Глава 10 (1/1)

Ее голос срывается и дрожит. Если бы существовал гаджет, определяющий эмоции по голосу человека, сейчас на экране мигали бы красные буквы: ?П А Н И К А?.- Алё, Макс. Привет… - говорит Алена, запинаясь на каждом слове. - Представляешь, я пришла домой, а тут… перевернуто все… Тут кто-то был, и рылись везде… Искали что-то…?П А Н И К А?.Передо мной мигают красные буквы.В виске бьется пульс.Я налегаю ладонью на руль и меняю свой маршрут раньше, чем успеваю это осознать.- Успокойся, - шиплю я. – Успокойся. Им нужен Белкин. Слышишь меня?- Это он, - тихо говорит Алёна. – Это он всех подставил…?П А Н И К А?.Красные буквы.Несуществующий гаджет.Мне хочется зажмурить глаза и несколько раз ударить руками по рулю. Просто чтобы успокоиться.- И меня тоже, - тоном умирающего лебедя заканчивает Алена. - Что теперь будет? Меня… меня что, посадят?- Тебя не посадят, - говорю я, вспоминая, как быстрее проехать к ее дому. В отличие от квартиры Белкина, я был там всего раз, на вечеринке в честь ее двадцать пятого дня рождения. - Алён, успокойся.- Я украла у него флешку, - внезапно твердым голосом заявляет Алёна. – На ней что-то важное, Макс.К ней нельзя, - понимаю я.Что бы там она не свистнула у Белкина, теперь это многим может пригодиться. Впрочем, еще сильнее МВД нужен сам Белкин. Арест его девушки может показаться всяким Масловым и Савеловым отличной идеей.- Ничего не трогай, Алён, - говорю я. - Собирайся и езжай ко мне.… а если выманить Рому не получится, всегда можно использовать Алену, как свидетеля.Или пустить обвиняемой по его делу.Или пришить ей стопку левака.- Слышишь меня?!Алена не слышит.Она сбрасывает звонок, и я снова разворачиваюсь, надеясь, что она все поняла и скоро доберется в Ритц. Что делать, к чему приспособить эту мифическую флешку, на которой ?есть что-то важное? - я не знаю. Знаю только, что когда Белкин обнаружит пропажу флешки, он будет в ярости. Эта мысль вызывает у меня эмоциональный отклик: нечто похожее на ?выкуси!? рождается в груди и теплой волной расходится до кончиков пальцев.Уже почти добравшись до отеля, я звоню Алене. Она не берет трубку, но я упрямый и набираю ее снова. А потом еще раз. И еще.?П А Н И К А?.Мигающие красные буквы.Гудки пунктирной линией разматываются у меня в мозгу, причиняя почти физическую боль. А потом на звонок отвечают, и задумчивый старушечий голос говорит:- … сюда отбросило, а он совсем и не покоцанный, смотрите, только угол потрескался.Другой голос, слышимый издалека, мрачно говорит: ?это улика, походу, а вы ее руками щупаете?.И наступает тишина.- Кто это? – спрашиваю я. И понимаю, что мне не нужен ответ на этот вопрос. – Дайте трубку Алене!Какое-то время старушка молчит, а потом шепчет:- Ой, милый, тут такое…Я кусаю пересохшую кожу на губе, сдираю ее лоскутом, но боли не чувствую.- Женщина, - говорю я, - вы кто такая?- А я мимо проходила, - с готовностью откликается старушка. – А тут ментуры вон сколько, и все такие серьезные, а мобильничек-то сюда отлетел. Не заметили. Сейчас дорогу перекрывают.- Какую дорогу? – спрашиваю я.Во рту становится кисло.- Это, наверное, ее телефон, - говорит старушка. - Такая девочка, молодая, волосики светленькие…Я не тороплю. Что бы я ни спросил, в информационном смысле бабуля все равно будет передвигаться с той скоростью, на какую способна. Задавать наводящие вопросы – все равно что пихать в спину слепую бабку с ходунками.- Тут такое, прямо как в блок-бас-те-рах, - тщательно выговаривает старушка. Нюхом чую: косит под необразованную, а как принять звонок на смартфоне, что зажимать и куда вести пальцем – разобралась. – Она бежала, и за ней бежали… Ну эти, в форме. И она на дорогу выскочила.Я трогаю языком губу.