12. La Noche en el Avion / Ночь в самолёте (1/1)

Они покинули отель рано утром. Энрике предложил своему спутнику снова заехать к тётке, но удивился, услышав твёрдый отказ.—?Я не готов сейчас вернуться в этот дом,?— пояснил он, забрасывая вещи в машину.Молодой режиссёр не стал спорить. Украдкой он поглядывал на Хуана, оценивая его эмоциональное состояние. Кажется, дела пошли в гору, пусть и медленно. Во всяком случае, молодой актёр сам вышел сегодня к завтраку, он был в кои-то веки чисто выбрит и одет в отглаженную тёмно-синюю рубашку и такие же тёмные джинсы.Он не проронил ни слова за всю дорогу, что они ехали до Сантьяго, и, как бы желая отгородиться от внешнего мира, надел тёмные очки. Однако на регистрации на рейс и позже на досмотре личных вещей Хуана не нужно было направлять и контролировать, он вполне адекватно решал все вопросы сам.Наконец, утомительное ожидание между рейсами Сантьяго-Мадрид-Картахена было окончено. Они расположились в гигантском лайнере, направляющемся в Южную Америку. Впереди была ночь и десятичасовой перелёт через океан, а вместе с ними очередная смена часовых поясов и проблемы со сном.Посадка закончилась, и стюардессы пошли по рядам проверять, все ли пристегнули ремни. В этот раз свободных мест не было, самолёт был забит до отказа, но им вновь повезло заполучить места вместе и так, что один из них сидел у иллюминатора. Солнце почти село, и у посадочной полосы начали загораться разноцветные огни. Вскоре самолёт оторвался от земли, и Хуан, сняв, наконец, солнечные очки, закрыл иллюминатор и развернулся к Энрике. Где-то позади них завозились стюардессы, запахло едой.—?Энрике, я хочу ещё раз выразить тебе свою благодарность за всю заботу. Как только мы будем в Картахене, я верну тебе все деньги, которые ты потратил на то, чтобы сделать эти дни для меня легче. Прости, возможно, я вёл себя не всегда адекватно. Мне было тяжело принять тот факт, что у меня больше не осталось в живых близких родственников.Хуан смотрел на него таким странным, немигающим взглядом, что в определённый момент Энрике стало не по себе.—?Деньги за билеты я возьму. За всё остальное?— нет, даже не уговаривай.—?Но…—?Тебе была нужна помощь, Хуан. И я по мере сил оказал её тебе. Я правда не хочу ничего назад.—?Но ты был не обязан помогать мне.—?Нет. Но я захотел и сделал это совершенно искренне. Для тебя и в память о твоей маме. Она была хорошей женщиной.Молодой актёр моргнул?— впервые за эту минуту.—?Спасибо. Я очень ценю твою помощь. Но насчёт денег всё же подумай.Энрике пожал плечами, как бы показывая, что тема закрыта. Стюардессы стали разносить напитки, и неожиданно для себя Энрике взял стаканчик белого вина. Хуан, быстро скользнув по нему взглядом, последовал его примеру.—?Ты ничего не ел все эти дни. Тебе нельзя сейчас пить,?— пожурил его молодой режиссёр.—?Ерунда. Мне нужно как-то расслабиться. За десять часов сто раз успею протрезветь.Принесли ужин, и они какое-то время не разговаривали. Потом было снова вино, и Энрике сам, наконец, почувствовал, в каком напряжении пребывал все эти несколько дней. Про себя он виновато подумал, что, наверное, если бы не эти похороны, они бы сейчас в лучшем случае выясняли отношения, швыряя друг в друга вещи. В худшем они бы довели сё до того, что их фильм бы закончился, не успев начаться.—?Невзгоды сближают,?— философски заметил Энрике, когда с ужином было покончено, а свет приглушён. —?И ты не должен думать о своей семье в таком качестве, как ты думаешь сейчас.—?В смысле?—?В смысле того, что у тебя никого не осталось. У тебя было столько всего, чего никогда не было у меня! Хорошие отношения с матерью. Брат, которого ты любил.Хуан грустно усмехнулся.—?Ну, разве только думать о семье в этом ключе… А что, у тебя сложились плохие отношения с твоими родителями?Теперь была очередь Энрике усмехаться.—?С матерью ещё куда ни шло, а вот с отцом всё очень печально.—?Почему?—?Я думал, это очевидно,?— Энрике многозначительно приподнял бровь. —?Я же не могу соответствовать идеалу ни прекрасного сына, ни тем более… настоящего мужчины.