Марсианский экспресс (1/1)

-Я дальше не пойду! – упрямо повторила Магдалина, наивно прижимаясь к холодной стене тамбура.Легкий невесомый пепел оседал на губах, растворяясь и оставляя тонкий аромат незабудок. Как белый снег в хрустальном шаре с волшебным городом, напоминающим Петербург. И она тоже заперта в шаре. Поймана в клетку, как маленький беззащитный глупый голубок. Она даже взлететь по-настоящему не успела, перелетела далекое море, зазимовала в северной стране и угодила в прочную сеть из южного края.Она тяжело дышит, но расстегнуть верхние пуговицы не решается. Плотный воротник темного платья дает слабое ощущение уверенности, закрытости. -Мукеш… - шепчут ее губы. Магдалина чувствует на них сотню невинных поцелуев, точно волшебные пестрокрылые бабочки, они несут какую-то тихую радость, пьянящую надежду. Им невозможно не верить. Она закрывает глаза и видит своего единственного друга. Он по-прежнему улыбается, открыто смотрит на нее, и стоит совсем рядом, только протяни руку и коснешься белой одежды.Магдалине кажется, что она просыпается, пока рассматривает маленькую частицу пепла на своей ладони, маленькую часть его любви. Теплая, с неведомым узором внутри, хранящая на себе след волшебства. Внезапно пепел начинает каменеть, тяжелеть, сворачиваться, меняться… И вот Магдалина держит на ладони бирюзу, маленькую, хрупкую, как будто это слеза. Только не холодная и обжигающая горьким полынным ядом, а горячая и пахнущая корицей и молоком. В груди все жжет огнем, безжалостно вытравливает горячий густой воздух, подступает к самому горлу, грозя вылиться хриплым криком.Но слез у Магдалины не осталось. Она смотрит в голубые, как рассветное небо над городом из синей замши, глаза, которые чудятся ей везде. Мукеш стоит где-то рядом, она словно чувствует его горячее дыхание. И у него, такого же обладателя ?особой энергии?, за спиной широкие белоснежные крылья, как у лебедя. Что же, теперь он может закрыть любого, кто нуждается в защите. Сильными маховыми перьями отогнать Лукавого.Но слез все равно нет. Только израненное окровавленное сердце еще бьется внутри, перегоняя кровь по венам и артериям, наполняя каждую клетку невыносимой болью, постоянно поддерживая внутри слабеющую ?особую энергию?. Сейчас Магдалина искренне желает, чтобы ее не было совсем. Она бы просто жила и была бы счастлива с Роландом, не знала ни о каких вестниках, не встречалась с Лукавым и спокойно умерла бы в какой-нибудь из дней… Почему нельзя было родиться простым нормальным человеком?..А Роланд? Где он теперь? Рассекает ли холодное северное небо с верной командой, или ?Тион? плывет в жарком пустынном мареве? Замерз ли в ледяных широтах или погиб в знойной долготе? Она не знает, и сердце не чувствует. А фигурка бронзового леопарда слишком далеко, чтобы коснуться ее даже эфемерным крылом.Сердце бьется ровно, как несбиваемый метроном, в ожидании властного сильного голоса, который прервет мучительную жесткую пытку или заставит ее снова пойти по осколкам разбитой надежды и веры, а она попробует не сломиться, как тростник, от тяжести острой перчёной правды.Только молчит железный рупор над ее головой. В узкой амбразуре окна все так же неуловимо мелькают тени, ?Меркурий? все так же неощутимо-быстро несется вперед серебряной стрелой, она все так же судорожно цепляется за прочные стены.Магдалина не боится встречи с Лукавым, зная, что попробует сопротивляться до последнего. Легче умереть, чем стать его марионеткой.