2. (1/1)

*******Много смеяться – дурная примета. Мир не любит дисгармонии и всегда стремится к балансу, сколько смеха – столько и слёз.Он, поморщившись, потянулся, разминая уставшие мышцы – ночь на полу, хоть и смягченная ковром, болью отозвалась в отлёжанных местах. Да и повреждённая нога совсем не обрадовалась холодному и жёсткому ложу. С трудом поднялся на ноги и проковылял на кухню, остановившись в дверях.- Привет.- Привет, - Олентцеро не был ни вчерашним сном, ни галлюцинацией. – Будешь завтракать?- Да, спасибо.Свежеиспеченные чуррос - тонкие длинные палочки из заварного теста, густой горячий шоколад, поджаренные тосты с сыром и кофе. Как будто и не уезжал из дома. Макая чуррос в шоколад, он с удовольствием облизывал пальцы, как в детстве, когда утро было наполнено запахами выпечки и пряного шоколада.- Боже, - прошептал, уткнувшись в чашку с кофе, - хочу домой. И мама заждалась, и сестра. Отвезти тебя в город?Олентцеро внимательно взглянул на него темными глазами, в которых, к удивлению, не было даже намёка на улыбку.- Ты хочешь ехать сегодня?- А чего ждать? Я здесь уже месяц сижу!- Подожди.- Не понял?- Я прошу тебя, подожди, - гость скользнул со стула и опустился перед ним на корточки, обхватив ладони длинными холодными пальцами.– Умоляю, один день, а завтра поедем в город, хорошо? Один день же погоды не сыграет?- Но… - Энцио замялся, - почему?- Я потом тебе всё объясню. Просто останься. На день. И нам ещё надо доесть пирог, – Олентцеро обезоруживающе улыбнулся, и Лоренцо остался.Жалел ли он после об этом?Никогда!- Мне нужно дерево, - Олентцеро прыгал на одной ноге, пытаясь второй попасть в штанину.- Дерево? Зачем?- Надо, - упрямо бросил мученик и с грохотом упал на пол.Энцио, давясь от смеха, помог незадачливому гостю подняться и надеть штаны. Он не мог понять, какие чувства вызывает у него этот веселый жизнерадостный мужчина. Почемутак неосмотрительно разрешил остаться у него в гостях, хотя, возможно ли выгнать человека на улицу? Это не Мадрид, здесь, на высоте лежал снег, и было очень холодно. Настоящая зима. Одно было точно, Олентцеро, кем бы ни был, заставил его встряхнуться и выглянуть из раковины боли, в которой он просидел весь последний год.Возможно, именно из-за этого он разрешил ему остаться?

