Глава 11.Грани Души (1/1)

Голова нещадно болела. Сакура уже забыла, когда в последнее время испытывала подобное. Раньше, помнится, она частенько зачитывалась книгами или учебными пособиями по анатомии, общей медицине, психиатрии и других специализаций врачебного дела, а спать ложилась под утро. На сон уходило часа четыре, и это в лучшем случае. Голова потом болела, но не так, как сейчас. Тогда, от переутомления, вески всего лишь покалывало, глаза слипались, все тело словно тяжелело. Но это только до первого стакана двойного экспрессо. Потом Сакура бодрствовала, пока ее не вырубало около девяти вечера в Госпитале, библиотеке, кабинете Госпожи Цунаде (если Сакура помогала ей в такое время) ну или дома. Сакура позволяла себе недосып и раздражение по этому поводу. Но зато у нее было больше времени на чтение и совершенствование своих навыков. Она почти не следила за своим внешним видом в годы обучения у Цунаде Сенджу. Нет, она, конечно, не забывала про душ, про нормы гигиены и так далее, просто Сакура забыла на эти три года о том, что такое косметика, укладка для волос и провождение свободного времени в глупеньких мечтаниях. Теперь даже времени на ночные кошмары не было. Однако, они все равно стучались в сознание Харуно Сакуры, напоминая ей, что это ее имя далеко неединственное. Есть и другие. Как и другие миры, другие реальности, в которых Харуно Сакура когда-то жила, любила и умирала. Правда, помнила она только свою смерть из этих жизней и тот факт, что не смогла спасти Саске. О подробностях она никогда не задумывалась, да и времени все как-то не было. Сакура помнила детально самую первую свою жизнь, и ей этого было вполне достаточно. Видеть в кошмарах, как Везувий извергается гневом на древнеримский город Помпеи, погребая его под четырехметровым слоем пепла и навсегда стирая с лица земли, почти каждую ночь три года назад было кошмарным. Потом пришло как-то осознание, что это все неспроста. Всему виной несдержанное слово, данное Итачи много лет назад. Много веков назад. Сакуре даже не верилось, как она могла его обмануть, подставив под удар Саске. Хотя, тогда, в городе Помпеи, никто из жителей не относился к Везувию как к вулкану, для них это была всего лишь гора, которая время от времени чудила, от чего земля тряслась, а потом все прекращалось, и люди забывали об этом тут же, погруженные в свои какие-то бытовые проблемы и досуг. Но в 79 году от Рождества Христова погрузиться в свой обычный досуг после небольшого землетрясения было уже невозможно, потому что оно не прекратилось. Потому что дым стал подниматься из жерла вулкана, опутывая город и поглощая его. День сменился ночью, погружая город во мрак, а его жителей ввергая в отчаяние и страдания. Люди считали, что это гнев Богов опустился на их грешные головы. О собственном образе жизни, о своих помыслах и деяниях, никто, как правило, не задумывался в спокойное время, все думали об этом в момент истины, в момент конца, в момент катастрофы. В этом было что-то… человеческое. Так свойственное всему человеческому виду. Сакура помнила слишком хорошо, как кричали в темноте, задыхаясь в дыму, люди, для того, чтобы списать эти кровавые картины хаоса в своей голове на простые кошмары и забыть. Они снились ей каждую ночь, начиная с двенадцати лет. Сакура слишком хорошо помнила запах гари, раздражение в легких, неистовый страх в своем сердце от разверзающейся катастрофы. Чистое небо, каким она его помнила с детства, обратилось в черное тяжелое облако. Вода в Средиземном море, в порту, стала мутной и буйной, погребая под тяжестью своих бушующих волн все больше кораблей. Такой чистый и красивый город, Помпеи, за один день превратился в Ад наяву. Сакура хорошо запомнила чувство безысходности, которое испытала, когда лошадь сбросила их с Саске на землю. Им не уйти, не спастись. Саске предлагал ей сесть на лошадь, чтобы она спаслась. Но она выбрала смерть рядом с ним. Она не пожелала убегать. К тому же, очевидно, это было бы бессмысленно. Стена из пепла и дыма все равно бы ее настигла. И Сакура умерла бы, погребенная под слоем вулканического пепла как трус, не пожелавший взглянуть правде в глаза. Но она