Не пойман - не вор (1/1)

Спина у Руфуса похолодела. Он сперва не поверил своим глазам, ещё раз прошёлся по мостовой, пробежался взглядом по всполошённому базару. Нет, мешочка нигде не было. Тогда Руфус вскинул отчаянный взор на Торговую площадь. Волна тревоги уже постепенно сходила на нет, и серые жители неуверенно возвращались к пёстрым палаткам. Вероятно, с высоты вся эта тусклая толпа была похожа на грязную лужу, которая медленно расплывается по мостовой. С какой-нибудь крыши, должно быть, прекрасно видно, как причудливо она меняет свои очертания, постепенно оживая, но Руфусу было совершено не до таких глупых мыслей.Он смотрел в толпу, где ещё недавно скрылся вор, и его затапливали гнев и досада. Это было чувство горячее, обжигающее, раскалённое, словно солнце, что светило сейчас над головой. Но только не светлое, а тёмное, мрачное. Его целиком поглотил красный?— цвет воровского плаща. Руфус поджал губы, руки невольно сжались в кулаки, весёлая улыбка быстро сошла с его лица. Он сам не знал точно, на кого именно злится: на наглого вора или на легкомысленного себя, а от того рассеянная злость лишь разрасталась. Где-то там, сбоку, Руфус одним ухом улавливал безразличный голос торговца (тот словно и не заметил, как пару минут назад на его палатку свалился разбойник), но не смог разобрать ни слова.—?Я потом зайду,?— угрюмо рыкнул гладиатор в ответ, хоть и не расслышал вопроса.Голову его занимали совсем другие мысли. До приглянувшегося меча дела уже не было, да и как купить вещицу без денег? Должно быть, любой другой человек, случись с ним схожий недуг, уже махнул бы рукой да ушёл, но Руфус с потерей мириться не собирался. Не для того он терпел все те муки, чтобы после просто-напросто потерять мешочек с наградой. Как бы не так! Не в этот день. И гладиатор твердо решил вернуть потерянное во что бы то ни стало.Когда Руфус пробирался сквозь толпу, уставшими глазами выискивая вора среди почти одинаковых чёрных лиц горожан, то поморщился от головной боли?— всё-таки затылком приложился он нехило. Вся эта пестрота и серость, запахи и звуки?— всё смешалось воедино и то расплывалось, то собиралось вновь под каким-то неправильным углом. Или же это сам Руфус был под неправильным углом? Гладиатор понимал, что выдохся; плечом он прислонился к горячей стене и одним глазом наблюдал за поплывшей площадью. Солнце слепило, и весь мир вмиг сделался невыносимо ярким. И даже тень под ногами заколебалась, размылась, точно хотела пуститься вслед за разбойником, обокравшим глупого воина. И, вероятно, его?— разбойника?— уже не догнать. Но вдруг Руфусу показалось, что среди людей прошмыгнуло размытое красное пятно, и внутри в тот же миг засвербело. А после, когда красный незамедлительно пропал из виду, за спиной отчаявшегося гладиатора раздался грозный крик, перемешавшийся с встревоженным гомоном толпы:—?Держи его!Руфус широко распахнул слипшиеся глаза, мгновенно обернулся, и картина мира вернулась на положенное место в положенных ей цветах. Он увидел, как по Торговой площади в его сторону бежит пара стражников, грубо распихивая народ, и как их острые копья недружелюбно выставлены вперёд, уже готовые насквозь проткнуть нарушителя. Руфус почему-то решил, что это за ним. Всё! Его приняли за преступника! Хоть он ничего и не сделал, быть пойманным ни за что совсем не хотелось. Тем более?— быть пойманным, так и не окончив дело. Недолго думая, гладиатор сорвался с места и помчался прочь. Сперва побили, после ограбили, теперь хотят скрутить?