-Умереть? Вестница, ты опять что-то делаешь не так. Разве он позволит тебе так быстро покинуть этот мир, доживающий свои последние дни в страшной агонии? - звучит знакомый голос из ниоткуда. Тамбур начинает заполняться густым едким туманом. Он пахнет лишь надвигающейся тяжелой грозой, как ветер с раскаленных древних пирамид. Она сжимает виски, несильно растирает их – звуковая галлюцинация пропадает.Взамен появляется другая, кажущаяся более реальной. Из тумана начинает появляться знакомый силуэт. Острый профиль, высокий рост, уверенные движения. Магдалина глубоко вдыхает воздух, который теперь почему-то знакомо пахнет сандалом и кофе, чтобы убедиться в том, что явившийся – не воображаемая фигура. И перед ней появляется он.Господин железных дорог.Сети II, кажется, не изменился. Осторожен, самолюбив, горд и доволен. Его свежий костюм – белые брюки свободного покроя, в тон им легкая рубашка и темно-коричневая жилетка, цвета засохшей заскорузлой крови, - новое обличье Лукавого. Он серьезен, молчит, ни тени привычной ехидной улыбки на строгом прекрасном лице. Магдалина, не механизировано, а невольно, приседает в легком книксене, на сей раз изящном и простом. На тонких капризных губах Сети II каплей полынного яда проскальзывает улыбка.-Тяжело, Эльвен? Понимаю. Мало кто возвращался из этого поезда живым, - спокойно говорит он, приближаясь к ней на расстояние нескольких сантиметров, -Точнее, никто.Магдалина не двигается, не отступает. Нет ни сил, ни желания. Она не безвольна, как кукла, она слишком хорошо все понимает, но сопротивляться уже не может. Словно низкий бархатный голос, точно волшебная флейта, сковывает ее своим очарованием, заворачивает в теплую пелену.Зазывает, усыпляет, соблазняет.И она даже хочет этому поддаться, забыть обо всем увиденном.-Ты помнишь наш договор, вестница? – тихо спрашивает Лукавый. Магдалине кажется, что тонкие холеные пальцы коснулись ее запястья, несильно сжали руку, как шелковая ткань.-Да, повелитель, - еле слышно и покорно говорит она, облизывая пересохшие губы. Сети II улыбается темными глазами. Его вестница перед ним, слабая, но не сдавшаяся, хрупкая, но не поверженная, уже не опасная, но все еще сильная.-Хочешь, я отпущу тебя на свободу? – шепчет он, наклоняясь к ее шее. Близко, так близко, что она чувствует не просто горячее, а всесжигающее, опаляющее дыхание. Словно проснувшийся вулкан. –Только перед этим я отменю все свои условия, и мы снова встанем по разным берегам одной реки, именуемой Жизнью… - заканчивает Лукавый, отступая назад и наполовину растворяясь в густеющем мареве.Магдалина вспоминает младших кузенов. Беззащитные, они там, в далекой России, одни. И рядом никого, кто бы смог закрыть их крылом, защитить своей энергией… В ее глазах цвета пасмурного неба появляется сталь, она выпрямляется, внезапно обретая силу. Теперь она понимает, что это был за чудесный документ, подписанный кровью. Но и он не страшнее того унизительного соглашения с Мосдеем, которое Дамокловым мечом раскачивается над ее головой, подобно маятнику.И где они сейчас находятся? Этот туман – часть ?Меркурия? или другое временное пространство? А может быть, иная вселенная? Или время, неизвестная доныне человеку материя? Жидкий, обжигающий холодом, газ?-Что ты хочешь от меня? – резко говорит Магдалина, понимая, что правила все равно диктует Лукавый, и она может только подчиниться ему. Его холодной расчетливой воле. Стать водой, светло-синей, чуть матовой, как глаза того, кто когда-то любил сильнее огня, но мягче гагачьего пуха. -Наконец-то ты заговорила, Эльвен! Теперь я вижу не измученную страхом и болью, израненную вестницу с хилыми крыльями в алых пятнах чужой крови, а воительницу. Смелую, дерзкую, бросившую вызов самому фараону! – Сети II сделал шаг к ней, смотря в глаза, покрытые льдистым инеем. Это вызов ему, господину железных дорог?