- Здесь недалеко небольшой сосновый лес, подойдёт?Сосновый лес подошёл, и Энцио с удовольствием размялся, прогулявшись по чистому морозному воздуху. И врач говорил, что колено надо тренировать.- Как его звали?Тихий вопрос не сразу дошёл до сознания, последний час они просто наслаждались горными пейзажами и тишиной.- Что?- Как его звали? – повторил вопрос Олентцеро, отрубая небольшим топориком толстую ветвь.- Кого?- Того, из-за кого ты здесь, чью рубашку я ношу, и чьи фотографии висят по всему дому.- Эстебан.Голос всё-таки подвёл, сорвавшись на середине имени.- Что случилось?-Он умер. Разбился в аварии.- В той же, где ты повредил колено?- Да… – и долгая пауза, прежде чем он это сказал. Себе. – Это я виноват. – Не сказал, прошептал. – Мы были пьяны, а я сидел за рулём. Я не удержал руль, – он с размаху стукнул кулаком по стволу дерева. – Я убил его!- Это был несчастный случай, - спокойно ответил Олентцеро, возвращаясь к обстругиванию ветви.- Что? – растерялся Энцио. – Откуда ты знаешь?- Иначе тебя бы посадили, - пожал плечами гость.- Я сам себя посадил. Если б мы не выпили, никуда не поехали, ничего бы не было.- Поэтому ты ненавидишь вино?- Да.Коротко и резко. Но он не хотел говорить об этом, не хотел вспоминать, ворошить прошлое, которое кололо, резало, убивало…Олентцеро неопределённо хмыкнул и взмахнул толстым куском ветви:- Я готов, пошли?Обратная дорога была болезненной во всех смыслах этого слова. Разнылось колено, кричала душа, было мерзко, тошно и тоскливо. Его беспокойный попутчик, на удивление, был молчалив, и что-то увлечённо строгал на ходу.Дома Лоренцо рухнул на низкий диван перед камином и, тихо постанывая, массировал колено, хотя какой был смысл, это никогда не помогало.- Болит? – тихо спросил Олентцеро и накрыл колено своей ладонью.Энцио что-то непонятно хмыкнул, но ладонь убирать не стал, казалось, что боль уходит, как будто мужчина забирал её. Невозможно, но становилось легче. Олентцеро легко массировал колено, и Энцио расслаблялся, позволяя напряжению отпустить.И он даже не заметил, как удобно устроился рядом с Олентцеро на толстой мягкой шкуре перед камином и, смеясь, поджаривал колбаски над огнём, откусывая обжигающие, сочные кусочки, передавая шампур соседу и запивая всё соком. В доме стоял легкий, но яркий запах мандаринов и песочного печенья, испеченного, как и пирог, матерью Лоренцо. Он давно не чувствовал себя так спокойно и хорошо. С того самого дня…- И неужели ты ещё не нашел себе страстного мачо? – рассмеялся Олентцеро, ероша густые чёрные пряди Энцио.- Не хочу, - тихо отозвался он, и в груди как будто всё резко оборвалось.Как выключилась лампочка.- Эстебан был всем для меня, я его безумно любил.- И решил похоронить себя здесь, упиваясь жалостью к себе?Энцио резко развернувшись, взглянул на собеседника.- Что ты хочешь? – довольно грубо спросил он.- Помочь тебе.- Помочь? – задохнулся Энцио от возмущения и вскочил на ноги. Сколько можно лезть в его жизнь? – Не надо мне помогать, я сам могу себе помочь!- Правда что ли? Незаметно.- Что это? – вдруг, замолчав, хозяин дома начал прислушиваться.- Где?- Гул. Слышишь? И как будто что-то вибрирует под ногами.- А, - махнул рукой Олентцеро, - это лавина, наконец-то, сошла.- Лавина? Какая лавина?- А с того высокого хребта, который вы называете Драконьей горой. Там ещё вершина как крылья дракона.- Лавина? – просипел Энцио, срываясь на крик. – Лавина? Лавина!Он заметался по комнате и, остановившись у окна, дернул шторы, застыв от ужаса.- Санта Мария, - зашептал, крестясь и пятясь.Прямо на дом неслась огромная волна снега, выворачивая с корнями огромные ели на склонах горы, собирая с собой всё больше снега и ревя, угрожая, злясь.- В машину! – приказал он, срывая с крючочка ключи. – Чего ты ждёшь? – рявкнул, остановившись.Олентцеро сидел на каминной доске, не обращая внимания на жар, исходящий от неё и спокойно пил вино. Которого в доме не было.- Так машина не работает, - пожал плечами мужчина, делая большой глоток.- Как это не работает? Вчера всё работало!- Да, - спокойствие и невозмутимость. – Я утром провода перерезал, она не заведется.- Ты псих?- Я Олентцеро! – мужчина легко спрыгнул с камина и подошёл к Лоренцо. – Я же говорил тебе.- Ты псих, - уверился Энцио, пятясь от чокнутого парня.- Я Олентцеро! – закричал мужчина, и его образ слегка смазался, заволокся дымкой, рубашка Стефана менялась, становилась длиннее, а ткань грубее.Лоренцо, забившись в угол, не отрывая глаз, смотрел на толстенького весельчака в традиционном крестьянском костюме с фляжкой вина в руке.- Олентцеро, - прошептал он, падая на колени. – Господи всевышний, что же это?- Отпусти его, - сказал рождественский дух, подходя к изумленному мужчине. – Он мёртв.- Я не могу, - простонал Лоренцо, чувствуя, как глаза застилают слёзы. – Я убил его.- Дурак! Вы оба были виноваты, ты, он, любой из вас мог не справиться с управлением, и тогда сейчас Стефан бы стоял передо мной на коленях. Год, это достаточный срок для траура, отпусти его! – закричал он. – Дай ему уйти с миром! Что же ты вцепился в него каменной хваткой и не отпускаешь, дай ему умереть! – заорал Олентцеро, распахивая дверь.В дом ворвался морозный ветер и снежинки закружились в центре комнаты. Гул становился всё яснее и громче.- Ты убьёшь меня?- вдруг очень спокойно спросил Энцио.- Нет! Я вообще-то добрый дух, - возмутился Олентцеро. – Закопал себя здесь, под грузом воспоминаний, живешь ради мертвого, ты сам как труп, - снежинки кружили вокруг духа, выплясывая сложный хоровод, подхватывая и ероша волосы, кусая лицо и руки, завлекая в этот танец, и он танцевал с ними, смеясь. И оставался неподвижным… - Мёртвому больше не нужна твоя любовь! Она нужна живым! Твоей матери, которая ночами не спит, переживая за тебя, твоей сестре, которая мечтает увидеть тебя, но боится даже позвонить, твоим друзьям, твоему отцу. И ему!- Ему? – неуверенно спросил Лоренцо.- Ты даже не замечаешь его. И никогда не замечал, и не хочешь замечать! А знаешь, сколько он загадывает одно и то же желание на новый год? Двенадцать лет! – голос духа начал меняться и в нём появились грозные, злые нотки, сливаясь с гулом приближающейся лавины.- Разве я заслужил этот подарок? – прошептал Энцио.- А это не тебе подарок, ты что, был хорошим мальчиком? А вот он был, поэтому я дарю ему этот подарок, я дарю ему тебя! - расхохотался Олентцеро. – И вот что я скажу, Лоренцо, если на следующий год его новогоднее желание не изменится, то ты узнаешь, почему рождественских духов раньше считали злыми!- Но, как я узнаю, о ком ты говоришь? – нашел в себе силы вскочить на ноги Энцио.- А это твои проблемы!..Голос Олентцеро начал сливаться с ревом снега, по крыше забарабанили первые льдинки, и Лоренцо испуганно замер перед открытой дверью, затравленно глядя на приближающуюся стену снега.- Папа Ноэль, - потрясенно смотрел он на толстого бородатого старичка в красном полушубке, который смеясь, мчался на вершине лавины, подгоняя её и подпрыгивая на ней.- Йя-ху! – кричал он. – Я всё-таки сдвинул её!Лоренцо почувствовал, что если люди с ума сходят, то именно вот так. В компании Олентцеро и Папы Ноэля, верхом на лавине.

- Идиот!Сильные руки схватили его и потащили в заднюю комнату, зашвыривая и захлопывая дверь.- А это твой подарок, - дух сунул ему в руку резную деревянную фигурку, и лавина, с грохотом и рёвом, погребла под собой дом, накрывая Лоренцо тишиной и темнотой забвения.