поступила иначе. В ней в тот момент бушевало несколько чувств, повлиявших на ее решение. Что-то в душе молило ее остаться рядом с Саске. Бросать его было неправильно, невыносимо и больно. Она хотела остаться с ним. Еще что-то, другая часть души, говорила спокойным и рассудительным голосом Итачи о свободе. О том, что ее нужно искать в сердце. Что она, эта самая свобода, заключается не в скитании по миру, потому что это как раз страх взглянуть на свою жизнь, на себя, а в смирении и смелости посмотреть правде в лицо, заглянуть своим страхам в глаза с высоко поднятой головой. Свобода в сердце. Сакура больше жизни мечтала о свободе. Она хотела любить и быть любимой, хотела странствовать, хотела быть свободной, хотела ни в чем не нуждаться. Но она прекрасно знала, что счастлива и любима она не будет, а уж о собственной любви можно забыть. Зато будет обеспечена. При условии, если выйдет замуж за того, на кого укажет отец. Или же она сбежит и будет, возможно, свободна, но несчастлива. И вряд ли ощутила свободу, скитаясь по миру в бедности, ожидая каждый день удар в спину. Смерть была наилучшим выходом. Не потерять лицо перед глазами собственной гордости. Остаться верной себе и своим принципам до конца. К тому же, Сакура никогда не считала себя трусом. Даже если бы и был выход спастись, Саске не обязан жертвовать своей жизнью ради нее. Поэтому она осталась с ним. Так было нужно, так было выгодно, так было правильно.Прямопропорционально тому, как Харуно Сакура помнила свою первую жизнь во всех деталях, она не помнила свои остальные существования. Лишь основные моменты. И конечно она наврала Саске про то, что у них что-то там было в других жизнях по его инициативе. Она не помнила ничего, кроме факта его смерти и, как следствие, своей. И, честно говоря, совсем не хотела помнить. Кошмаров ей было достаточно. Еще не хватало головокружительных ужасов о других жизнях, которые перемешались бы в ее голове… Она тогда точно свихнется. И в арсенал ее прозвищ, где почетное место занимали гадюка и клоунесса, добавится еще и психичка. Или сумасшедшая, шизанутая, слетевшая с катушек… Или какая-нибудь поинтересней завуалированная фраза – у Саске фантазия богатая, к тому же он ведь аристократ, наверняка знает какие-нибудь интересного звучания обидные словечки или словосочетания – с него станется придумать нечто эдакое… Но это все теория… Сейчас Сакура сосредоточилась на головной боли и на том, откуда этот недуг вообще взялся. Она ведь, по сути, призрак. Призраки не чувствуют боли на физическом уровне. Головная боль относится именно к физической боли, так почему? Глупая, совершенно фантастическая и нереальная мысль, которую из недр души вытолкнула неистовая сила надежды, засветилась в мыслях ярким пламенем прежде, чем Сакура успела отдернуть себя от глупых фантазий, чтобы в последствии не разочароваться. Может, она жива! Может, она вернулась в свое тело обратно! Цунаде-сама и Шизуне-сан нашли способ! Как-то в свете сего факта мысль о том, что Саске обещал навешать ей приличных люлей за ее неподобающие с ним поведение, а Итачи-сан за ее шуточки непременно бы поддержал брата, неведомым образом затерялась на периферии сознания. Сейчас Сакуру захлестнула надежда напополам с радостью от того, что она вернулась в свое тело! Но, конечно, здравый смысл победил. Открыв глаза, Сакура поняла, что находится она в странном месте, очень похожем на ее внутренних мир. Ну, это он, по сути, и был… Значит, она не вернулась обратно. Подавив в себе отчаяние, Сакура нашла в себе силы подняться и более-менее прийти в себя. Боль в голове успокоилась, и Сакура была готова к любым новостям. Даже к самым неутешительным и скорбным. Она была готова к факту собственной смерти. Но к тому, с чем столкнулась в реальности, точнее, в своем собственном мире, уж точно не ожидала увидеть. - Ну здравствуй, Сакура Харуно, - на манер Орочимару, расплылась в устрашающей улыбочке похожая на нее, Сакуру, девушка. Того же возраста, той же комплекции, только цвет волос был светлым. Белым, как у Ино, и кудрявыми, как у Куренай-сан и даже как у Анко-сан в дождливую погоду. А волосы госпожи Митараши в пасмурную погоду