-Что ты хочешь? Я… Я готова принять ваши условия, - Магдалина сникает, как горная река, миновавшая высокие пороги, и снова возвращается к покорности. Не рабской, боязливой и всепоглощающей, это больше похоже на смирение. На затаившегося перед сильным молниеносным скачком леопарда.?Мы одной крови с тобой, Магдалина? - вспоминает она слова Роланда. Кажется, они звучали сотни, тысячи лет назад, и даже не с ней это было, не для нее. Разве она – та юная, еще наивная и доверчивая особа, верящая в волшебство и ангелов?Вера не ушла, но сама она сильно изменилась. И в этом даже не вина Лукавого, прокатившего ее на своем любимом серебряном стальном поезде с говорящим и грозным именем ?Ртуть?, и не дяди, так резко оборвавшего их и без того хрупкое счастье с капитаном Ронсевальским, но корящего себя за это на смертном одре, и не Мосдея с Козловским и их глупыми спорами о несуществующей страсти, и не Мукеша, такой же невинной жертвы, как и ее кузены, и даже не внезапно открывшихся, перевернувших жизнь с ног на голову, поменяв землю и небо местами, портальных пирамид…Во всем была виновна ?особая энергия?, неведомой печатью отметившая некоторых людей, ниоткуда явившаяся и в никуда уходящая. Родившаяся с этим даром, она была обречена на сложную непредсказуемую судьбу. Но встретилась бы она тогда с Мукешем? Уберегла бы своих кузенов от козней некроморфов и прочих тварей без нее? Связалась бы по собственной воле с Лукавым?Нет. Ничего этого никогда бы не произошло. И сейчас бы она не спорила с самим Сети II, а лежала где-нибудь мертвая, неживая, бережно укутанная раскаленной лавой. Господин железных дорог недобро прищурился, и без того зоркие глаза его стали орлиными. Он видел Магдалину насквозь, чувствовал ее эмоции, угадывал ее мысли. Это безмерно забавляло Лукавого, ведь вестница ничего не знает о его истинном могуществе. То, что он ей успел показать – жалкие крохи, по сравнению с тем, что остается за горизонтом. Куда она теперь вряд ли заглянет, ведь дать согласие на одно его требование ей совсем не по силам.-Мое условие одно и оно предельно простое. Видишь ли, Эльвен, я довольно красив, с этим трудно поспорить, верно? – вкрадчиво начал фараон, обходя Магдалину кругом. Она нервно выдохнула, как широкая река на неожиданно резком повороте, и остро кивнула головой, отчего медные волосы разметались по плечам в беспорядке, как темные силуэты чаек над Нилом в жаркий вечер.-И я избалован женским вниманием, но… Теперь ты знаешь, кто я по своей сути и вполне можешь догадаться, что обычные девушки, пусть даже прекраснейшие из прекрасных, никогда не смогут дать мне полного удовлетворения. Они обессилеют и к утру, как бабочки-однодневки, умрут. Как редкие цветы – одну ночь лишь радуют бесчувственный глаз и вянут, опуская чудесные лепестки, - из заискрившегося воздуха материализовалась в руках Лукавого белая чистая роза, дурманящая свежим ароматом, манящая прелестью раскрывшегося пышного венчика. Он подносит ее к губам Магдалины и та осторожно касается края лепестков дыханием. В одну секунду белый цветок покрывается бордовыми, как красное вавилонское, каплями, начинает дымиться и сгорает, превратившись в еле осязаемую горстку пепла, мигом растворившуюся в тумане.-Это жестоко, - потрясенно отвечает она, все еще смотря на руки фараона. Эта белоснежная невинная роза напомнила ей Мукеша, угасшего так же быстро, напомнила и Роланда, летящего среди горных седых вершин и холодных далеких снегов, и даже отца, и то морозное небо над Пулковской обсерваторией.