Глава 4. Истина в последней инстанции (1/1)

Как Мичиру повезло, что на следующий день не надо было идти в школу, ведь она всерьез решила поговорить с Харукой. Утро началось как обычно, то есть в привычных попытках прогнать сон о прибывающей Пустоте. Харука еще спал, успокоившись наконец и даже натянув в полудреме на себя одеяло, и Мичиру пошла в душ предаваться ласкам журчащих струек теплой воды. Выйдя из душа, скрипачка облачилась в самое изящное платье из арсенала притягательных, но домашних нарядов. Затем она прошла на кухню приготовить завтрак для себя и предположительно своей не в меру сонной половины. Ожидаемо запах свежесваренного кофе породил шорохи в таинственной спальне, и Мичиру услышала, как заспанный Харука, шаркая тапками, плетется в ванную. Спустя некоторое время, облаченный в клетчатые зеленые брюки и рубашку с галстуком в тон штанам, гонщик появился в кухне, как всегда надменно опустился на стул и принял самую удобную, а от этого и самую неприличную позу.— Мне никто раньше не готовил завтрак.Мичиру положила перед нимтарелку с омлетом.— Теперь я буду.— Ты сногсшибательно выглядишь, — Харука всегда небрежно раскидывался комплиментами, поэтому обстановка ни на градус не стала теплее.— У тебя какие-то проблемы?— Ты о чем?— Вчера...— Я не хочу об этом говорить.— Я не об этом. Вчера я слышала, как ты ворочался в постели... Тебе снился какой-то страшный сон?— Это не твое дело.Мичиру вспыхнула, что придало ей храбрости:— Какой же ты грубиян! И эгоист! Живешь, как будто все вокруг тебя — рабы, а ты пуп земли!— А ты разве живешь не так? Ты самовлюбленная эгоистка, не я. Смотришь на всех свысока, с вершины множества своих талантов и критикуешь окружающих. Ты за всю жизнь снизошла только до общения с Мидори, и то разговариваешь с ней по разу в месяц. Ты даже не представляешь, как мы похожи.— Ну так расскажи мне о себе! Я никак не могу тебя понять! Скажи, в чем проблема!— Успокойся, не кричи, — Харука отставил тарелку и посмотрел Мичиру прямо в глаза, ослепляя стальным блеском. — Ты хочешь знать, что меня беспокоит? Хорошо, я скажу. Этот сон. Мне полгода снится один и тот же сон, как я стою посреди развалин Токио, а надвигающаяся тьма выворачивает деревья, сносит дома... И трупы по дорогам. А я ничего не могу сделать.Мичиру слушала, медленно открывая рот от удивления. Она воин Нептуна, поэтому знала, что означает этот сон. Наконец она нашла ту тень, за которой бежала каждую ночь.— Я знаю этот сон. Раньше он мне тоже снился.— Правда? И что? — Харука открывался: за настойчивым эгоизмом начало проглядывать вымученное беспокойство, такое же, как у Мичиру — рожденное одиночеством и усиленное ужасающим долгом.— Это может означать только одно: время кончается. Миру действительно грозит опасность, под этой угрозой начинают пробуждаться воины.— Что за лабуду ты несешь? Пойду-ка я вызову психушку...— Ты притворяешься, что не веришь, а на самом деле ты все уже знаешь.Мичиру опустила руку в складки платья и вытащила свой жезл, а затем положила его на стол прямо перед Харукой. Он рывком придвинулся, ошарашенно глядя на жезл.— Узнаешь?Харука узнавал. Ему снился похожий жезл, но ведь он ничего не говорил об этом Мичиру!— Вот только есть одна проблема... — Мичиру замялась.Харука, окончательно осознав свою принадлежность к воинам, взял в руки жезл, повертел и откинулся на спинку стула.— Что не так?— Ну... дело в том, что... Все воины Солнечной системы женщины!— А-а... Ну так это не проблема. Я женщина.У Мичиру начал дергаться левый глаз.— Что? Нет, это я должна вызывать психушку.— А ты проверь.Скрипачка, шокированная таким заявлением, встала, обошла стол и склонилась над гонщиком. Ее пальцы нащупали пуговицы рубашки и стали их расстегивать, возбуждая интерес. Мичиру распахнула рубашку Харуки и совершенно точно увидела женскую грудь. Тогда она подняла голову и посмотрела на... ухмыляющегося человека странного пола. И тогда она отчетливо поняла, что лицо Харуки женское! Плавные контуры, тонкие брови и эти странные глаза, пугающие своей таинственностью... Харука действительно женщина! Мичиру в ступоре стояла на коленях, стеклянными пальцами вцепившись в рубашку гонщицы и не веря своим глазам.— Я замерз. Замерзла. Можно я оденусь?Мичиру растерянно кивнула и села на свое место, понимая, почему вчера Харука не позволил сорвать с себя рубашку и почему их так спокойно поселили в одной квартире, не обращая внимания на мужской прикид Харуки.— Ты удивлена? Я думал, у художников глаз наметанный. Не волнуйся, ты не одна приняла меня за мужчину. Так думает почти весь мир, кроме моих родителей, агента, директора Мюгена и пары других личностей. Помнишь, я разглядывал твою картину, где ты нарисовала меня голого в потоке ветра? Ты поняла, что я имел в виду, когда сказал, что чего-то не хватает?— Ага. Груди.— Не расстраивайся. Я могу тебе попозировать, и картина будет безупречной, — Харука усмехнулась. Мичиру не могла поверить, что влюбилась в женщину, да еще как! Натурально сохла!— Как же теперь все будет?— Ты о чем?— Я влюбилась в тебя, но я же не знала, что ты не та, за кого себя выдаешь.— А я разве говорила, что я мужчина? Вообще-то я не вижу никаких проблем. Я ведь тебя тоже люблю.— Но... Это же неправильно?!— Любовь — это неправильно? Ничего себе заявочки!— Мы же обе девушки! И... я не знаю, как...— Я знаю.Харука подошла к скрипачке и закрыла ее рот ладонью, глубоко и выразительно посмотрела в глаза. Синий цвет глаз Мичиру и серый — Харуки, переплетаясь, рождал совершенно новое чувство, переполненное истиной. Истиной в последней инстанции. Этим девушкам было суждено не только стать воинами, но и быть вместе. Всегда. Когда Мичиру приняла это, она кивнула, и Харука убрала ладонь. Легкий, невесомый поцелуй обжег губы скрипачки, словно смертельная клятва стоять плечом к плечу напарницы в битве и сердцем к сердцу в обычной жизни. Харука целовала аквамариновые волосы девушки, благодаря Мичиру за понимание, а та, в свою очередь, ласкала шею гонщицы, осознавая, что она бы никогда не приняла Харуку как мужчину.После нескольких часов откровений обе девушки сидели в гостиной: Мичиру рисовала Харуку, которая нежилась в лучах солнца и жмурилась от удовольствия, как большой сытый кот.— Ну и как нужно становиться воином?Мичиру шикнула на подругу, упорно не желающую оставаться неподвижной.— Очень просто. Нужно пройти боевое крещение в первой схватке с демонами.— С кем — с кем?— С демонами. Чудовища такие. Огромные воронки с щупальцами. Ничего особенного.— Зашибись! И как их найти?— Прислушаться к себе. Когда я концентрируюсь, я слышу, как ведет себя море. Если оно волнуется, значит где-то орудует демон, и море ведет меня к нему.— Но мне-то глубоко наплевать на море! Я ж не Нептун!— Правильно, потому что Нептун — это я. У тебя какая-то другая стихия. Может, ты огонь? На тебя это похоже.— Скорее воздух. Мне с детства кажется, что я ветер.