— этот день явно вызывает его на бой. Гладиатор тяжко выдохнул, спина отозвалась ноющей болью. Дыхание сбивалось. В рыжую голову впервые пришла нужная мысль: необходимо как можно скорее затеряться. Руфус растерянно покрутил головой, и глаза его вдруг зацепились за неприметную арку переулка, скрывшуюся меж торговых палаток. И хотя Руфус краем глаза успел заметить, как в тот самый переулок свернуло красное пятно, он нисколько не был смущен. Даже наоборот, Руфус приободрился: красный послужил сигналом к действию. Это вдруг стало неким знамением, за которым слепо следуют глупцы. Руфус хоть глупцом и не был, но… В нём теплилась надежда, что красный так или иначе приведёт его к желанной цели. Приведёт его к нужному вору.?Если есть знамение, должен быть последователь?,?— не всерьёз решил он. Хотя на самом-то деле он просто искал хоть каплю уверенности в том, что мешочек с соулонами ещё не до конца потерян. Не в его прерогативе было сдаваться так быстро. Руфус развернулся так резко, что едва не потерял равновесие. На бегущего чудака были направлены взгляды: косые, изумленные, презирающие?— никому из них не была ясна беспричинная спешка. Лишь Руфус, на миг прикрыв глаза, почувствовал, словно бы весь мир шёл на него войной. И только он один знал об этом.Переулок от солнечного света скрывала тень высоких стен; он был настолько узким, что Руфусу на миг показалось, будто бы дома вот-вот сомкнутся и раздавят его. Молодой человек даже остановился проверить, не движутся ли стены. Нет, стоят. Дыша жадно и часто, он чувствовал, как сердце ударяет по вискам, словно по барабану. Под такой ритм можно было отплясывать танго. Гладиатор слегка улыбнулся своей мысли и на миг закрыл глаза. Горячей спиной он прислонился к прохладному камню, снял капюшон с сырых волос, оглянулся на арку переулка?— погони за ним не было?— и очень удивился. Ещё пару мгновений назад Руфус готов был от усталости уснуть прямо на мостовой, а сейчас сломя голову пробежал через всю Торговую площадь. Вот что с человеком делает страх. Хотя, Руфус предпочёл бы сказать: тяга к свободе. Он ведь вовсе не трус.Руфус задрал голову. Он видел небо, закованное в грязно-жёлтые границы крыш, старые расшатанные леса, выстроенные, вероятно, во время, когда здесь ещё планировался ремонт. Сейчас-то это никому не нужно?— всё давно уже брошено на произвол судьбы, а умные жильцы постепенно съезжают как можно дальше. Им бы не хотелось жить в месте, которое вот-вот обрушится, обвалится, рассыпется в бренную пыль. Теперь он улыбался невесело.В этом узком переулке Руфуса окружали пустые незастеклённые окна. Заглядывая в них, он мысленно представлял себе комнаты: такие же грязные, пыльные, тёмные, никому не нужные, пропахшие отсыревшей глиной и плесенью.?И постепенно переносился куда-то далеко, всё глубже и глубже погружаясь в засвеченные, выгоревшие сумбурные воспоминания. Руфуса прошибла какая-то странная, тоскливая ностальгия. Отгоняя морок, он осматривался, отмечал про себя каждые неровности камня, выступы, глубокие трещины и деревянные брусья, торчавшие из них; отмечал множество тёмных проёмов?в стенах (они и служили окнами), а также?— красное пятно, заскочившее в один из них. Всё ещё тяжело дыша, Руфус соображал: вновь последовать за красным цветом или же вернуться назад, к сиру Скароу, и без денег, и без меча. Да уж лучше с криками выбежать навстречу страже, размахивая при этом руками.Руфусу казалось, что он стоял так, глупо сверлив глазами нужное окно, целую вечность, хотя на самом деле прошло от силы несколько мгновений. Настроен воин был решительно?