Прощай (1/1)

Магдалина падает на колени, не чувствуя боли. Сил больше не было, а спину жгло огнем – зеленоватые крылья импульсивно подрагивали в такт ритму ее сердца, которое нервно скакало и путало небесную гармонию.Она падает на колени и не чувствует слез, заливающих ей лицо, застилающих глаза. Горячих, горьких, отчаянных и – первых. Первых слез в первозданном новом мире. И надо бы радоваться, чтобы радость была как река, которая встречается с долгожданным морем, широко разливаясь, чтобы обнять его большим количеством рук. Чтобы радость пахла спелым персиком, пряным терпким вином и ночной свежестью. Магдалина плачет. Ее душа заперта в шаре с городом, похожим на Петербург, в котором идет снег, похожий на пепел. А в Мемфисе нещадно палит новое золотое фараоновское солнце.Ее руки все еще прижимают к груди книгу бытия, все еще горят синим навсегда впечатанные под кожу руны и костяшки пальцев, такие же белые, как у мертвеца в последнем отчаянном усилии, цепляются за переплет. Сера все еще ощущается в воздухе, но небо уже голубеет. Скоро вернутся птицы, вот ?Тион? - первая ласточка, предвестник будущего.?Тион?… Все еще бьется, бессильный улететь, у швартовочной башни. Агрессивно-тигровый охотник на страже притихшего города. А его капитан стоит в стороне от Магдалины, почти на самом краю. Долгожданный, многоспасенный, сильный, но уже не любимый.К нему жмутся племянники. В новой одежде, такие же, какими они пришли к ней в видении. Запуганные и непривычно тихие, но живые и невредимые. Хранительница видит их, мечтает прижать их к себе, и слезы, начинающие переставать, вдруг начинают течь, скатываться по щекам и бриллиантами разбиваться о камень с еще большей силой, подобно тому, как начинает усиливаться дождь.Они впервые видят ее такой. Разбитой, растерзанной, слабой. Рыдающей от ясного счастья и непонятной утраты. Они видят ее крылья, ранее незримыми, которыми старшая сестра всегда закрывала их.Даже если не могла быть рядом.Роланд хочет обнять ее, положить руки на хрупкие островатые плечи, коснуться горячей, как пустыня, не раз пересекаемая дирижаблями, щеки, снова вдохнуть запах медных волос, запах северного снега и роз. Сказать, что теперь все позади, что они снова вместе, что больше не будет страха и пустоты, что Лукавый отступил, новый мир готов принять новую жизнь, а они теперь свободны.Но Магдалина поднимает глаза, все еще мерцающие синим, как две далекие звезды Большого пса. Настолько далекие, настолько любимые и знакомые, что Роланд сразу понимает все.***Пустая подземная платформа была тиха в ожидании своего единственного гостя. Ворота в нескольких километрах уже были открыты, это означало, что через несколько минут он будет здесь. Стальные рельсы тускло поблескивали в сумраке помещения. Электрические лампы реагировали на движение, и только сейчас начали неспешно разгораться, напоминая луну, проявляющуюся в течение дня на небосклоне. Затаенное ожидание чувствовалось в каждом уголке черного мраморного зала.С противоположного конца вошли двое. Мужчина в военной форме, в черном кителе, высокий и статный. Он шел медленно, словно желая остановить время, наклонив голову к своей собеседнице, больше похожей на ребенка. На ней было новое белое платье, новый железный корсет, украшенный блестящими шестернями, новые золотые часы на цепочке. На голове красовалась шляпка с легкой вуалью и тремя пушистыми перьями. А вот ридикюль в руках был старый, потрепанный, но, видимо, очень важный для его спутницы.-Ты останешься здесь. Мой прекрасный рыцарь, мой защитник, мой любимый брат. Возглавишь Южную гильдию. Я продолжу налаживать торговые связи с другими мировыми объединениями воздушных перевозчиков, буду руководить перелетами из столицы. Раз в месяц буду приезжать к тебе, - торопливо говорила Магдалина. Было видно, что ей не очень комфортно на этом пустом перроне – она инстинктивно прижималась к Роланду, галантно ведущему ее под руку. Через жесткую ткань формы вестница почувствовала горячие волны ?особой энергии?. Он держал ее леопарда у самого сердца. Частичку ее души рядом с собой.