— Да, ты ветреная особа, не поспоришь.Харука кинула в Мичиру подушкой, а та возмущенно отставила мольберт и бросилась на подругу с кулаками. Схватка продолжалась недолго: оба противника были сильны и более того влюблены. Харука прижала к себе художницу так, что Мичиру слышала мерный стук ее сердца и чувствовала порывистое дыхание.— Я очень испугалась в первый раз.— Я понимаю. Я наверно тоже испугаюсь.— Шутишь? Ты бесстрашна. Максимум, что тебя испугает, это бойцовский прикид.— Он так страшен?— Сейлор-фуку с бантиками.— Я бы посмотрел на тебя в сейлор-фуку с бантиками.— Ты опять говоришь о себе в мужском роде.— Привыкай.Пара минут молчания. Харука ловила губами ветер, Мичиру вдыхала запах одеколона гонщицы.— Мичи, — раньше имя Мичиру никто не сокращал, но сейчас ей это безмерно нравилось. — А чего ты испугалась?— После победы над демоном, демон превращается в обычного человека.

— Это был твой знакомый?— Да, но не в этом дело. Я так боялась, думала, что убила его! Я до сих пор боюсь. Каждый раз мне кажется, что я стану убийцей. Я боюсь крови на своих руках.— Это неизбежно. Спасая человечество, приходится жертвовать парой жизней.