— он в пару шагов преодолел переулок и остановился прямо под окном, задрав голову. Сделав несколько глубоких вдохов, освежая разгорячившийся рассудок, Руфус крепко ухватился за первый уступ и так, подгоняемый необузданным гневом (а может, простой бараньей упрямостью), постепенно поднимался всё выше над переулком, пока окно за окном он не добрался до нужного этажа. Всего-то лишь четвертый, хах! ?Не смотреть вниз, только не смотреть вниз?,?— именно эта единственная мысль вертелась у него в голове. Цепляясь за деревянный брусок ослабевшими руками, ногами Руфус стоял на кирпиче, выступающем из кладки, и искренне надеялся, что старая глина не раскрошится под его весом. Он коротко вздохнул, унял дрожь в коленках, собрался с мыслями. Но глаза предательски опустились. Зря только Руфус посмотрел вниз?— вся его решимость в момент улетучилась, и гнев сменился испугом. Земля отсюда казалась неимоверно далёкой, чуть оступишься?— и расшибёшься в лепёшку. Воин тут же вжался в стену, под трясущимися руками почувствовал холодные листья лозы. Лоза оплетала всё, что только могла: заползала в щели и трещины, обвивалась вокруг оконных проёмов, пробиралась даже в сами окна?— она неистово и упорно стремилась из тёмного переулка повыше, к свету палящего солнца. Но главное?— была прочной настолько, что разрубить её можно было лишь хорошо заточенным топором. Вот и разрослась: не у каждого сыщется хороший топор. Да и топор, в принципе.Вновь прочувствовав опору, Руфус переборол себя и заглянул в окно. Его глазам открылась небольшая светлая комната, заставленная, на первый взгляд, всяким хламом, а по комнате туда-сюда беспокойно сновала фигура в красном. Это был тот самый вор, что обокрал его сегодня. Руфус, нахмурив брови, внимательно следил за каждым движением красного плаща, в его сторону (в сторону окна) тот не смотрел?— уже был занят тем, что расставляет на столе, вероятно, сегодняшнюю добычу. Всякие красивые побрякушки вроде колец и серёжек, небольшие драгоценные камушки, даже золотой кубок, украшенный сапфирами?— явно стащил мелочёвку из более богатого района Соултауна. Его лицо скрывала маска, коей служила красная тряпка, завязанная на затылке. Ловкие пальцы в кожаных перчатках быстро перебирали и пересчитывали награбленное. Воин, не успевая глазами уловить каждое движение рук, теперь даже не удивлялся, что этот прохвост обокрал его так незаметно. Наконец, вор вытащил из-за пазухи звонкий мешочек, перевязанный красной нитью. Руфус сдвинул брови к переносице, стиснул зубы?— внутри у него вновь разгорелась злоба. Он настолько засмотрелся на обидчика, что и не заметил, как ноги соскользнули с кирпича.Разбойник считал себя сегодня весьма удачливым: и от стражи убежал, и наивного простачка облапошил?— вдвойне приятно. Хотя где-то под рёбрами совсем чуть-чуть и скреблась совесть?— навёл же он суматохи всё-таки, да и юноша тот выглядел небогато,?— разбойник ни о чём не жалел. Что сделано, то сделано.?Каждому вору?— возможность украсть?,?— усмехнулся он про себя.Сейчас же разбойник держал путь прямо, быстрым шагом пробираясь через толпу серых горожан, и глазами выискивал нужный переулок. Слегка саднило в правом боку, и шёл разбойник чуть-чуть накренившись, накрыв очаг боли ладонью. Среди привычных чёрных лиц зевак и перекупщиков можно было различить и зелёные уши гоблинов, и тряпичные головы чучел, и тяжёлые небритые рожи мясников, и даже маску наёмника. Вот они, колоритные жители Соултауна. Большинство любопытных глаз были направлены на кособокого разбойника, но он держался ровно и гордо, всеми силами старясь не вжать голову в плечи и забиться в тень. Теперь он и сам на миг почувствовал себя муравьем, на которого глядят свысока. Как же ужасно быть внизу… Разбойник решил отвлечься. За пазухой приятно звенело добро зазнавшихся аристократов, и этот звон нагретого металла отдавался в душе тёплой радостью и некоей гордостью. Лишь соулоны из маленького мешочка, перевязанного красной нитью, звенели чуждо и холодно. Нет, разбойник сразу же отверг это чувство, мотнув головой. Поскорее бы оказаться дома.