Часть 1 (1/1)
- Что с тобой?- Просто ветер.Юй Лян оглядывает его всего, недоверчиво вертит головой - сыч сычём. Наверное, и обнюхал бы, помоги это разобраться. На душе становится легче - Ши Гуан сам себе про ветер придумал, сам расстроился, кто этих призраков знает, может, они с ветром не в ладах. Он встряхивает головой легко, извиняющееся, мол, ерунда это всё - показалось. Юй Лян хмурится, яркие губы недовольно, фигурно поджимаются, Ши Гуан оборачивается в комнату - нужно прибрать гобан - но свет вдруг куда-то пропадает, сбоку накрывает душистым теплом: пахнет матча, сухим, шелковистым духом хлопкового воротничка. Юй Лян смешно жмурит глаза, и у него дрожат губы, Ши Гуан с удивлением понимает, что чувствует это своими собственными. Прикосновение уважительное, сухое и короткое, так, наверное, целуют руку королеве.- Ты... Ты зачем это сделал? - с наигранным смешком спрашивает Ши Гуан, показывая на своё лицо. Он не сердится, но его глаза немного испуганные: - А? Ты чего? Расчувствовался из-за нашей игры? Так впечатлён, что готов меня расцеловать?Уголок губ самодовольно дёргается, Ши Гуан улыбается неуверенно, тыча пальцами в чужие рёбра. Юй Лян вздрагивает, накрывая ладонью бок, растеряно смотрит большими глазами, и его губы слегка шевелятся, но не вырывается ни звука. - Прости, - наконец произносит он. - Не знаю, почему... Ты так выглядел, будто у тебя что-то случилось, я собирался просто обнять тебя, но... Я... На меня что-то нашло.Юй Лян прикасается к нахмуренному лбу, опуская взгляд. Он кажется озадаченным не меньше Ши Гуана.- Зачем я поцеловал тебя? - в ужасе спрашивает Юй Лян.- И у тебя хватает совести задавать мне этот вопрос?! - взрывается Ши Гуан, шлёпая друга по руке.- Нет, я...- Это был мой первый поцелуй! - в грудь Юй Ляна обидчиво врезаются чужие ладони, Ши Гуан потрясает грозно пальцем: - Разве не обязан он быть романтичным, с красивой девушкой, в красивом месте?! Ты должен быть благодарен, что я не развожу драму! И ты смеешь ещё делать такое лицо?!- Прости, прости! - Юй Лян поспешно складывает руки в извиняющемся жесте, уклоняясь от удара в плечо, и тут же вновь изумлённо вскидывается: - Это был твой первый поцелуй?!- А твой нет? - шепотом вырывается из Ши Гуана, и его лицо - гримаса уязвления.- Конечно, нет! Почему... Разве мы не ровесники?- Пошёл ты! Ночью этого же дня Ши Гуан обстоятельно разбирает свой первый поцелуй и приходит к выводу, что он был неплохим. Такой можно увидеть в наивной дораме, одной из тех, что нравились Чу Ину; так, наверняка, будут впервые целоваться Шень Илан и Бай Сяосяо: мысль о друзьях нежная, радостная. Ши Гуан фыркает и, переполненный смущением и восторгом, дрыгает ногами, сбивая покрывало. Ему хорошо и спокойно, он - ледяная вода на дне колодца, неколышемая, недвижимая, сковывающая. Мысленно он повторяет движения тайцзи - равновесие, опора. В комнате темно, посеребрённые луной занавески колышутся, и их движение - белые рукава, простёртые на солнечном лощёном полу императорского дворца. Холодным воздухом наваливается дремота. Ши Гуан ворочается под ней, окутанный вязкой тоской, зависший в предсновидческой тупой мантре: "если ты, если ты, если ты..." Ему видится ленивый монах, чьё любопытное, коричневое лицо блестит от жары, свет золотит серые брюшки камней, тянет благовониями, белый рукав разворачивается с вкрадчивым шелестом, указывая на гобане место, и кажется, будто тяжёлый воздух расходится под его движением. Ши Гуан готов ощутить это всем собой, но обманывается в который раз, поднимает голову, недоверчиво улыбаясь, удивляясь опять - Чу Ин отвечает тонкой улыбкой, тоньше алой рисовой бумаги. "Если ты, если ты..." Этой ночью Чу Ин ему снится, оставляя свой веер. Ши Гуан просыпается, захлёбываясь всхлипом, растеряно смаргивает слёзы, поспешно приподнимается, продолжая икать, будто мучительно отходит от истерики; стряхивая боль, бодрясь, он хлопает себя по коленям, протирает заплаканное лицо. А потом вспоминает о Юй Ляне, и это, пусть немного, но его утешает. ...Спустя неделю Юй Лян понял, почему поцеловал Ши Гуана. За всё то время, пока он задавался вопросами, почему ему вообще могло захотеться это сделать, он убедился, что Ши Гуан был самодовольным, ушлым и импульсивным, как ребёнок. Они ругались, когда ели, убирались и укладывались спать; Ши Гуан затыкался только, если играл в го. Его лицо казалось острее и глаже, подёрнутое внимательностью; опуская камень на доску, он обращал взгляд на Юй Ляна, и его глаза - блестящие, заинтересованные и полные почтительной преданности искусству игры - были глазами бога. Потом его лицо вдруг набиралось ласковой сосредоточенностью, и горделивая улыбка касалась уголка рта, пока в ушах Юй Ляна ещё звучало призывное клацанье последнего поставленного камня. И вот тогда - да, тогда Юй Лян хотел его поцеловать. Он также хотел поцеловать Ши Гуана всегда во все последующие дни. Он понял это, когда после парного го со старшими мастерами, они вечером сидели в саду, и Ши Гуан, рассеяно разгоняя веером духоту, смотрел на чёрное небо. Он был окутан той трогательной потерянностью, которая теперь часто касалась его лица. Оно казалось и грустным, и прекрасным, с нежными скорбными карими глазами, наполненными влажным тревожным глянцем, словно Ши Гуан в любой момент готов был расплакаться. Юй Лян думал, почему только сейчас ему стало доступно это наслаждение, ведь он и раньше наблюдал за Ши Гуаном, но никогда это не ощущалось чем-то особенным. Он мечтал о том, чтобы вместе узнать руку бога, вместе идти по Пути го, его мысли оставались целомудренными, находя единственной настоящей негой возможность любоваться Ши Гуаном за гобаном. Они делили судьбу, предначертание; неожиданно Юй Лянем овладело чувство глубокого удовлетворения, уверенного и чистого.Движение веера, утомительное, неповоротливое, продолжалось, и Юй Лян позволил себе коснуться чужой руки, останавливая. Ши Гуан вздрогнул, вздохнул, вопросительно дёрнув подбородком. Юй Лян напряжённо поджал губы, а затем осторожно наклонился, позволяя отстраниться при желании. Но Ши Гуан только знающе хмыкнул, самоуверенно, потрясающе нагло, и, с оглушительным треском закрыв веер, потянулся навстречу.