— Парой наших с тобой жизней?— И их тоже. Но мы сделаем все, что в наших силах, чтобы бороться без жертв. Я не могу позволить очернить твое сердце кровью.— Спасибо.Мичиру поцеловала пальцы Харуки, радуясь, что теперь она не одна. Но как всегда бывает в такие романтические минуты, случилось непредвиденное. Мичиру почувствовала морскую бурю, вскочила и потянула за собой гонщицу.— Бежим! Море волнуется!— Что? Сейчас? А можно попозже?— Какое "попозже"? Мир в опасности! — Мичиру пинком под зад вытолкнула романтично настроенную Харуку в дверной проем, и та чудом умудрилась не свалиться кубарем по лестнице (общежития Мюгена высотой в 15 этажей).— Ты чего толкаешься? В опасности так в опасности! Я что, против? Поехали на машине, у меня как раз Феррари у дома стоит!Безжалостно проигнорировав лифт, девушки буквально на перилах съехали вниз и вылетели из дверей общежития, с разбега запрыгнув в шикарную машину желтого цвета. Харука мастерски выворачивала руль, проносясь по Токио на запредельных скоростях и странным образом избегая наказания за нарушения на дороге, Мичиру корректировала направление, махая руками как мельница, орущая прямо в ухо водителю, что Харука героически терпела. После этой скоростной встряски девушки вбежали в один из полуразрушенных домов, подлежащих сносу. Мичиру, уже в образе Нептун грациозно и без всяких усилий перемахнула прыжком через лишенное стекла окно, Харука сзади одобрительно любовалась тем, как коротенькая плиссированная юбочка взлетала в воздух при прыжках, обнажая прелести напарницы.

Девушки пришли слишком рано: демон еще не пробудился. Они обнаружили на полу скорчившуюся в мучениях женщину средних лет. Ее лицо, словно подернутое тленом, обливалось каплями пота, тяжелое, грудное дыхание вырывалось толчками. Внезапно женщину покрыл черный кокон, стремительно увеличивающийся в размерах и приобретающий форму знакомой воронки. Совершенно неожиданный удар отбросил Харуку метра на три. Нептун стремительно атаковала демона, прокалывая острыми каблуками слизистую кожу чудовища. Тогда ее впервые посетила мысль, стоит ли лишать Харуку спокойной жизни и превращать в воина, пристукнутого кровавым долгом? Как может она, Мичиру, решать судьбу гонщицы? Нет, Харука должна избежать этой участи. С губ Нептун уже хотело сорваться уверенное "беги, я справлюсь", но не успело. Сзади на демона налетел новый воин, в котором с трудом можно было узнать прежнюю Харуку. Идентичная Нептуновской сейлор-фуку, только другой расцветки, выгодно подчеркивала грудь и осиную талию, стильные полусапожки на ногах безжалостно-женственно наносили удар за ударом по клыкастому монстру. Нептун удивлялась, как раньше не могла увидеть в подруге женщину, зато теперь она не могла отвести глаз от колыхающейся в порывах ветра пшеничной челки напарницы и сверкающей по-пиратски смело золотой серьги в ухе.— Твердь, разверзнись! — губительная атака воина Урана, переворачивая каменные плиты и сухую безжизненную землю, ударила демона, издавшего протяжный вой.— Глубокая волна! — Нептун профессионально окатила полуиздохшего монстра потоком соленой морской влаги и подмигнула Уранусу, одобряя ее первые шаги на поприще защитницы Солнечной системы. Демон мгновенно обернулся той же женщиной, из которой вырос. Она вернула свой цвет лица ценой потери сознания. Убедившись, что она жива, Нептун сказала Уранусу:— Молодец! Теперь ты прошла боевое крещение! Мои поздравления! — и чмокнула напарницу в щеку.— Это нужно отпраздновать! — развоплощаясь, Харука ущипнула Мичиру и, довольная, направилась к машине. Скрипачка, ослепительно улыбаясь самой счастливой из всех улыбок, пошла следом.