Он лениво посмотрел по сторонам, но поблизости не увидел ни одного стражника. И самодовольно улыбнулся. Но улыбка быстро сошла с его лица, когда за толпой красный плащ услышал громогласное:—?Держи его!Разбойник лишь закатил глаза. Ну, конечно… Эти олухи-стражники отступать не намеревались. И чего только нужно этим двоим? Занимались бы обычным патрулём или разбором бумажек?— это всяко полезнее, чем гнаться за неуловимой красной тенью. Особенно если учесть, что всякий стражник спит на посту. Разбойник даже не хотел напрягаться, пытаясь убежать прочь как можно скорее, ровно до тех пор, пока не увидел, что хранители порядка вооружены копьями. В этот раз подготовились, значит? Ну, что же, разбойник тоже сдаваться без боя не собирался. Он стремительно рванул вперёд, и ноги, наизусть заучившие дорогу, сами вели его туда, куда нужно. Множество людей, торговые палатки, голоса?— всё смешалось и неимоверно быстро проносилось перед глазами. Также быстро всё сменилось и узким переулком, скрытым в тени.Взбираться по стене?— обычное дело, когда нет ключей от квартиры. Пускай, и не очень удобно, зато надёжно. Вряд ли оставшиеся соседи знают о своём сожителе по этажу. Да и знать им, впрочем, незачем. Разбойник вздохнул полной грудью. Наконец-то он оказался дома. В логове без него ничего не изменилось: всё так же пыльно и уютно. Разбойник ещё раз по-хозяйски прошёлся по кругу, осторожно вдыхая привычный спёртый воздух. Критично оглядывая каждый угол. Боль в боку слабыми импульсами давала о себе знать, но разбойник боялся опустить глаза.На стене сияла жёлтая полоса солнца, которое в это время дня без разрешения проникает в чужие квартиры. Луч ярким бликом отразился в стальном клинке меча, который разбойник вытащил из заплечных ножен. Меч он небрежно бросил на стол, тот ответил тонким звоном. И что-то всё ещё не давало вору покоя. Тогда разбойник, закусив обветренные губы, осмотрелся в последний раз и взглянул на увядший цветок в горшке. Надо бы завести кактус?— уж он-то долго не завянет.Красный плащ улыбнулся, и наконец-то начал выкладывать на стол?— предварительно смахнув с него солому?— всё то, что смог раздобыть сегодня. При этом старательно не глядев на свой правый бок. Не так уж и много на самом деле: драгоценности (сережки всякие), камни, немного соулонов?— всего по чуть-чуть. Особенно же ему нравился золотой кубок, инкрустированный мелкими сапфирами. Синие камни хоть и были фальшивкой?— о чем прежний хозяин наверняка не знал,?— так восхитительно сияли на солнце, отбрасывая голубоватые блики, что разбойник решил: однажды сколотит для него отдельную полку. Как же он добыл этот кубок?— вспоминать не особо хотелось. Наконец, очередь дошла до краденного мешочка. Разбойник держал его как-то неуверенно, даже едва не выронил из кожаных перчаток, но всё же положил на стол к остальной добыче. Разбойник нервно закопошился в куче добра, перебирал, пересчитывал каждый соулон, изредка кося на красный шнур, удерживающий вместе несколько жалких монет. И вдруг до него донёсся странный звук за окном. Точно что-то сломалось, да так близко, что могло показаться, будто бы этот глухой треск шёл прямо за подоконником. Разбойник в тот же миг вспомнил, что он обустроился на четвёртом этаже, а потому незамедлительно подскочил к окну.