-Это в порядке вещей, вестница, - говорит Лукавый, прищелкнув пальцами. Туман, покорный ему, начинает отступать от Магдалины, растворяться. Остается лишь тонкая дымовая завеса, сквозь которую все равно ничего не разглядишь, как через закопченное стекло. –А ты… Ты совсем иная, Эльвен. Ты могла бы дать мне то, что не смогли другие. Я щедро оплачу тебе эту услугу… Но, поверь, со мной ты сама забудешь о нашем расчете. Если согласишься.Магдалина молчит. Она думает, она размышляет и, конечно же, пытается понять, какие силки расставлены для нее в этот раз, в которые она так проворно попадется. А может, ей самой хочется быть плененной?Она слышит не шипение змеи, а щебетание птиц в его голосе. Она чувствует не изворотливого злого нильского крокодила, а сильного храброго льва. Видит перед собой не всесильного властного честолюбивого бога, но человека.Прекрасно понимая, к чему все это ведет. Он предлагает ей одну ночь вместе. Без обязательств, как в пошлых анекдотах. Без различий в кипящей горячей пылкой крови, как мужчина и женщина, наедине со своими сущностями. Только одну ночь.Магдалина не боится этого, здесь другой страх. Страх того, что после этого все поменяется. Земля окончательно станет небесным дном, дирижабли больше не поднимутся в воздух, корабли не поплывут по океанам. Но ведь только одна ночь… Она пролетит как шальная стрела, пущенная лукавым божком любви, как дыхание ветра, коснувшееся натруженной груди реки, запечатлевшего на ней холодный поцелуй. -А если я откажусь? – спрашивает она, отчего-то стыдливо опуская глаза. ?Это предательство, - думает со внутренним содроганием, -Перед Роландом, Мукешем… Перед теми, кто любил меня?.-Это игра высших, вестница. Ты – только пешка, - снова говорит неизвестный голос из ниоткуда, и Магдалина смотрит прямо на фараона, надеясь, что это не очередной мираж.Сети II оказывается перед ней и его рука с сухими длинными пальцами касается ее щеки, словно каленое железо – так горяча. Неожиданно мягко Лукавый проводит острую линию до губ, легко касается их, ожидая реакции своей вестницы. Она резко выдыхает, снова чувствуя за спиной крылья. Только не израненные, а сильные, как морской прибой.-Эльвен, что ты знаешь об искуплении кровью? Уверен, что ничего. Видишь ли, в мире дьяволов, ангелов, богов – называй его, как хочешь, можешь даже другой вселенной, жесткие правила. Настолько жесткие, что любой малый проступок карается. Поэтому все договоры – кровью, все клятвы – кровные. И если разрывать эти контракты, то тоже кровью. Мы ведь разрываем наше соглашение, верно? – вкрадчивый, дурманящий, как пряные свежие травы весной, голос мужчины не дает Магдалине думать о чем-то, кроме этого. Выбивает, уводит за собой мысли, как пастух послушное стадо.-Нет. Я хочу сохранить условия, но быть отпущенной на волю… - возразила она.-Но часть договора остается разорванной. Это все равно должно быть сделано через чью-то кровь. Ужасные, зверские законы, но что поделать? За счет этих жертв и существует наш мир, не так ли? Об этом написано у мудреца, – он замолк, остановившись за ее спиной.А она напряжена, как струна на арфе, как леопард перед прыжком. И все ее чувства стократ сильнее, чем обычно. Словно она превращается из гусеницы, яркой, может даже красивой, но маленькой и глупой, в большую, необычайной расцветки, бабочку, готовую взлететь и открыться миру. Как бутон первого весеннего подснежника – непорочна. И когда его дыхание, горячее пустынного ветра, лишь на миг касается беззащитной шеи – Магдалина отчего-то готова потерять над собой контроль. Шепот степных трав, свист северного бурана, обнаженные пески – все ей чудится, все заставляет забывать прошлые горечи.