* * *

Праздновать решили в ресторане. Харука в шикарном смокинге угощала дорогим французским вином Мичиру, облаченную в нежное голубое платье. Гонщица что-то игриво шептала подруге на ушко, скрипачка откровенно хихикала. За время общения с Харукой она полностью поменяла стиль поведения и даже некоторые черты характера: в ней больше не было детской наивности и смущения, она стала уверенной в себе леди с безупречными манерами. Харука же внешне почти не изменилась: тот же бархатный голос, порочная ухмылка и манящий блеск в глазах делали из нее заправского ловеласа, так по крайней мере думали окружающие, но внутри гонщицы проснулась нежность, игривость, любовь. Не теряя серьезности на треке, она научилась ходить по городу с глупой улыбкой, любуясь пушистыми облаками, ватой застилающими синь неба, и понятно, что в такие минуты она думала о Мичиру. Вместе они стали идеальной парой: ветер и море, бушующая страсть и спокойное созидание, неизмеримая свобода и домашний уют. В общем, в тот вечер все посетители ресторана смотрели лишь на одну пару: необычайно женственная девушка с аквамариновыми локонами и светловолосый парень, покровительственно сжимающий ее руку своей, и конечно, было неважно, что этот юноша таковым на самом деле не являлся.После незабываемого вечера Харука оставила машину у ресторана, и домой они пошли пешком, обсуждая жизнь звезд на необъятном небе. Две девушки, два воина, одна душа двух далеких планет. Теперь, когда они стали напарницами, они осознали вечность, в течение которой обязаны сражаться со злом, что звучит очень абстрактно. Они словно вспомнили, что проживали эту вечность, каждый раз умирая вместе и возрождаясь отдельно, но вновь и вновь находя друг друга. И им было наплевать, что приближающаяся Пустота может уничтожить их: они со всей ответственностью готовы защищать мир, даже ценой собственных жизней, только бы разделить эту смерть на двоих.Придя домой, девушки продолжали праздновать боевое крещение Харуки уже в спальне. Но нам ли, обычным смертным, подглядывать за соитием ветра и моря? Достаточно слышать сдерживаемые стоны и скрипы кровати. Конечно, после столь бурной ночи тело будет ломить сладкой усталостью, а искать сорванные в пылу страсти вещи придется несколько часов, причем эти поиски могут закончится совершенно другим результатом, после которого вещи придется искать снова. Что уж говорить, что они пропустят завтра школу, и весь Мюген будет перешептываться: "Харука Тено и Мичиру Кайо? Я давно видел, как они друг на друга смотрят!", но сейчас все это того стоило, ведь этой ночью Харука наконец позволит сорвать с себя рубашку, а Мичиру не удивит увиденное, а наполнит сладким теплом, а кое-где даже жаром, заставляя прижиматься друг к другу сильнее, отдавая себя до остатка и облизывая часто пересыхающие губы.Утром Харука и Мичиру лежали, обнявшись, в постели, переплетая уставшие руки и наслаждаясь близостью.— Хару?— Да?— А вдруг в следующем рождении ты будешь где-нибудь в Америке разъезжать на Феррари, а я играть в каком-нибудь датском кафе, и мы даже не будем знать о существовании друг друга?— Почему именно датское кафе?— Я давно хотела побывать в Дании.— Не волнуйся, даже если мы не будем знать о существовании друг друга, я найду тебя. Меня приведет ветер.— Вечность — такое страшное слово. Мы так давно живем и нам еще столько надо прожить!— Давай заменим слово "вечность" словом "будущее", и для нас оно будет таким, какое нам хочется. Мы даже поедем в Данию. Через пару тысяч лет.— Что?— Я пока еще не устал от Токио. Не устала.— И ты всю вечность будешь ходить в мужском прикиде?— Да, а что?— Ничего, мне просто это безумно нравится!— Что ты делаешь?— Целую тебя в шею, а что?— Мне это тоже безумно нравится.И действительно, их будущее будет таким, какое они захотят. Они обыщут Мюген до основания, уничтожат Апостолов смерти, что плодят в своих лабораториях страшных демонов, они купят домик на окраине Токио, чтобы Мичиру могла рисовать море, а Харука безнаказанно гонять по ближайшему треку. Потом Харука станет самым лучшим гонщиком Токио, а возможно и всей Японии, заполнит их домик многочисленными призовыми кубками. Мичиру наконец переберется со своей скрипкой из маленького кафе в концертные залы, а ее картинами будут восхищаться в крупнейших галереях, поклонники будут заваливать ее розами и просьбами об автографах, но молодая и талантливая скрипачка все цветы будет относить домой, чтобы украсить их с Харукой комнату и обрадовать свою вторую половину, когда оная вернется с очередных гонок. Так и будет протекать их жизнь — всего одна, когда впереди ждет вечность, и им еще предстоит узнать, каково это — жить вечно.