Роланд остановился. Магдалина неловко споткнулась на непривычных каблуках и повернулась к нему, немного отойдя в сторону. Ее синеватые глаза глянцево блестели в рассеивающемся полумраке. Она вновь показалась капитану миражом, ускользающим, как вода в пустыне. Вот он шагнет, протянет руку – а она исчезнет. Печально улыбнется и – исчезнет.Так было на ?Тионе?. Она являлась к нему каждую ночь, оставляя после себя запах лаванды и тихий мелодичный звон карманных часов. Звон, напоминающий какую-то старинную мелодию наподобие ?Зеленых рукавов?. Забавно, теперь она действительно станет королевских кровей, и наверняка эта песня будет в числе свадебных.Он протягивает руку – не исчезает. Только вопросительно смотрит мерцающими голубыми небесными глазами. Строгий и искренний судия. Близкая, как его собственное дыхание, и необъяснимо далекая, как вечные звезды небесного дна, светящиеся в ее взоре.Воздух между ними начинает искриться. Роланд не знает, стоит ли об этом говорить. Дует ласковый ветер, напоминая, что времени все меньше. Он пахнет зеленью садов и столичной свободой. И Роланд решается задать вопрос.Она же не просто так бросает Мемфис с прекрасным поместьем, собственной гильдией, своими дирижаблями и своей свободой? Не просто так меняет небо на землю, добро на зло, капитана на фараона? Его, теперь уже бывшая, невеста, гостья из снежного Петербурга, зачем она хочет упорхнуть от него так далеко?Он несмело ловит запястье Магдалины, тонкое, с синими ломаными реками вен. Она опускает длинные ресницы, отводя взгляд. Но рука красноречиво теплеет.-Ты все еще любишь меня?Магдалина вздрагивает, как от удара плетью, как от ожога. Как от первого поцелуя Лукавого. Как он смеет спрашивать об этом?Ее гордость и спокойствие, несколько дней тренируемые перед зеркалом, вшитые в корсет платья, рухнули. Пала стена, тщетно воздвигаемая ей от него, как падает крепость под напором более сильных врагов – так пало ее сердце перед нахлынувшими чувствами.Она кинулась в его распахнутые объятья, прижалась к сильной крепкой груди, служащей заслоном и надежным фортом против всех опасностей и бед. До мучительной боли и легкого головокружения вдохнула родной и знакомый запах ?Оде Колона?. И зарыдала. Снова почувствовала жар слез и счастье от того, что снова может быть собой хотя бы немного. Что она все еще живая. Что она – хранительница. И женщина.-Люблю. Как брата, как друга… - сбивчиво проговорила она.Как брата. Да, теперь именно так. Он – последнее, что осталось у нее здесь. То, что связывает ее с Эльвенами, с семьей. Племянники вырастут под ее крылом, капитан привезет их в столицу на свадьбу, если захотят - всегда смогут вернуться домой. Но они упорхнут, как это бывает с детьми, и она сама выпустит их из клетки, как рано утром в детстве выпускала жаворонков, чтобы они пели первые весенние песни спящему городу. Страшно потерять Адама, страшно – Каина, а теперь еще страшнее и Роланда.Все еще ее Роланда. Брата, прошедшего слишком много, и оттого понимающего. Оба Эльвена носят статус, близкий к особам королевской крови, и любое покушение на них – неминуемая смерть. Роланда может защитить только ее сердце и вечное расположение.Он положил свою большую руку с жилами-змеями на ее шелковые волосы, убранные в строгий, как и требует царский регламент, пучок. Она прижалась еще крепче. Напомнила ему воробья, забивающегося под стреху уютных и гостеприимных крыш волшебного города, похожего на Петербург, в шаре, в котором вечная зима. Ищущий ласки и тепла в этом чужом холодном мире.-Ты слишком хороший, Роланд. Я не достойна такого сокровища, - тихо и печально ответила она на его молчаливый незаданный вопрос. Они не шевелились. Снова в этом мире остались двое – Он и Она. Мужчина и женщина. С непростыми судьбами, с украденным счастьем и своими жизнями.-Почему? – красивый мужественный грудной голос пробудил в Магдалине воспоминания. Сначала о мире ?до? - белые акации, ночные встречи, катания на дирижабле, чистая, почти детская, влюбленность. Потом ?после? - восстановление Южной гильдии, переговоры с фараоном, свои душевные мучения. И одну лишь ночь.