Губы Хуана слегка скривились.—?Какая чушь.Энрике опустил взгляд. Это прозвучало так выразительно, что он даже, наверное, покраснел.—?Энрике, ты единственный ребёнок в семье?—?Да, а что?—?Просто. Кстати, ты заметил, что ты начинаешь звать меня Анхелем, только когда хочешь действительно отстраниться? Показать, что мы чужие друг другу?—?Тебе показалось,?— Энрике не нашёл ничего иного, кроме как спрятать взгляд в стаканчике с вином. Хуан даже не представлял, насколько он был близок к истине.—?Раньше моё новое имя тебе на язык не ложилось,?— продолжил тот.Энрике лишь промычал в ответ что-то невразумительное.—?Мы можем быть кем угодно, но мы точно не чужие друг другу. После всего, что было.Энрике сам не понял, как произнёс это. Неужели алкоголь заставил его настолько раскрепоститься? Как там говорят, что у трезвого в голове, то у пьяного?— на языке? Хуан развернулся к нему всем телом и вперил в него совершенно серьёзный взгляд.— Ты никогда не был для меня чужим. И никогда не станешь.—?Значит, почитай меня теперь как члена своей семьи,?— улыбнулся Энрике. —?Ведь я, кажется, один из немногих, кто полностью знаком со всем вашим кланом Родригес. С мёртвыми и живыми.Хуан слабо улыбнулся. Казалось, он всё-таки начал расслабляться.—?Раз уж зашёл разговор про мой клан… Энрике, я могу спросить тебя кое о чём?—?О чём?—?Почему, если ты был так влюблён в Игнасио, ты не стал искать его после школы? Почему не постарался возобновить с ним связь?Признаться честно, будь он трезвым, Энрике был бы озадачен этим вопросом. Но молодой режиссёр трезвым уже не был. Слегка улыбнувшись, он вновь опустил взгляд в бокал. Одинокие пузырьки игристого вина поднимались вверх, стремясь наружу.—?Давай сделаем так. Мы многое пережили вместе за последнее время. Поэтому я расскажу тебе свою историю, а ты потом ответишь на мои вопросы. Идёт?—?Хорошо, давай,?— пожал плечами Хуан. —?Так что насчёт Игнасио?—?Насчёт его поисков? Ты правда думаешь, я не хотел этого? Напрасно. Все последние годы школы я только и жил этой мыслью. Наверное, одна она не дала мне сойти с ума.Хуан не решился прервать его, хотя то, как обычно немногословен был Энрике о своём прошлом, давало ему повод думать, что и сейчас всё будет точно так же. Но молодой режиссёр удивил его.—?Я ведь никогда не рассказывал тебе о том, чем я занимался дальше? После школы?Хуан помотал головой.—?Когда меня отчислили из католической школы, мои родители были в шоке. Это стало для них полной неожиданностью. Они не поняли, как это могло произойти, ведь я, в общем, хорошо учился. Но тогда администрация школы прислала им официальное извещение о моём… неподобающем поведении и о ?противоестественной и богопротивной??— цитирую?— связи с одним из учеников, то тут всё стало ясно.Молодой актёр с волнением ждал продолжения.—?Скажу честно, это был не самый радостный период в моей жизни. Мои родители придерживаются строгих консервативных взглядов. Они были очень подавлены мыслью о том, что, как они сказали, ?внуков им не дождаться? … Я помню, что отец в тот день хлопнул дверью, сказав, что не потратит больше ни сентаво на моё образование. Ведь католическая школа стоила кучу денег даже по тем временам… Родители надеялись, что, окончив её, я смогу поступить в университет, чтобы получить там нормальную?— в их понимании?— профессию. Что буду работать юристом или кем-то ещё в этом роде. Теперь дорога в приличные учебные заведения была для меня по сути закрыта. Я мог рассчитывать только на свои силы. Так я пошёл в самую обычную бесплатную школу, ближайшую к дому. После католического пансионата всё мне казалось очень лёгким, поэтому я быстро стал отличником и выбился из основной массы. Разумеется, друзей из-за этого у меня не было. Да я и не стремился к тому, чтобы обзавестись ими. Всё время думал об Игнасио и о том, чего нас лишили.С Игнасио нас разлучили, да. Мне запрещено было с ним видеться и даже переписываться. Не то чтобы не могли встречаться, нет: но я думаю, что падре Маноло его тоже должен был стеречь… И у меня был постоянный комендантский час до конца школы. Думаю, моя мать хоть и представляла себе в теории, что мне могут нравиться мужчины, но она не могла себе представить, что я могу привести парня домой или что-то в этом роде.