Багрянник (1/1)

У Итамы не осталось времени.Просто не осталось, как в жаркий день не остаётся воды на дне стакана?— когда наивно кажется, что успеешь долить, а в итоге?— пересохшее дно. Так же нелепо высох Кацура. Раз, и исчезло всё, что с ним связано. Прикосновения, его руки, не пахнущий гарью катон. Весь он?— растворился.Итама знает теперь, может точно сказать, что никогда до этого момента не понимал хрупкость человеческой жизни. Считается, ирьёнин обязан быть жалостливым, проникаться чужой бедой. Первое, чему учит Кацура?— лечить нужно головой и руками, не пропускать через сердце чужую боль?— её слишком много. Ирьёнин спасает жизнь, ему некогда лить слезы над отрубленной конечностью маленькой девочки. Чёрствость, методичность и бесстрашие?— три составляющих хорошего лекаря.Итама не понимал его, ведь как можно лишить малютку руки, как смотреть потом в эти перепуганные глазки? Пока та самая девочка не скончалась от лихорадки, зато осталась с рукой. Кацура не помог тогда, оставил Итаму размышлять над трупом, и наверное мысли завели его слишком далеко. Итама видел войну, побывал в кровавых жерновах, но ему за малостью лет всё казалось страшным сном. Оказывается, он и не был в передрягах, как его старшие братья. Оказывается, берегли его, как зеницу, и те стычки, что случались?— лишь ясли для шиноби.И снова ошибка. И снова чужая жизнь повисла на краю.Он упустил из вида несколько бессонных ночей, что Кацура провёл в госпитале. И знал ведь, что последние дни Кацура чувствовал себя скверно, но поддался юношескому капризу?— ласки захотел, прикосновений нежных, внимания, тела любимого. Искренне наслаждался теплотой рук, истомой движений, что головою в небо?— как прежде, как в первый раз, так, как давно позабыл, что такое физическая близость?— искренне и совершенно эгоистично.—?Повезло тебе,?— вздохнул над больным вынужденный хокаге,?— что лежачих не добиваю. А ты! ?Итама вжал в плечи голову и инстинктивно зажмурился. Но хокаге только скрипнул зубами.—?Простите, хокаге-сама,?— прошептал Кацура. —?Впредь мы будем осторожнее.—?Впредь,?— под нелепой треуголкой пронеслись все до последнего непечатные выражения, на которые только способно представительное лицо власти. —?Ответственность свою знайте. Минус два ирьёнина сильно ударят по деревне.Когда шаги стихли, Итама виновато глянул на Кацуру: лежит бледнее простыней, синевой проступили губы, растрёпан весь?— чёрные волосы опутали подушку, словно дурная болезнь сродни той, что сжирает изнутри. Черта, за которой физические нагрузки не опасны, пройдена год назад. С тех пор аккуратно, почти по детски, почти не секс, а глупая пародия?— Итама нежится в объятиях, срывает стонами дыхание, когда наслаждение наполняет мозг и тело. Кацуре недоступно, запрещено. Он тешится лишь персиковым от счастья любовником на мокрых простынях, и ласка рук его сливается с бесконечностью. Итаме захотелось его тела, и последствия ждать не заставили. Теперь Кацуре нельзя даже с постели вставать.—?Прости меня,?— шепчет. —?Испугался?—?Бака,?— стонет в ответ Итама, так тихо, что слёзы впитываются в ткань громче.—?Никогда,?— ровно вздыхает Кацура,?— никогда ничего не бойся. Тебе нельзя. Видишь, я же не боюсь.Слабые совсем руки, но обнимают, жмут к груди. Итама мотает головой, сильнее зарывается макушкой в густые волосы. Итама не плачет, ему жутко страшно, что жилка, мерно бьющая в губы, однажды остановится. И это однажды зыбкое?— как сегодня.У багрянника листья сердцами. Багрянник живёт сотню лет, но Кацура лишь опадающий лист на ладонь Итамы. Коротка жизнь, как же она коротка. Нельзя ирьёнину пропускать через сердце чужую боль. Но есть единственная, та, что Итама впускает, чувствует каждой клеткой, дрожит над осознанием скоротечности и пишет, пишет, пишет. Капли лекарств по венам так же быстротечны, как время, что оттягивает создание техники, как неизбежность, которую каждый платит за жизнь.Так же больно, как любить увядший лист.