Глава 11. "Туман на руинах" (1/2)

И не припомнить, когда Лучезар сам набрасывался на Идана в приступе животного, страстного, напрочь вырубавшего разум возбуждения. В Бездну их привычные игры в томительное соблазнение, в Бездну заводящие прелюдии, повышавшие пульс и температуру тел. В Бездну сладкие поцелуи до опухающих губ. Все в Бездну. Сейчас особый случай. Тот, которого никогда еще не было.

Терзаемый чувством вины, которую не искупить, за то, что не исправить и не починить, целитель погружался в чистейший гнев на самого себя. Одна его часть, подверженная голосу совести, требовала для хозяина наказания. Другая часть, та, что была искренна в своих желаниях, в своей симпатии, в своих намерениях, оскорбленная и неудовлетворенная, злилась на асмодианина и, подверженная гордости, требовала отмщения.

И раз уж первое он выполнить не может, потому что Айвор не дал ему такой возможности, во втором Лучезар не станет себе отказывать. Какого балаура он вообще должен оправдываться перед каким-то асмодианским отродьем с обостренным чувством невинности и неприкасаемости?! Какого балаура он смеет ставить какие-то условия в своем положении? Все, что Айвор может, это положиться на спасшего его элийца, закрыв рот и засунув все свои недовольства так глубоко, как только может представить! Впрочем, это еще одна вина самого целителя. Он сам позволил так с собой обращаться. Сам дал слишком большую свободу тому, кто полностью от него зависел. И теперь еще и платить за что-то должен?

Нет уж. Никаких расплат. Он ничего не должен легату «Сварга», они никто друг другу. Лучезар заткнет свою совесть. Засунет подальше свое желание быть честным, радушным, дружелюбным, совершенно по-дурацки очарованным асмодианином, и даст Айвору того элийца, которого гладиатор так хочет в нем видеть.

Целитель ошибался, считая, что они смогут быть если не друзьями, то хотя бы неплохими знакомыми, которые после всего, не станут желать смерти друг к другу с горящей в груди злобой. Ничего не изменится.

Нужно только подождать, пока привычные, давно знакомые прикосновения Идана вытравят из сердца Лучезара руки, глубокий голос, дыхание и обволакивающее тепло вражеского гладиатора.

Не выпуская убийцу из хаотичных, рваных объятий, целуя его, мажа зубами по губам до вспышек боли перед глазами, целитель на ходу раздевал любовника, подталкивая его при этом к дивану. На полу оказались дуплет, рубашка, и Идан упал на мягкие подушки, широко расставив ноги в кожаных штанах. Лучезар тут же оказался перед ним на коленях, неловкими, резкими движениями расстегивая ремень и ослабляя шнуровку, чтобы добраться до стремительно твердеющего члена.

Целитель не долго думая тут же полностью вобрал его в рот, зарывшись носом в мягкие, темные волоски, и тут же услышал удивленный, но протяжный, полный приятного удовольствия стон Идана. Да, Лучезар сегодня был непривычно напорист. В жестком исполнении. Обычно он был требователен, но мягок. Сегодня же… Убийце было с чего удивляться.

А Лучезар отдавался минету с каким-то отчаянным исступлением, старательно вылизывая член любовника, сдабривая его кропотливым, придирчивым вниманием. Играл с головкой языком, помогал себе длинными пальцами, скользя по всей длине, и срывал с губ Идана все более жаркие, громкие стоны.

Подготовив убийцу для себя, Лучезар, заткнув подальше все свои чувства кроме желания, выпрямился и заставил его лечь на спину. В следующее мгновение целитель скинул с себя штаны, пару секунд позволив полюбоваться своим полностью обнаженным, взъерошенным и откровенно разгоряченным видом, а после перекинул ногу через любовника и оседлал его, потершись ягодицами о влажную от слюны плоть.

- Стой, тебя нужно подгото… - подался вперед Идан, но целитель вернул его на место.

- Не нужно. Я хочу так, - твердо, уверенно, пусть и негромко, сквозь тяжелое дыхание отозвался Лучезар и, помогая себе рукой, стал медленно впускать в себя убийцу. Мучительный сантиметр за сантиметром, закусывая губы так сильно, что они вновь начали кровить. Было больно. Но эта боль никак не могла перекрыть то, что бушевало в груди, несмотря на все усилия целителя.

Идан прикрыл глаза, опустив руки на бедра Лучезара и сжав их пальцами, будто пытался быстрее насадить на себя любовника, окунуться в его жар. А целитель, откинув голову, заново учился дышать от переполнявших сознание ощущений. Он слишком много переживал сейчас. Слишком много лишнего. А все, что хотел, это наслаждение. И эта боль постепенно отвлекала, давая сосредоточиться на чувстве наполнения, на колючих мурашках, забегавших по рукам и ногам, словно те начинали неметь. Наконец, он начал проваливаться в тупое наслаждение от секса.