завивались только так… Эта девушка… Сакура видела ее в своих снах. Точнее, она была ею. Эта девушка ее прошлое воплощение? Логично. Но, почему она так отличается от привычной внешности Сакуры? От всех остальных присутствующих здесь, так похожих на Сакуру. Присмотревшись к ней лучше, Сакура заметила еще больше отличий. Она была чуть повыше ростом, буквально на два-три сантиметра, и худее, чем сама Сакура. Хотя этот эффект, как она знала, достигался за счет корсета. Тонкая талия, куда уж тоньше, и небольшая грудь, приплюснутая тем же корсетом. Из-за этого визуально она смотрелась чуть больше. Кожа ее была даже бледнее, чем у самой Сакуры. А глаза утратили зелень. Они были сине-зеленого цвета. Как странно было смотреть на себя же в таком амплуа. Будто неудачное превращение генина в Академии, который много чего напутал. И это не говоря уже об одежде. Сакура, родившаяся и выросшая в Конохе, абсолютно не привыкла к культуре и искусству Западной Европы в параллельном мире, откуда было это ее воплощение. Посему, для нее было в новинку видеть такие платья с корсетом, приплюснутой грудью, накидкой и пышной юбкой. Но, вместе с тем, догадаться о принадлежности к низкому социальному слою этой девушки не составило труда. Можно абсолютно не иметь понятия о культура стран Западной Европы, но грязное, простетское, заштопанное в некоторых местах, платье уж никак не могло считаться эталоном зажиточной жизни. Нет, это была обычная бедная девушка. Как же ее звали… Сакура не могла вспомнить. Имени незнакомки она не знала, она помнила лишь ее бледное, измученное и искаженное от гнева, лицо, охваченное огнем. Сакура вздрогнула, вспомнив этот кошмар. Она в этом сне горела заживо.- Селестина, - прошелестела она своим глубоким голосом, который отличался от собственного, и в этом Сакура видела еще одно различие. В какой-то момент, она даже усомнилась, а не Орочимару ли это хенгэ применил? Но, Орочимару, все-таки, сеннин. Как-то это несолидно, вот так вот оплошать в простетской технике. Сакура кивнула, поскольку совершенно не знала, что на это можно ответить. Она оглянулась. Ее внутренний мир очень изменился. Теперь он напоминал одинокий утес, маяк стоял позади нее, одинокий, заброшенный и пустой. Точно такой же ощущала себя Сакура, когда не могла рассказать никому о своих видениях раньше. Трава вокруг пожухла, а впереди был небольшой обрыв, метров два-три в высоту, не больше, с парапетом, на который можно было опереться и наблюдать. Полюбоваться, на самом деле, было чем. Раньше, во всяком случае. Бескрайнее море. Оно раньше колыхалось большими волнами, но не как шторм, а, скорее, как отражение эмоций Сакуры Харуно. И сами волны были очень красивыми, переливались на свету различными оттенками синего и зеленого цветов. А в небе всегда было солнце… Но теперь здесь почти всегда шел дождь, сменяясь белесым, легким как дым сигареты, туманом. Море было спокойным и синим. Не глубокого синего цвета, темного и насыщенного, а небесного с примесью серого оттенка. Эта невзрачная полоса сменялась вдалеке более темным оттенком синего, а та, в свою очередь, переходила в сине-зеленый оттенок. Но неяркий. Спокойный и тоскливый, как и атмосфера.Сакура обернулась. Позади нее стоял маяк. Совершенно обычный, серо-белый, будто грязный, маяк. В голове всплыла картинка трехлетней давности. Раньше он был разрисован цветными узорами розового, фиолетового, красного и другими оттенками. Теперь он стал таким же невзрачным серо-белым, как и вся атмосфера. И огонь, что сиял ярким пламенем там, на верхушке, когда-то отпугивавший страшные мысли и притягивавший позитивные, погас. Сакура привыкла видеть в своем внутреннем мире Инер-Сакуру, которая всегда брюзжала или ругалась на нее, но теперь в ее сознании было несколько человек. И это ее очень пугало. Множественная шизофрения, многократное раздвоение личности… Очень весело, учитывая, что из всех, Сакура знает только инер, и немного Софию…- А это Софи, - Селестина небрежно махнула рукой в сторону молчаливой девушки, напоминающий своим поведением Хинату. Глаза ее были опущены, Сакура потому и не разглядела цвета глаз этой юной девушки. Одета она была в простое