часть пятая (1/1)

Холодный воздух. Темная ночь. Шум деревьев и призывающий его ветер. Провоцирующий свет умирающей луны и гул машин за углом. Парень с белыми волосами идет по краю крыши и равнодушно смотрит вниз. Здесь балкон, здесь перекладина, здесь начинается пожарная лестница, здесь вновь балкон... У всех небоскребов есть, как правило, четыре стороны. Он должен был предположить, что у него в запасе есть возможность зацепиться хоть за что-то, что встретиться на пути. Да, это та самая крыша, которая свела его и Тацуми, хотя второй, кажется, об этом совсем не знает.

Да и пусть. Пусть, ведь так он будет спать крепче. Эл тяжело вздохнул: ошибки необходимо исправлять. Прощенная себе ошибка не считается усвоенным опытом. Это как посмотреть на еду, когда смертельно голоден, но так и не съесть ее. Ямакаси отступает назад. Он становится на середину крыши и мысленно прокручивает моменты прошлой ночи. Улица, треннировка, Рик, преследователи, друзья, враги, бег, прыжок, приземление и... падение. Чувство, будто нырнул с головой в унитаз и наконец вынырнул, чтобы дышать. После таких эмоций хочется умереть. Нет... Сейчас нужно что-то иное. Нужно что-то, что придаст ему сил побороть страх. Паркурщик улыбнулся, закрыв глаза. Руки, прикосновение, нежность, тишина, теплота, нега, дерзость, холод, равнодушие, противоречивость, желание все исправить и вдохнуть жизнь...— Возможно. Или может... Ангел...Он разбегается и летит вниз, подобно несущейся к цели стреле.

Глаза закрыты, пульс спокоен.Раз.Ветер свищет вокруг его тела и треплет распущенные волосы.Два.В запасе еще целая секунда и она заканчивается сейчас.Три.Он резко распахивает серые глаза и выставляет в сторону руку, хватаясь за перила балкона. Подтягивается на руках и садится на балкон, свесив ноги вниз. "Идиот, если бы хоть вниз тогда посмотрел..." корит себя юноша и оглядывается по сторонам. Пятый этаж — это мелочи, но с него тоже нужно слезть. Но, это слишком просто. Как нельзя кстати подвернулась неоновая вывеска, затем чисто случайно находящийся поблизости контейнер, машина, переулок и, наконец, тротуар с фонарем.

Урок усвоен.Ошибки учтены.— Это сложно сказать и невозможно услышать. Я помню, когда задохнулся в первый раз. Я летел высоко-высоко в небе и вдруг, когда капля пота с моего уставшего лица устремилась вниз, я опустил взгляд и понял, что Земля есть начало всех начал. А я — семя от одуванчика, которое, по страшной ошибке судьбы, осталось порхать в потоках нескончаемо восходящего воздуха и сейчас должно вернуться назад, понимаешь? Ты понимаешь, что я хочу сказать? Я хотел только одного: летать, летать,... И лететь, черт подери... Я хотел лететь, пойми это!... Не плачь... Я наверное вновь повысил голос, но не пугайся. Успокаивайся. И я успокоюсь вместе с тобой...Он замолк и положил голову на колени тихо всхлипывающей Сары. Пряди его белых волос беспорядочно лежат, образовывая собой причудливое кружево, запутанное, как сама его жизнь. Его глаза устремленны в потолок. Царили безмятежность и бескрайняя легкость во всем его естестве.

Тонкие веки опустились.К нему приходит Тьма. Тьма зовет его и тянет в мир снов прекрасными песнями Морфея и морфия.

Он игнорирует слезы плачущей над ним девушки.

А она плачет. И плачет так, словно сейчас, именно в эти несколько часов, которые он уделит ей этой долгой ночью, его скроет двухметровым слоем земли.Нет, они не займутся сексом, как и не занимались им никогда. Просто будут лежать на полу и дрожать от холода, пронизывающего их тела. Когда утром итальянка откроет глаза, Эла не будет рядом. Его никогда здесь не было, он даже не проникал внутрь этой комнаты. Он проходил по карнизам и тихо подбрасывал в окно призрачные лунные камешки света, чтобы Саре не было темно и зябко по ночам. И каждый раз, когда девушка открывала глаза, она снова плакала от того, что любимый ею — безумен, и она — безумна им. Она знала, что он приходил, она видела, слышала, прикасалась... Но не была уверена. Она каждый раз твердила себе: "Хватит, довольно, последний раз", но по-прежнему набирала его номер, ища тепла и уничтожающей ее тишины. И, каждый раз, парень оборачивался перед тем, как уйти. Эл задорно разворачивался на перилах балкона и тихо смеясь шептал:— А ты умеешь летать?

Исчез.

Исчез, как исчезают снежинки на нежных щеках ребенка.

Она вернется в дом, получше закутается в теплый бежевый плед, подожмет под себя ноги, согревая их. И в очередной раз задумается, кто же безумен: ее возлюбленный, или мир, вращающийся вокруг него.