Энрике усмехнулся, поднося к губам стакан.—?Сейчас смешно об этом вспоминать. Но тогда мне казалось, что всё так серьёзно. Я ведь до смерти боялся гнева отца и ненавидел истерики матери. Даже начал было винить себя в том, какой я есть. Тебе, наверное, скучно всё это слушать, я могу перестать…—?Нет-нет,?— быстро прервал его Хуан, касаясь его руки. —?Пожалуйста, продолжай. Ты закончил эту школу, что было дальше?—?Дальше мои родители развелись.Энрике одним глотком допил вино. Его взгляд был устремлён куда-то в пространство, недоступное Хуану.—?О,?— только и смог выдавить он. —?Мне так жаль.—?Да, это было неприятно. Хотя и не то чтобы очень неожиданно. Их отношения продолжали ухудшаться после моего отчисления. Отец винил мать, мать винила отца, я винил себя в их разладе?— всё как полагается… Сейчас я понимаю, что у них и без меня хватало проблем в отношениях. То, что я просто подтолкнул их обоих в правильном?— или нет?— направлении, было просто случайностью. Последней каплей в истории стало то, что, когда я объявил, что хочу учиться на режиссёрском, моя мать сказала, что оплатит учёбу, если я не получу стипендию, потому что я единственный сын и, какой бы я ни был, она всё равно любит меня. Отец был не согласен с таким подходом.Энрике отвлёкся, чтобы поискать взглядом стюардессу. Та подошла и мило улыбнулась.—?Ещё вина, будьте так добры. Спасибо.Хуан решил не прерывать молодого режиссёра на этот раз. Хотя сам он так и не закончил свой первый бокал, он решил пока что не останавливать Энрике. Кажется, алкоголь на того не действовал благотворно.—?Вскоре меня ждал переезд, и не куда-нибудь, а в Лондон, в одну из лучших кинематографических школ Европы.Хуан присвистнул от удивления.—?Вот это да! Эта часть твоей биографии не была мне знакома.—?Да,?— наконец, снова улыбнулся Энрике, на этот раз тепло и искренне. —?То был опыт!—?Даже представить себе не могу, сколько это могло стоить.—?Обычно?— довольно дорого,?— усмехнулся молодой режиссёр. —?Правда, я всё-таки получил стипендию, которая покрывала большую часть расходов. Это было просто чудо?— наконец-то сбежать из дома из-под контроля…—?Действительно.—?Да. Конечно, было нелегко. Я пытался освоиться в незнакомой стране, у меня были языковые трудности. Сейчас я понимаю, что если бы отец тогда не отказался за меня везде платить, я мог бы и не собраться в нужный момент и не начать учиться как следует. А так мне пришлюсь мобилизовать все внутренние резервы, потому что я понимал, что рассчитывать мне будет особо не на кого. Так что… За решением всех этих насущных проблем мне было некогда думать об Игнасио. Я надеялся, что как только я закончу какой-то этап своей учёбы, то смогу отыскать его. Но ты же понимаешь, что любое ожидание не может длиться вечно. Любые чувства, даже самые сильные, со временем меняются. К тому времени, когда я получил степень бакалавра, я был переполнен идеями и думал лишь о том, чтобы реализовать их. Конечно, нужно было думать ещё о том, как и на какие деньги это сделать, и вообще, как нормально встать на ноги… У нас же либо много работы, либо ничего. Либо ты купаешься в роскоши, либо денег совсем нет.Но именно тогда я понял, что значит быть по-настоящему счастливым. Я постоянно находился в той питательной среде, которая словно поднимала меня над всем остальным миром. Я не думал, не хотел?— и боялся?— снова оказаться в унылом прошлом своего маленького городка, где годами ничего не меняется. Где одни запреты и католические священники. Где мать украдкой сплетничает с врачом по соседству, думая, что я не знаю, обсуждая, можно ли меня вылечить медикаментозным способом, если религия не справилась.—?Это ужасно.—?Да. И как я мог снова встретиться после этого с Игнасио? Мне казалось, что я уже стал совершенно другим человеком. Что мои чувства изменились безвозвратно. И если я сам изменился, то какие гарантии были на то, что он остался всё тем же, прежним?