крестьянское платье, даже проще, чем у Селестины. Но оно, в отличие от той же загадочной и пугающей Селестины, было чистым и идеально гладким. Так же оно было непышным, самым простым и закрытым. Декольте было практическим закрытым, корсета, как заметила Сакура, на девушке не было. Значит, она из более раннего времени, чем Селестина. Однако платье всячески утягивало фигуру. Сама Софи была чуть старше Сакуры. Где-то года на два. Ее волосы, еще более светлые, чем у Селестины, были волнистыми и собраны они были, по всей видимости, в какую-то незамысловатую прическу. Голова была покрыта белой тканью, приоткрывавшей несколько кудрявых прядей. Для Сакуры видеть столь закрытую одежду было так в новинку, что она не смогла сдержать удивления, и во все глаза смотрела на Софи. Софи опустила руки, не зная, куда их деть, пытаясь полностью спрятать их под рукава платья. Вся ее фигура казалась Сакуре напряженной. - Саюри, - представилась третья девушка со жгучими черными волосами, доходившими до поясницы. Одета она была в знакомое Сакуре кимоно, правда праздничное. Кимоно было ярким и очень красивым. Глаза Саюри были, на удивление, такими же зелеными, как и у самой Сакуры, только на порядок темнее. Узнать в этой стойкой девушке себя было трудно. Сакура никогда не задумывалась о том, чтобы так радикально красить волосы и менять имидж. Конечно, в их селении такая возможность имелась, были краски для волос, тоники, и другие средства, но Сакуре всегда нравился свой естественный цвет. Он отличал ее от многих других. А черный цвет, как казалось Сакуре, шел очень немногим. Многих он старил. - София, - улыбнулась красивая девушка в белом платье. Это была она. Та, с которой все началось. Она имела точно такую же внешность, как и Сакура. Только волосы были темнее. Такие же розовые, но темнее. Зеленые, точно такие же, как и самой Сакуры, глаза. Будто она смотрела на свое отражение в зеркале, - но меня ты уже знаешь. Сакура неуверенно кивнула, переводя взгляд на последнюю девушку. Пятую.- Ну и какого хрена здесь стало так тесно?! – гаркнула она. Инер-Сакура была одета как обычно, как сама Сакура. Только ее волосы были более растрепаны, а выражение лица искаженным от недовольства. Ну, хоть кто-то не меняется… - Привет, инер-Сакура, - как-то обреченно кивнула Сакура. Она уже привыкла получать взбучку от собственной шизофрении. Но к этой стерве она, хотя бы, привыкла с детства, а вот к остальным гостьям вряд ли когда-нибудь сможет.- Нет, я тебя спрашиваю, что это, мать твою, такое?! Это что за девичник, я тебя спрашиваю?! Что за гости из ларца, одинаковы с лица?! Нет, я, конечно, понимаю, что здесь сидеть – тоска зеленая, ведь ты мой голос даже не слышишь иногда! Но когда я жаловалась, вовсе не имела ввиду собрать здесь балаган! Пусть исчезнут! - Кто-то явно не умеет сдерживать эмоции, - хмыкнула Селестина, - не смогла справиться с характером, поэтому разорвала его на две части? И заперла взрывную часть себя в своем же подсознании. - А тебя вообще никто не спрашивал, - недобро посмотрела на нее инер-Сакура, - захлопнись и молчи, не у себя дома! - Какая потрясающая демонстрация воспитания и манер. Так ты сидишь здесь, пока наша Сакура покорно раздвигает ноги перед Саске, - язвительность и желчь буквально сочились из голоса Селестины. - Я этого никогда не делала, не смей упрекать меня в том, чего я не совершала, - холодно заметила Сакура. Селестина опасливо, на манер Орочимару, сверкнула глазами, но промолчала. - Удивительно, как я могла измениться так сильно, - фыркнула Селестина, - бежать за этим неблагодарным эгоистом и пустышкой, любить его, - она пренебрежительно усмехнулась, - он даже ничего не умел. В этом самом смысле, - она ухмыльнулась, - в отличие от своего брата. - Шлюха, - презрительно фыркнула Инер-Сакура. Реальная Сакура была с ней согласна. В общем-то, инер не была отдельной личностью внутри нее, инер была частью самой Сакуры, которая наружу выбиралась нечасто. Темная сторона души, которую Сакура прятала. Взрывная, язвительная, злая часть ее самой. - Ты это я, просто в другом мире и другом времени, значит, ты тоже шлюха, - заулыбалась