-А ты – так невинна, так чиста. Сложно не прельститься столь необычной красотой, пройти мимо такого характера… Ты согласна, вестница? Одно твое слово решит исход. А если ты откажешься, у тебя будет один путь – стать послушной мне. Если скажешь ?да? - я покрою твое тело поцелуями, я верну тебе крылья, я расскажу тебе все об ?особой энергии?. Если скажешь ?нет? - я расчерчу твою кожу алыми письменами, я подрежу вольной птице крылья, ты ничего и никого не будешь знать, кроме своего повелителя. Решай.Соблазняет и отталкивает, манит и отвергает, любит и ненавидит. Игра чувств или что-то большее? Вздорный испорченный характер или истинные эмоции? Магдалина пристально смотрит в его шоколадно-ястребиные глаза. В них нет той тихой покорной любви, которая светилась в бирюзе Мукеша, нет страсти, которая бушевала в облачных агатах Роланда, нет похоти и безумства Козловского, расчетливости и подлости Мосдея. Они совсем, совсем другие.Есть те глаза, раз увидев которые мы вспоминаем их долгие годы. И никогда уже не позабудем. Это как живительный ручей в засушливой пустыне, это как стройная береза посреди страшного хвойного леса. Это то – что необходимо, как воздух, как жизнь. Если повезет – обладатель чудесного взора останется с нами рядом навек, а если нет – то не судьба. Придется лишь тешить себя напрасными фантазиями. И видеть небесно-голубой взор в небе, агатовый в мертвом камне, изумрудный в свежей траве, лазуритовый в первых васильках, аметистовый в сумерках летнего дня…Магдалина теперь точно знала, эти глаза для нее – глаза Лукавого. Самые близкие и по чувствам, и по крови. По небесной крови, которая бурлит, вздуваясь под венами. Пусть небо и не его стихия.Вмиг побледневшая, повзрослевшая на несколько столетий разом, как овеянная легендами английская королева Гвиневра. Такая же прекрасная, статная, как на картине Лейтона – она видит таким свое отражение в темных глазах Сети II. Одно слово, одно решение, один взгляд – тонкая линия кровавого пера, разрывающего и скрепляющего договор.Внезапно она сама понимает, что это за чертовский круговорот сущностей. Осознает, что без одного не будет другого. Один убьет другого – тот возвратится в начало небесных координат, чтобы снова начать свой путь. И так без конца. Вестница? Почти святая? И что с того, ангелом больше, ангелом меньше. Когда в ней умрет та светлая часть, когда поменяется заряд энергии, когда опустятся крылья, когда исчезнет голубое сияние в глазах – другая Магдалина взлетит вверх. А она останется вечным пассажиром ?Ртути?, спутницей Лукавого, навсегда пойманной и запертой в его клетке.Сама удивлена тому, что все так внезапно стало ясно, но выбранная судьба не пугает ее. Только одна ночь… И она снова увидит Роланда, она попробует его спасти, пусть без энергии, без волшебства, случайно выбравшего ее, но она будет свободна. Останется с ним рядом дыханием северного ветра, чуть замутненной рекой ляжет у ног, коснется сухих губ ночным дождем. Чтобы ни случилось, она все равно будет думать о нем.-Я согласна на ваши условия. Я… Готова, - выдыхает она, и призрачном тумане ее голос звучит шелестом листвы на тонких деревьях.-Ты проиграла, вестница. Ты пала слишком низко. Тебе больше не подняться, - шепчет, как большая назойливая муха, неизвестный голос.-Ты не пожалеешь, Эльвен. Никогда, поверь мне. И ты будешь свободна от всех оков… - усыпляюще, убаюкивающее-ласково говорит Лукавый, и Магдалина послушно засыпает у него на руках.?Неужели очередное вероломство?? - последняя мысль гаснущего сознания ее. А потом – как разлившийся Нил на плодородные пашни – забытье, сон. Как Петербург под снегом – тих и спокоен. Как город в магическом хрустальном шаре – эфемерен и прекрасен.