Тогда она все ему рассказала.Хранительница ждала спокойного отстранения, скупого пожелания удачи в будущем, тихого ухода и исключительно деловых отношений. И он бы был прав. Ему, прекрасному рыцарю с легендарным именем – падшая блудница? Это неправильная сказка. Так не бывает.-Но я-то всегда тебя буду любить. И всегда буду рядом, чтобы ни случилось. Пусть, брат, пусть, друг, но я навеки твой, - без пафоса, совершенно искренне сказал он.Ему не было больно. Он знал об этом. Архангел говорил об их связи, и тогда Роланд принял это с честью. Принял и теперь. Его любовь, давняя и вечно зеленеющая, как лавр и терн, окупала и охватывала все. Бескрайний океан для двоих, пахнущий розовым маслом и закатом.Магдалина посмотрела на него, чуть подняв голову. Мужественный волевой подбородок, с парой незаметных порезов:он два дня назад сбрил так идущую ему бороду; правильный нос, острые скулы и голубые ястребиные глаза. Действительно потемневшие, как она и полагала. И руки-крылья, готовые защищать ее от любой напасти. Идеальные пропорции, идеальное соединение. Хранительница приподнялась на цыпочки.-Это не последний, но прощальный, - сказала легко, с чистым, как ни странно, сердцем, и потянулась к его губам. Последний поцелуй любви, прощальный, отрезающий все пути назад, первый поцелуй дружбы и родства. Он подхватил ее на руки, закружил, как ветер страсти, как водоворот чувств. Как будущая свобода и их вечная неразрывная связь.Две птицы, летящие рядом, сильные, гордые и смелые. Хранящие этот мир от зла, по-прежнему царящего в нем.***Меркурий мчал ее прочь из Мемфиса. Теперь радушный, не холодный сегментированный крокодил, а горящая огнем и несущая свет саламандра. Сети II ждал ее в семивратных и вечных Фивах. Любимую невесту, будущую жену, наследницу трона Нового Царства. Свою Магдалину. Теперь не просто его вестницу, а госпожу.Он не мог не вернуться. Этот мир не может быть абсолютно добрым или абсолютно злым. Ему нужна гармония. И поэтому он вновь в своем теле, облаченный в кремовый костюм-тройку, с неизменной тростью (правда, с новой рукоятью в виде головы пуделя – легкий реверанс в сторону маэстро Мефистофеля), осторожно хранящей разящий без промаха кинжал.Их брак не случайность. Та ночь, единственное, что было между ними, не могла быть забыта. И никто в этом мире не мог утолить проснувшийся голод небесных сущностей. Они по-прежнему были нужны друг другу. И по-прежнему были влюблены. Поэтому – соединение.Все должно быть по небесным законам. В мире – диктат гармонии. А идеальная гармония – это унисон сердец и единство разнополярных частиц. И с одной стороны – он, Лукавый, фараон, падший. И с другой – она, вестница, полукровка, новая Хранительница.Он ждал ее, как хищник ждет жертву. Ждал, как раненый зверь ждет охотника. Ждал, как солнце – луну.Поезд пришел точно в срок. Железная дева, северная королевна, медновласая волшебница – она, уверенная и свободная, вышла навстречу Лукавому.Страха снова не было. Только любовь. Любовь, всегда ждущая ее в прошлом, ждущая Магдалину Эльвен, любящую белые платья, строгие корсеты и модные шляпки; и любовь, способная покорять ее сущность, контролировать ее силу и подчиняться ей – своей Хранительнице.Госпожа небесных дорог впервые не делает реверанса перед господином железных дорог. Он, немного усмехаясь, подает ей руку в перчатке цвета топленого молока, и они вместе поднимаются во дворец прямо с подземной платформы, где огнедышащий дракон пускает клубы едкого пара, все еще пахнущего селитрой и порохом. Сотни слуг, тысячи подданных - человеческая пирамида. И она на ее вершине, сидящая на руках Лукавого, как на троне.Ей кажется, что она взлетает. Взлетает, когда идет рядом с ним, огненно-прекрасная, взлетает, когда разрывает на части его смуглую спину и кричит его имя, взлетает, когда он, обессиленный, падает рядом с ней, разгоряченный, пахнущий мускусом и кардамоном, взлетает, когда видит на своей подушке безмятежно дремлющее абсолютное зло.Она всегда взлетает вместе с ним. Хоть небо – не его стихия.