Селестина. - Замолчи, Селестина, - велела София приказным тоном, - мы здесь, чтобы объяснить Сакуре то, что произошло. Сакура, - София обратила на нее свое внимание, - ты, верно, уже поняла, в чем заключается твоя задача. - Спасти Саске, - кивнула Сакура. Селестина поморщилась, как от зубной боли. - Верно. Жизнь Саске – залог твоей свободы. Мы не справились с этой задачей, поэтому мы здесь. - Жизнь Саске, - повторила Сакура, - но, постойте, он все равно когда-нибудь умрет. Все люди смертны. И я не провидица, я не могу знать, когда именно и как он умрет. Может, через много-много лет, а может завтра от какой-нибудь болезни, мне это неизвестно. И что же, мне всю жизнь его оберегать от смерти? Это безумие. - Спасти не в том смысле, что от смерти. Спасти, это значит сделать все, что от тебя зависит. Ты ведь уже поняла, что дело тут, в твоем конкретном случае, вовсе не в смерти, - возразила София. - Да, дело в ненависти, - Сакура горько усмехнулась, - и я проиграла эту битву. Он и так ослеплен ненавистью. - Ты знаешь, что уже нет, - заметила молчаливая Саюри.- Ну, так и я уже не совсем жива, - Сакура заправила выбившуюся прядку волос за ухо, хотя прекрасно знала, что с ее длиной волос это бесполезно, - от чего умер Саске в ваших жизнях? София должна была спасти Саске не от смерти. Ни она, ни Итачи-сан… то есть, Алан, - поправила себя Сакура, вспомнив, как звали старшего брата Саске в ее первой жизни, - не знали, что грядет извержение вулкана. Ты должна была спасти его от рабства, подарить ему свободу, - Сакура проникновенно посмотрела на Софию, - избавив его тем самым от ненависти к системе власти в Древнем Риме. Ведь, отослав его подальше из империи вместе с родным братом, ты бы лишила его возможности видеть империю изнутри. Стало быть, и ненавидеть некого. И недовольство проявлять не к чему. Но ты поступила иначе. В результате чего, вы оба погибли. Ты должна была умереть, а не он. - К чему ты ведешь? – нахмурилась София. - Брось, - отмахнулась вдруг Инер-Сакура, - ты же все поняла, - хмыкнула она. - Спасение души Саске, вероятнее всего от ненависти, ценой моей собственной жизни – вот он, залог нашей свободы. Лишь тогда мы можем умереть окончательно, разорвав эту цепочку бесконечных перерождений и воспоминаний о прошлом, - закончила Сакура, - я выполню твое обещание Алану, то есть Итачи-сану. В моей реальности он ни о чем меня не просил, но если я не смогу спасти Саске от ненависти, и он умрет с этой ношей на сердце, все начнется сначала. Я положу этому конец. - Это безумие! – воскликнула Селестина, - неужели ты не понимаешь, если ты спасешь этого ублюдка, который даже не достоин этого, то я умру! А вместе со мной и ты! Ведь мы с тобой, со всеми вами, один человек, одна душа! И ты хочешь эту душу погубить, ты хочешь убить всех нас! Неужели, ты хочешь умереть? Никто не знает, что там, за гранью нас ждет! Может, там и нет ничего, может нас просто не станет и все! Это безумие! Ты своими руками хочешь выбрать смерть! И ради чего?! Ради ублюдка, который даже не оценит твоих стараний! – закричала она. - Мы не один человек, - отстраненно улыбнулась Сакура, - у нас у всех разные имена. - Это ничего не меняет! - Нет, на самом деле, это меняет многое, - уверенно начала она, - мы даже не одна и та же душа, и нас уж тем более никак нельзя назвать одним и тем же человеком, потому что все мы жили и думали по-разному. - Это полнейший бред! – взвизгнула Селестина, - убей Саске, и ты переродишься в новой реальности в новом теле. Если ты будешь из раза в раз нарушать обещание Итачи, мы никогда не умрем! Мы будем жить вечно! Ты будешь жить вечно! - Нет, - печально усмехнулась Сакура, - я просто стану одной из вас, и новая грань души Софии будет отдуваться с тем, с чем я не справилась. С чем не справились мы все. Неужели, вы еще не поняли? Мы не один человек, мы с вами отдельные личности. Личность формируется под тяжестью воспоминаний, которые, в свою очередь, образуются у человека в ходе его жизни. Личность формируется от множественных социальных факторов. Во многом на мировоззрение человека влияет атмосфера, где он родился и вырос. Воспитание родителей, друзья, с которыми этот человек