Он высунул голову. Справа пусто, слева пусто, внизу?— тоже никого. Странно. Вероятно, это просто лоза расколола очередной кирпич. Разбойник подумал, что ему не помешал бы отдых: в последнее время он стал слишком тревожен. Красный плащ вернулся к столу. Нужно бы всё разобрать. Кубок вор положил на полку шкафа, где хранил памятные трофеи, соулоны засыпал в карман?— на обед ему хватит,?— побрякушки сунул в тёмный ящик тумбочки, а вот мешочек, перевязанный красной нитью… Он оставил на столе. Пусть лежит?— никому хуже не станет.Боль в правом боку стала острее, когда разбойник потянулся, а потому весьма неприятно кольнула и волной прошлась по всему телу. Он, наконец, опустил глаза и?— матерь божья! —?увидел, что стрела пробила не только броню, но и зацепила кожу, оставив небольшой, но глубокий порез. Крови вытекло немного: разорванная рубашка закупорила рану, но теперь приходилось быть осторожнее в своих движениях. Выдохнув сквозь стиснутые зубы, разбойник полез в ящики тумбочки и выудил оттуда маленькую склянку. Густоватая красная жижа чем-то напоминала кровь. Такие ассоциации ему не очень нравились. Разбойник зубами откупорил крышку, и в нос ударил терпкий, чуть сладковатый аромат. Зелье полагалось пить, но знакомый лекарь как-то сказал ему, что наносить непосредственно на рану более действенно. Кровь быстрее сворачивается, или сама рана затягивается?— он так и не понял. Разбойник все также зубами стянул перчатку и немного из склянки вылил на голую ладонь. Теперь нужно было собраться с силами. В этот раз боль уже была жгучей, тепло от раны разлилось по венам и на миг разбойнику стало невыносимо жарко. На лбу выступил пот. Но тепло быстро улетучилось вместе с болью?— он и правда почувствовал облегчение. Вот только к своему знакомому лекарю разбойник наведаться всё же собрался. Через окно он теперь не выйдет… Закупорив склянку, разбойник сунул её в карман к соулонам. На сборы тратить время он не удосужился: чего ему собирать? Деньги есть?— и порядок. Хотя красный плащ всё же взял меч со стола.И покинул квартиру.Руфус затаил дыхание. Он чётко видел под собой красную макушку и всеми силами, что у него были, держался за то, что мог держать. Даже затаил дыхание, чтобы не издавать лишних звуков. Погляди-ка сейчас кто-нибудь на его нелепое положение со стороны?— рассмеялся бы так, что его добрая половина города услышала. Вот только сейчас сам Руфус не знал: плакать ему или смеяться. А положение его было следующим: соскользнув с кирпича, воин обнаружил, что руки его запутались в лозе, а потому остался висеть над переулком. Внутри у него тогда всё оборвалось (четвёртый этаж!) и по спине прошёлся липкий холодок, но долго гладиатор размышлять на тему близкой кончины не стал?— ухватился за крепкие стебли и, как злобный паук, довольно быстро взобрался на брусок. И уже сидя на деревянном бруске в некоем подобии лягушки, Руфус как мог пытался распутать лозу, связавшую ему руки окончательно. Далее всё произошло в мгновение ока: неудачно дёрнув стебель, Руфус потерял равновесие; и хвала всем богам, что брусьев около окна было несколько! Теперь же Руфус так и замер, согнувшись дугой, со связанными руками, держась на двух деревянных брусьях прямо над головой вора. И молясь всё тем же богам, чтобы ненароком не сорваться.Вскоре голова скрылась в окне. Руфус же выдохнул и, осторожно выпутывая руки из лозы, предался размышлениям о вечном. А о чём ещё может думать человек, оказавшийся на волоске от неминуемой смерти (или, по крайней мере, сломанного позвоночника)? Возможно, о котах. Может, о птицах, которые сейчас смотрели на Руфуса, как на последнего идиота. Некоторые?