Крови нет.- Живая? – спрашиваю быстро, едва вписавшись в поворот. Чисто на автомате, без подключения мозговых ресурсов, отыскиваю взглядом место для парковки.- Откуда мне знать, - ворчит старушка. – Там все суетятся… Что я, к ментуре попрусь?Я открываю дверь ?бэхи? и с трудом вываливаюсь из нее, зацепившись ногами за низкий порог. Тело не слушается, и даже мобильник держать возле уха становится все труднее.- Ой, а хотите, я вам этот телефон отдам? Я могу отдать! – воинственно заявляет старушка. – Мне чужого не надо!- Оставьте себе, - хрипло говорю я.И сбрасываю звонок.* * *Я добираюсь до входа в отель почти через час.Сначала я бесконечно долго стою, опершись локтями на тачку, уткнувшись лбом в ее глянцево-черную металлическую шкуру, и пытаюсь побороть тошноту. В голове на высокой ноте гудит камертон, и я не слышу ничего, кроме этого звука, – ни шума столицы, ни автомобильных гудков, ни голосов прохожих.Потом я разворачиваюсь, упираюсь в ?бэху? спиной и ожесточенно тру ладонями лицо. Расстегиваю пиджак, дергаю кулаком воротничок рубашки, но когда пытаюсь его расстегнуть – накатывает новая волна тошноты.Звон камертона в ушах становится громче, а затем постепенно идет на убыль.Я достаю из кармана телефон и гуглю новости. Это же гребаная Москва. Тут освещают любую мелочь чуть ли не быстрее, чем она происходит…Потом я бреду ко входу в отель, сунув мобильник в карман, и швейцар на входе улыбается мне с ноткой сочувствия. Наверное, я по-настоящему дерьмово выгляжу.- Максим Евгеньевич, вам конверт!Я беру желтый небольшой конверт; не глядя, запихиваю его в пиджак, и даже не могу поблагодарить. Если открою рот – скорей всего, меня вывернет, а я совсем не хочу, чтобы меня стошнило в лобби отеля.У меня нет сил, чтобы расстраиваться, нет сил, чтобы кого-то оплакивать – да и кого? Алену, которую я почти не знал?Ее хотели задержать. Она убегала.Выскочила на дорогу – с московским-то трафиком!Вот дура…Чем грубее я думаю о ее поступках, тем проще мне сделать вдох. А я действительно хочу дышать. Мне это нравится, знаете ли.И жить мне нравится. И быть свободным. Но почему-то ?быть свободным?, ?жить? и ?дышать? с каждой минутой становится все труднее.?Dear Maxim Andreev?, - приветствует меня экран у двери. – ?Welcome to The Ritz-Carlton, Moscow…?У входа стоит сумка, в которую кое-как набросаны мои вещи – ноутбук, свернутые зарядники, скрученная жгутами наличка и немного одежды. Я эту сумку не собирал, так что какое-то время тупо на нее смотрю, с трудом перешагиваю и прохожу в номер.В комнате – за моим столом, с моей утренней газетой в руках, - сидит Савелов. Поднимается мне навстречу, в защитном жесте задирает руки.- Андреев, подожди…Я бью его с такой силой, что Савелов опрокидывается через низкий бежевый диван.- Она здесь при чем?! – ору я, перебираясь через диван, спрыгивая сначала на тугие золотистые подушки, а затем на пол. Минуту назад у меня не было сил, чтобы думать об Алене.Сейчас у меня нет сил, чтобы держать себя в руках.- Это случайность! Эксцесс исполнителей! – орет Савелов, когда я опрокидываю его на другой диванчик и замахиваюсь. - За это отвечает Маслова, теперь она ведет дело!Я взбираюсь на него сверху, бью снова и снова, попадая кулаками то в лицо, то в диванные подушки, ничего не видя, ничего не слыша.- Говно ты, Савелов, - бормочу я, пока он хватает меня за руки и пытается удержать. В ответ почему-то не бьет, хотя мог бы.- Может быть! – орет Савелов, а потом легко из-под меня выворачивается, швырнув спиной на диван.Нос его разбит. Кровь стекает тонкими струйками и скапливается под нижней губой, а потом капает на рубашку. Не медля ни секунды, Савелов выдергивает из кармана и швыряет передо мной красную книжечку загранпаспорта.