общается, или же их отсутствие, политическая обстановка в мире и в стране, где живет человек, экономическая ситуация, религия, медицина, образование. Многое. Конечно, есть и врожденные качества, и это составляет основу души, основу личности, но под влиянием социальных факторов человек, родившийся и выросший абсолютно не злым и добрым, может измениться до неузнаваемости. Ни один конфликт, военно-политический ли, обычный между людьми, не рождается на пустом месте. У всего есть причина, и она кроется в людях. Люди не рождаются сами по себе плохими или хорошими, они становятся таковыми в процессе жизни. Поэтому, одна душа, но в разных мирах и в разное время, может быть совершенно разными людьми. Так и мы с вами. Мы даже не одна душа, в каком-то смысле этого слова. Мы с вами, я, Харуно Сакура, моя шизофрения, Инер-Сакура, Саюри-сан, Софи, ты, Селестина, все мы – лишь грани одной единственной души. Души Софии. Она – исходная личность, она – центр этого бриллианта. Мы с вами – лишь ее версии, грани в калейдоскопе времени и разных миров. Душа человека удивительна. В ней есть и хорошее, и плохое. В ней удивительным образом сочетаются милосердие, и жестокость, жалость и безжалостность, чувствительность и бесчувствие. Это как, - Сакура задумалась, силясь придумать подходящий термин, в точности описавший бы то, что она имеет ввиду, - как мозаика, - наконец сказала она, - и мы с вами лишь ее части. Общество, окружающее Сакуру, вновь погрязло в молчании. Было в этом что-то безумное. Общество, с котором вела беседу Сакура, в своей голове состояло из нее же самой, из ее чувств и эмоций, сложившихся в разные эпохи в другом мире. Не смотря на то, что душа у всех одна, каждая носила свое имя, была личностью, у каждой были свои мысли, свой взгляд на проблему, свое отношение, свои амбиции. И правда, как удивительна человеческая душа. Сколько же в ней граней. А ведь, вероятнее всего, София – далеко не первая. Возможно, и у нее были прошлые жизни. И эти прошлые жизни носили свои имена, и считали себя другими людьми. Но где же они? Умерли? Выходит, смерть не несет никакой загробной жизни после? Умирая, личность той или иной грани души стирается, освобождая место, пласт для формирования новой личности, новому проявлению. Или же, умирая, личность впитывается в душу, изменяя ее? Сакура поморщилась. Слишком много мыслей, которые она не понимала. Полет ее фантазии безграничен, он способен унести ее далеко вперед, вот только осмыслить все это не представлялось возможным. Но, если все так, как она думала, то что будет с ней после смерти? Что будет с Харуно Сакурой? Сотрется ли ее личность без следа, или же оставит свой след в собственной душе, преобразив ее?И все же, она не могла понять, как ее собственная душа, ее естество, может продолжить жить под новым именем и со своей собственной системой ценностей, а она сама, Харуно Сакура, умереть.- Грани души, да? – хмыкнула Инер-Сакура, - что-то абсолютно безумное и в крайней степени невразумительное. В твоем стиле, впрочем. Фантазия у нас с тобой всегда была богатой. Эй, - воскликнула инер, - а что бы придумала Хината? Она так отчаянно краснеет при виде Наруто, наверняка же что-то себе воображает. Уж ее-то фантазия точно не имеет границ. И летит быстрее, чем Хината успевает ее сдержать. - Предположение действительно фантастическое, - согласилась София, - но оно не лишено смысла. - Тогда, все мы заведомо мертвы? – предположила Саюри, - раз мы всего лишь грани души Софии-сан, выходит, после смерти, после окончательной смерти, нас не станет? - Или мы станем частью воспоминаний и чувств Софии. Я думаю, мы не умрем в том смысле, который вы, Саюри-сан, вкладываете в это слово, - задумчиво начала Сакура, - я думаю, мы станем с Софией одним целым. У нас будут воспоминания друг друга, возможно, каждая из нас переосмыслит свою собственную жизнь, и придет к тем же выводам, к каким придут остальные. В мире мертвых не будет нас всех впятером, будет кто-то один. Одна наша душа с воспоминаниями всех. И, в полне возможно, мы вновь переродимся, только на этот раз в новой реальности и, естественно, без воспоминаний. Таким образом, не будет ни