— наверняка о прегрешениях. Ещё меньше?каются в них. А Руфус даже не знал, о чём именно ему думать. Он и сам не верил в то, что сейчас творится, а потому пребывал в некоем замешательстве. И голова его была почти пустой. Хотя, нет, были мысли! Были! О том, что он хочет спать. И немного?— о бренности бытия.Руфус мог поклясться, что прошла целая вечность, прежде чем где-то внутри хлопнула дверь. Значит, вор ушёл?—?Была не была,?— шепнул он.И без колебаний спрыгнул в окно.Он бегло осмотрелся. Маленькая квартирка, пыльная, но светлая. Обжитая наполовину. Хозяин, видно, редко захаживает, а потому паук в углу успел сплести тонкую сеть. То, что Руфус сперва принял за барахло, оказалось отобранной (или же снятой) у стражников амуницией. Шлемы, мечи, лук и даже сломанная стрела?— всё это составляло единую часть… коллекции? Коллекционер? Нет, воин сюда не для того пришёл, чтобы изучать причуды хозяина. Он собрался с мыслями. Руфус собирался забрать лишь то, что принадлежало ему.Дальше взгляд его упал с углов на пол. Пробежался по рассыпанным перьям и наткнулся на низенькую тумбочку. А на тумбочке стояла чернильница, лежали несколько больших перьев и полусвёрнутый клочок бумаги. Читать то, что там написано, было бы неправильно, но Руфуса подтолкнуло любопытство?— ужасная черта. В итоге воин только усмехнулся. Всего лишь глупый стишок. Красный плащ увлекается поэзией? ?Нет-нет-нет, сейчас не до того?,?— одёрнул себя воин.На тумбочке также стоял горшок с увядшим цветком. Ещё бы он не завял: цветам ведь нужен свет, а этот наверняка всё время пребывает в тени. Руфус сперва отвернулся, постоял секунд десять в раздумьях. Нет, он не мог оставить всё так. Противясь где-то глубоко внутри себя, гладиатор взял горшок, повертел его в дрожащих пальцах и поставил на подоконник, под солнце. Белые лепестки тут же потянулись к золотым лучам. Руфусу на миг даже показалось, что цветок благодарно кивнул. Гладиатор тут же встряхнул рыжей головой и вновь окинул воровское логово беглым взглядом. Чего только не почудится…Посреди комнаты стоял квадратный деревянный стол на низких ножках. На столе?— пустая миска, ржавый замок, в котором застряли отмычки, маленькие песочные часы и?— Руфус ахнул?— его мешочек, перевязанный знакомым красным шнурком. Он взвесил мешочек. Звенящие соулоны не убавили в весе?— всё на месте. Гладиатор прижал к груди первую награду за свои труды и с облегчением вздохнул. Осталось лишь как можно скорее уйти. Руфус, без разрешения находясь в квартире вора, и сам чувствовал себя каким-нибудь домушником. Не будет ли воровством то, что он просто заберёт свой мешочек и молча покинет пристанище разбойника? В крови у воина теперь забурлило благородство. Он прошипел сквозь зубы ругательство, которое никогда бы не осмелился высказать вслух, и склонился над тумбочкой, взяв в руку перо. Руфус знал, что ему делать.***Жизнь на базаре постепенно угасала: чем ниже заходило солнце, тем меньше горожан оставалось бродить по мостовой. Руфус, утирая пот со лба, хоть и выглядел хуже побитой собаки, был донельзя счастливым. В его глазах сиял рыжий огонёк уходящего солнца. Торговец взглянул на юношу меланхолично и тяжко вздохнул. Вероятно, он удивился лишь на малую толику, что тот вернулся так скоро. Вообще вернулся. Но вот на прилавке зазвенело несколько медных монет, и торговец просиял, протягивая молодому человеку хороший, новенький меч в кожаных ножнах.—?Спасибо,?— ответил Руфус как-то хрипло и вымученно улыбнулся.Теперь он мог вернуться к сиру Скароу со спокойной душой.