- На, подавись!Пока я тупо рассматриваю тисненный золотом герб, Савелов утирается платком.- У тебя два часа, чтобы исчезнуть, - говорит он. - Я снял все флажки с границы.Я открываю блядскую красную книжечку, перелистывая страницы, но у Савелова на этот счет другое мнение. Он хватает меня за локоть, вздергивает на ноги и тащит за собой.- Тебя ждут! – орет он, как будто ему не плевать, кто там меня ждет и зачем. - Тебя ищут! Ты у них последняя ниточка!Он хватает меня за руки и пытается выпихнуть из номера. Я оглядываюсь, ничего уже не понимая, хватаясь за стены и перила. Мы спускаемся по какой-то лестнице, а Савелов тащит мою сумку и подпихивает меня в спину. Останавливается только раз – когда желтый конверт выпадает у меня из пиджака. Савелов поднимает его со ступенек и запихивает к остальным вещам.Спустя три этажа я останавливаюсь, как вкопанный, оборачиваюсь и говорю:- Что дальше?- А чё дальше? – удивляется Савелов, замирая передо мной. - Дальше как обычно! Рос-Инновации интересуют? Они лягут под Рос-Защиту. Бероев сядет на потоки Варенникова…Я смотрю на него и вспоминаю странный взгляд, который Савелов бросил на подполковника Маслову в ее кабинете. Она отказалась выдать мне паспорт, злоебучая сука, – и Савелов удивился этому. Он действительно думал, что наш договор в силе. Что я солью им инфу, а они меня отпустят.Надо же, - думаю я.Еще один блаженный болван, который верил в систему…- Шохина повысят, аварию замнут, так как девочка сама виновата… - быстро перечисляет Савелов. А затем пихает меня в плечо. - Чё ты тормозишь?! Не врубаешься, что ли, что с тобой сделают?Он гонит меня по лестничным пролетам, через кухню, через запасной выход – к такси, которое я не вызывал, - закидывает в машину мои вещи и следом запихивает меня.Потом стучит по стеклу.Машина трогается, и я молча хватаю сумку, втаскиваю ее на колени и обнимаю, словно это – все, что от меня осталось. Ноутбук, смотанные в клубок зарядки, несколько футболок и брошенный сверху желтый конверт.Я перевожу дыхание и закрываю глаза.* * *Моря нет.Вероятно, с этой секунды его просто не существует.Я сижу на втором этаже своей виллы, на тщательно выструганной деревянной перекладине, на коленях у меня – раскрытая книга, а вокруг мечутся и щебечут птички, которых я не вижу, а слышу только громкий писк и звук воздуха, рассекаемого крыльями.На мне черные штаны и расстегнутая до середины груди белоснежная рубаха – как будто я сбежал сюда прямо из офиса.Как будто я вырвался.Как будто изобильная зелень пальм, щебет птиц, прозрачный пьянящий воздух – все это не награда за мои страдания, а гребаный Тот Свет.Я опустился до самого дна.Я захлебнулся.Теперь я в мире, в котором вообще нет моря.Смерти не существует, и я сжимаю в руках эту долбанную книгу, снова бородатый, растрепанный и совершенно свободный.Смерти не существует, - говорю я себе снова и снова.Но жить тут – среди пальм, среди птиц, в самом центре мира, - нет никакого смысла, если я больше никогда не оседлаю волну.* * *Я открываю глаза.Мимо нас проносятся машины, пролетают билборды, расцвеченные гигантскими надписями и девчонками в купальниках.- Отдыхать едете? – спрашивает таксист.- Да.- А куда, если не секрет?Какое-то время я молчу, глядя в окно, а потом разжимаю губы и спокойно говорю:- Куда подальше.- Понимаю, - дружелюбно отвечает таксист.Вникать в детали он не собирается. У каждого из нас своя жизнь, и моя утыкана терновыми колючками, как голова Иисуса Христа.Мимо проносятся полицейские машины с включенными мигалками. Я знаю, что эти парни мчатся не по мою душу, и потому спокойно продолжаю смотреть в окно, не отворачиваясь, не прячась, наплевав на все.