Укрощение строптивого (1/1)
Раннее утро забралось почти в полдень, припекло душистую травами степь. Аромат набухших бутонов ромашки и дикой мяты лечебно выстилает грудь?— почти сладко на языке. Дышать и дышать, и не думать головой. Хотя, впрочем, именно ею он и не думал, когда взобрался на коня и ломанулся прочь из деревни, провожаемый изумленным взглядом супруги на сносях, летящих в спину матов Тобирамы и покерфейса Хаширамы. Лишь Итама поддержал понимающей улыбкой, приложил ладонь к груди, и одобряюще махнул рукой Кацура?— успеха.Да, он удрал. Как пятнадцатилетний кретин в след за мечтой.Каварама скрестил руки под головой и уставился в летнее небо. Птички радостно чирикают в ветвях раскидистого дерева, рядом мелкая речушка с каменистым дном, полная сухих веток. Найти его труда не составило?— он любит именно такие места: тень в полдень, вода?— попить, искупаться, и дрова для костра. Остановился на несколько суток?— чёрный рысак свободно посётся неподалёку, фырчит, когда молодняк, играясь, норовит покалечиться. Поклажа с пожитками высоко на ветках перевязана несколькими узлами, что нисколько не смущает хлебоклюек. А сам дрыхнет?— пузыри от жопы отлетают.Каварама глубоко, с удовольствием вздохнул. Хо-ро-шо. Наверное, сладься их отношения сразу, он предпочёл бы именно такую жизнь. Последние несколько лет неподъёмного груза безответной любви и тяжелых переживаний многому научили глупенького Сенджу: важно наслаждаться тем, чем занимаешься, в противном случае?— живешь жизнью навязанной обстоятельствами и ответственностью. Своего в этом ничего нет.Каварама сумел очистить голову ото всего. Отделить свои желания от не своих. Понять, чего же ему всё-таки хочется, что нужно, а что необходимо. Он даже взвесил ответственность и последствия?— зря Тобирама набивал шишку, прикладываясь шлепком ко лбу. У Каварамы нет его мозгов и всеобилия любви ани-чана. Каварама просто хочет быть собой. А собой он чувствует себя рядом с Учихой. Гоняет по рту стебель ковыля, откусывает разломившееся, пока пушистая кисточка не начинает щекотать нос, и сплёвывает аккуратно в сторону.Бесценно.А ещё бесценней увидеть дёрнувшегося от неожиданности любовника, и два его глаза, в которых живое удивление граничит с неспособностью говорить. Каварама захохотал.—?Ка… чо-о… блять!—?Словарный запас у тебя богатый.Учиха скривился, вытянулся в рост, размял мышцы. Скинул нехитрую ночную одежду и неспешно пошёл в реку.—?Соскучился что ли?—?Соскучился,?— пожал плечами Каварама, разглядывая полосы белёсых шрамов на боку. Он не спрашивал, да и шанса не было узнать причину, изуродовавшую его тело. Раны глубокие, шрамы, сколько бы лет назад это не было?— чувствительные. Каварама касается их осторожно, но Учиха всякий раз хлещет по рукам. У Каварамы шрам во всю щеку, омертвелый рубец?— частью лица не чувствует совсем. Чинацу-сама поздравляла, когда сшивала края?— нерв не задет, не перекосило его, как прошлогодний дайкон.—?Я не услышал, чего ты тут забыл, Сенджу.Учиха взъерошил мокрые волосы, вытер лицо и плечи. Всё так же оставаясь нагишом, подошёл ближе и с вызовом уставился на Кавараму. Каварама поднялся, выбросил ковыль в сторону. Возвысился над Учихой на целую голову, но этот пиздюк даже будучи мельче один хер смотрит с высока.—?Поговорить надо.—?Мы поговорили. Чего не услышал.Каварама несколько понаблюдал за тем, как быстро прячется желанное тело под одеждой. Они не говорили откровенно. Секс, лошади и пойло. Так отношений не построить. Хаширама говорит?— нужно рассказать о своих чувствах, какими бы они ни были, ведь удалось же ему убедить такого упыря, как Мадара. Много времени прошло, чувстсва должны были остыть. Они оба повзрослели ещё на одну жизнь. Учиха зациклился, не выбить из его бошки другого Учиху, Каварама с этим примирился. Уговорил себя. Быть может удастся примириться и с тем, кто жрёт любимому сердце долгие годы.—?Я тебя прощаю.Учиха вытаращил глаза, от шока не смог слов подобрать, только челюсть с земли поднял.—?Ты-ы?! Меня?!—?Давай начнём сначала. Я много думал…—?Чем ты можешь думать, ты же Сенджу!Каварама поймал Учиху у дерева, локтем вдавил под челюсть и прижал к стволу.—?Я знаю, что ты любишь. Не меня.—?Не твоё дело,?— зашипел Учиха.—?Согласен. Тебя устраивает такая жизнь?—?Устраивает. И в ней нет места под тебя, Сенджу.—?Ничего, смирюсь,?— усмехнулся Каварама. —?Знаешь, я буду, потому что хочу. Не тебе же, уёбок, одному получать от жизни всё.—?Будешь шататься за мной по степи?—?Да.Учиха усмехнулся, оттолкнул.—?Удачи.—?И трахать тебя буду, как шлюху городскую. Вся степь услышит.—?Завались.А против?— трахать?— ничего не сказал, усмехнулся про себя Каварама?— соскучился. Учиха, при всей своей распиздяйности разборчив в любовниках. Абы под кого не ляжет, и удовольствие?— слабость свою, доверяет единицам. Тем, кого видит в долгосрочном плане. Точнее?— Кавараме.—?Ты, блять, хоть знаешь, что это такое? Лезешь, куда не просят. Люблю да! И буду любить, и тебя, сука, не спрошу!Каварама заскрипел зубами. Подбешивает его регулярно, качественно и основательно.—?Ты когда-нибудь… —?он осёкся на полуслове, но договаривать и не пришлось.Каварама слабо улыбнулся, пристально посмотрел в глаза, так чтобы дошёл до бляди красноглазой вырванный из контекста ответ.—?Прикинь…Учиха понял, возвёл глаза к небу. Остаётся ему только принять?— не отстанет, потому что шанс имеется. Он рядом, постоянно, безнадёжно и сбивает с толка пониманием, а тот, кто отверг нет - и никогда рядом не будет. Кавараму ругали, что упрямством он пошёл в отца, а с возрастом ещё и переплюнул. Отличный скилл против ебанутости Учихи?— со временем, как гвоздь латает крышей дыры в бошке.Каварама коснулся невесомо губами его брови и пошлёпал к речке за рыбой.—?Сенджу, котелок возьми.—?У меня есть имя.—?Твоё имя звучит, как проклятие.—?Так и есть, привыкай!