Харуно Сакуры, ни Софии, ни вас, Саюри-сан, ни тебя, Селестина, ни вас, Софи, ни тебя, Инер-Сакура. Будет какая-то другая личность с теми врожденными качествами, которые есть у нас у всех. И она так же изменится под влиянием социальных факторов. Она может полностью повторить мою личность, она так же может повторить личность Софии и любой из вас. Но мы не умрем, душа бессмертна. Твоя религия, Селестина, учит ведь именно этому. Только вот в твоей религии душа понимается как личность. В реальности же, душа и личность – это разные вещи. Так что, наши мысли и черты характера, сложившиеся под влиянием социальных факторов, сотрутся, а врожденные качества останутся. Мы не умрем, Селестина. Просто больнее не будет никаких воспоминаний и душераздирающих кошмаров. Нам нет смысла конфликтовать и пытаться захватить власть моего тела. Ведь мы с вами – грани одной души. Мы одно целое и в то же время разные его, этого целого, составляющие. Понять сложно, я и сама испытываю затруднение, но это возможно и нужно сделать. На данный момент у руля нахожусь я. Сейчас мой черед жить, действовать и управлять. Но я не хочу видеть вас в своем внутреннем мире, это рано или поздно сведет меня с ума. Я бы хотела, чтобы мы все стали одной личностью, чтобы вы стали частью меня. - Но тогда, исходя из твоей собственной теории, - медленно начала Саюри, - это изменит тебя. Харуно Сакуры как личности больше не будет. - Почему же, - Сакура улыбнулась, - вот она я, Харнуо Сакура с собственными мыслями и собственным мировоззрением. Не спорю, быть может я изменю свои взгляды на некоторые вещи, но как личность, как Харуно Сакура, я не умру. И вы тоже. Мы с вами просто станем одним целым, где доминировать буду я, как личность. Но это не умоляет вашей важности. - Или, ты изменишься до неузнаваемости настолько, что от Харуно Сакуры останется лишь имя, - мрачно заключила Инер-Сакура. - А стоит ли этого бояться? – философский заключила Сакура, - ведь в процессе жизни всякий человек меняется. Тот же Саске. Я помню его в шесть лет. Он был добрым мальчиком, я помню, как он спешил домой, искренне улыбался и брата любил. И этот образ создает резкий контраст с тем, каким он стал теперь. Но ведь Саске Учиха не умер. Это один и тот же человек, просто в разное время. В нем не исчезла доброта, она скрыта и спрятана, вот и все. На примере личностных изменений в процессе жизнедеятельности этот процесс легче понять, осознать и принять, нежели чем на примере перерождений. А ведь это, по сути, одно и то же. Мы с вами одна душа, одна сущность, и то же время разные люди, разные личности. Так же и Саске. Один человек, но в разное время вел себя по-разному. Но эти изменения неизбежны. Рано или поздно в процессе взросления они все равно происходят, и человек принимает их как само собой разумеющиеся, а не как смерть себя в прошлом. Своей версии скажем, три года назад. А ведь взгляды на жизнь у человека в разное время его жизни могут быть диаметрально противоположными. Но это не делает его другим, это по прежнему один человек. Так же и я. Если мы с вами станем одним целым, я изменюсь, но от этого я не перестану быть Харуно Сакурой. - И что для этого нужно сделать? – хмуро спросила София. - Мне нужны ваши воспоминания. Пожалуйста. Покажите. - Хорошо, - кивнула Селестина. - Мои воспоминания ты уже видела, - констатировала факт София, - после меня была Софи. Потом Селестина. Потом Саюри. - Я начну, - Селестина была настроена решительно, - продолжит Саюри, а завершит Софи. Мы станем единым целым, Сакура, - она подошла ближе. - Спасибо за понимание, - улыбнулась Сакура, - и доверие.- Не за что, я ведь доверяю и понимаю саму себя, - улыбнулась Селестина, - и в то же время другого человека. Начнем. Закрой глаза и я покажу тебе свою жизнь. - Начнем, - Сакура закрыла глаза и собственный голос, как ей показалось, прозвучал как-то отстраненно, далеко, словно за какой-то дверью. Но думать над этим было некогда. Привычная тьма перед глазами развеялась. Замелькали картинки со скоростью света. Сакура подавила в себе минутное желание закрыть глаза. Нужно было смотреть. Возможно, она поймет, почему стала такой жестокой однажды…