Когда мы уже выруливаем в сторону Домодедово, я провожу рукой по сумке. Молния расстегнута, и в ладонь впивается желтый конверт. В таких же конвертах услужливые швейцары отправляли бумаги не менее услужливым консьержам, рассылая их по адресам шишек из Рос-Инноваций, когда у меня не было времени заехать к ним лично.Я распечатываю конверт, и в ладонь падает маленькая черная флешка.Алена, - думаю я.Маленькая блондинистая сучка…Догадалась не таскать украденную флешку с собой, а спуститься в фойе и отправить Ромину информационную заначку в Ритц.Я загружаю ноутбук и подсоединяю флешку к порту.- ?Двадцать процентов?? - говорит слегка дребезжащий, но вполне узнаваемый голос. Плохой звук – не помеха. Я бы узнал Рому даже без голоса, по одному затылку, виднеющемуся в кадре. – ?За что??Картинка прыгает, словно у оператора кривые руки, нервный тик и эпилепсия в придачу. Оценив ракурс и обстановку кабинета, я заключаю, что либо съемка велась снаружи здания посредством квадрокоптера, либо тут не обошлось без Карлсона.- ?За порядок?, - говорит смутно знакомый мне лысый хрен. – ?За то, чтобы у меня на твою жопу уголовка не нашлась. Много за что. Мне все перечислять??Генерал МВД Шохин, - вспоминаю я.Сегодня я много раз видел эту рожу в новостях. Победное шествие по трупам врагов… Интересно, зачем генералу Шохину понадобилась эта шумиха? Хотел избавиться от Варенникова, чтобы в долю не лез и не мешал? Или Белкин задрал, и нужно было сменить его на менее амбициозную и более уступчивую шестерку?Я вспоминаю тревогу в Роминых глазах.Вспоминаю, как мчался к нему галопом после каждого ?приедешь??Вспоминаю ямочки на его щеках, нахмуренные брови и прохладное – равнодушное, а не обиженное, - ?Я и сейчас такой. Просто масштаб изменился?.Я закрываю ноутбук, смотрю в небо и начинаю улыбаться. Я почти смеюсь, прижимаю костяшки пальцев к лицу, показываю зубы этому небу – синему-синему, измазанному облаками, словно кусками шпатлевки.Затем протягиваю руку, хлопаю водилу по плечу и говорю:- Разворачивай.* * *Юлин дом похож на белую коробку. В элитном районе, конечно же. Московская жемчужина, утопающий в зелени уголок рая – три этажа, безликая бежевая мебель, окна от потолка до пола...Юля бегает по дому, погруженная в дела. В одной руке таскает ноутбук, словно не замечая его веса.- Мне кажется, это глупая затея, - говорит она.Юлин муж бормочет из динамиков. Вполне возможно, что по скайпу они видятся чаще, чем вживую. Может, - думаю я, - этим супруг-бизнесмен с полутора ярдами на иностранных счетах особенно ценен?Потом Юля замечает меня.- Это кто? – спрашивает ее муж, ограниченный полем зрения видеокамеры. - Юля! Юль, ты меня слы…Юля захлопывает ноутбук. На ней белая рубашка и светлые домашние брючки. Ее волосы гладкой волной стекают до ключиц.- Ошибся адресом? – спрашивает она.- Мне нужна пресс-конференция, - говорю я тихо. - Завтра.Я паршиво выгляжу. Это читается в глазах Юли – легкая брезгливость пополам с жалостью, - пока она рассматривает мой распахнутый пиджак, всклокоченные волосы и покрасневшие веки.- Пресс-конференция, - насмешливо говорит она. - Завтра…Я смотрю на нее молча, слишком уставший, чтобы издевка в ее голосе смогла меня задеть.- Ма-а-акс, почему ты появляешься в моей жизни, когда влипаешь в какое-то мелкое дерьмо? – с насмешкой говорит Юля. На ее лице застывает выражение ?Жалость к убогим?. Не удивлюсь, если она три года отрабатывала его перед зеркалом в надежде, что я вернусь в Москву.- Ну, что случилось? – спрашивает Юля, заложив руки за спину. - Инвесторы кинули? БМВ отобрали?- Из-за меня убили человека, - быстро говорю я. Недостаточно быстро: голос вздрагивает, и мне приходится сделать вдох, чтобы успокоиться, - … невиновного. Мне нужно, чтобы об этом узнали.Усмешка исчезает с Юлиного лица.Выражение ?Жалость к убогим? сменяется замешательством.- Мне нужно распространить информацию, - говорю я, чувствуя себя долькой чеснока в чеснокодавке. Сейчас детали пресса сожмутся, и из меня брызнет вся та горечь, все то дерьмо, которое отравляло мне жизнь.- Мне нужна эта гребаная пресс-конференция, - говорю я, ощущая, как нестерпимо жжет в глазах. – Всё. Больше ты меня никогда не увидишь.Мне не нужна Юля.Я не хочу быть с ней ни тут, ни на Бали, ни в любой другой точке этой гребаной планеты. Пилюли от любви не помогут – я уже болен.Другим человеком.Тупым уебком, который не мог открыть рот и сказать мне: знаешь, не тебя одного тут шантажируют…- Кого убили, Макс? – Юля вторгается в мои мысли. Ее скептичный тон хуже любой чеснокодавки, и я сглатываю, с трудом пропихивая ком в горле.- Алену, девушку Ромы Белкина, - говорю я, втягивая воздух носом и выдыхая через рот. Потом достаю флешку из кармана брюк. - У него был компромат на генерала МВД.Чертов элегантный мерзавец.Ну конечно же, он подстраховался! Как я вообще мог ждать от него чего-то еще?- У меня фонд, который помогает детям, - со странной улыбкой отвечает Юля. - Мы не занимаемся такими вещами.Она так сильно хочет меня унизить, что готова положить хер, которого у нее нет, на девушку, которую она не знает.Ей не важно, хороший я или плохой, отстаиваю ли я правое дело или лоббирую интересы нефтяников, езжу ли я на БМВ или притащился сюда пешком. Она привыкла к определенному сценарию, и не планирует отступать от него ни на йоту. В этом сценарии она – за правду и добро, а я – мудак, достойный всяческого порицания.Мудак, который влюблен в нее по уши.Мудак, который будет умолять, который будет домогаться, который готов использовать любые ухищрения, любое вранье, чтобы надавить на жалость и затащить ее в постель.Какое-то время я смотрю на Юлю, а потом отворачиваюсь. Из окна пялится мое отражение, и видок у этого парня паршивый: взлохмаченные волосы, опущенные плечи и сухие, покрасневшие глаза.Я сглатываю, а потом говорю срывающимся голосом:- Я понял.Молча разворачиваюсь и ухожу.* * *Юлин голос догоняет меня, когда я шагаю по дорожкам из гладких декоративных камней – поперек, а не вдоль, словно не замечая их под ногами.- Макс! – кричит Юля. - Макс, стой!Я оборачиваюсь. Сумка оттягивает мне руку. Флешка с компроматом на Шохина жжет бедро.Юля спускается с веранды и бежит ко мне, тоже наплевав на дорожку. Изо рта у нее вырывается пар.- Завтра в девять утра, - говорит она, остановившись в полуметре. - Пресс-центр Рос-Новостей.Наверное, я улыбаюсь. А может и нет. Эта равнодушная полуулыбка сцепила губы, сковала их, словно на другие эмоции мое лицо теперь не способно.- Спасибо, - говорю я.Юля трактует мою реакцию по-своему. Черт знает, что там переключилось в ее голове – минуту назад она изображала оскорбленную моим появлением верную жену, а теперь хватает мою голову руками и прижимается губами к губам.Когда я гонялся за ней, когда я любил ее – грош мне была цена. Зато теперь, когда я наконец-то способен развернуться и уйти…У Юли мягкие теплые губы, и пахнет она совсем по-другому. Собой, а не…Да.Юля пахнет собой.Я понимаю это, уже собравшись ответить на поцелуй. И замираю. Так и стою – с зажмуренными глазами и приоткрытым ртом, вдыхая холодный ночной воздух, чувствуя Юлины ладони на своих щеках.Она для меня – чужой человек, полезный своими связями с прессой.Я для нее – сумасшедшее приключение. Что-то вроде рафтинга или пары дорожек кокса. Что-то, чем можно разбавить званые ужины и благотворительные вечера.- Ты в очередной раз сломал мне жизнь, - с придыханием говорит Юля.А затем добавляет:- Спасибо…