Тут Хуан решился возразить.—?Но ты же как-то сказал мне, что Игнасио не изменился бы.—?И да, и нет. Он мог помнить ту песню, которую не узнал ты. Но люди меняются со временем, хотим мы того или нет. И часто не в лучшую сторону. Я слишком боялся разочароваться в том, что стало для меня моим прекрасным светлым образом.Энрике замолчал, и Хуан тоже задумался о сказанном. Наконец, стараясь, чтобы нерешительность не испортила всего, он спросил, не утверждая и не спрашивая:—?То есть… Ты больше не влюблён в него.Он замер в ожидании ответа.—?Конечно, нет. Я не настолько глуп, чтобы жить прошлым, которого уже давно не вернуть.—?Вы могли бы быть вместе.—?Снова: и да, и нет. Сложно сказать. Да и зачем задавать себе такие вопросы? Этого мы никогда не узнаем уже.—?Скорее всего, ты действительно разочаровался бы в Игнасио. Сейчас я не хочу, чтобы ты думал о моих словах превратно или чтобы ты, тем более, считал, что я сейчас оправдываю какие-то свои поступки,?— Хуан многозначительно посмотрел на Энрике, когда увидел, как изменилось лицо у молодого режиссёра. —?После окончания школы у него на самом деле поехала крыша. Да это и неудивительно, учитывая то, что ему пришлось вынести в лапах Беренгера…—?Что было после школы? —?каким-то плоским тоном спросил Энрике.Хуан закатил глаза. Просто не выдержал. Воспоминания о том времени всегда вызывали у него только неприятные эмоции.—?Ну, он начал ширяться. Я уже говорил об этом. Это был самый настоящий кризис личности.—?И вы не пытались ему помочь? —?с горечью в голосе спросил молодой режиссёр.Хуану стало жалко его и как-то неловко от того, что они снова подняли старую тему. Нужно было развернуть её в безопасное русло. Попытаться поговорить об этом без эмоций.—?Разумеется, пытались. Я уже даже не помню, сколько раз он говорил, что бросает. И сколько раз он ложился в клинику. Сначала сам, потом?— мы его туда отправляли. Каждый раз что-то случалось, что-то мешало. Потом, я не знаю, откуда появилась эта идея и на каком этапе…—?Что за идея?—?Сделать операцию по смене пола.Хуан постарался произнести это как можно более спокойным тоном, но это не смягчило жёсткости самих слов.—?Игнасио собирался сменить пол? —?в шоке переспросил Энрике. —?Это действительно так?—?Да,?— устало закрывая глаза, ответил Хуан. —?Это правда. Можешь при случае спросить у моей тётки, если не веришь мне.—?Верю. Но как это произошло? Почему?—?Я не знаю,?— честно признался Хуан. —?Не уверен, что до этого могут довести наркотики. По-моему, так одно с другим не связано.—?Да,?— нехотя согласился Энрике. —?Я согласен с тобой. Но это странно. В детстве мы были очень близки с ним. Он никогда не рассказывал мне о подобных желаниях. Или о том, что, ну, я не знаю, что он ощущает себя некомфортно в своём теле.—?Тем не менее, это правда. К тому моменту, когда он в последний раз пообещал лечь в клинику,?— уже перед смертью?— он сделал себе грудь.Хуан не осмеливался взглянуть в этот момент на Энрике. Тот провёл ладонью по лицу.—?Ты в порядке? —?на всякий случай спросил его актёр.—?Я-то? Разумеется. Ничего страшного. Это действительно шокирует?— то, что ты говоришь.—?Не понимаю, почему это тебя так удивляет. Ты же был у нас дома. Должен был видеть его фото, оно висит рядом с моим на стене прямо у входа.—?Да, но… Я не думал, что у Игнасио дело могло дойти дальше переодеваний в платья и всё такое. Не все трансвеститы готовы стать женщинами в буквальном смысле, это абсолютно точно.—?Ну, а Игнасио хотел этого.Почему-то в этот момент Хуан почувствовал какое-то мрачное торжество от того, что рассказал об этом, наконец, Энрике. Было совершенно очевидно, что молодой режиссёр не был готов к подобным известям. Кажется, он не вполне одобрял стремления брата Хуана. Вернее, совсем не разделял их.—?Скажи мне последнее, и на этом мы закроем тему. Я обещаю,?— произнёс Энрике, почти справившись с эмоциями.—?Да? Что тебя интересует?—?Как он достал деньги на операцию. Он ведь уже сделал её до того, как в вашей жизни снова объявился Беренгер?—?Да,?— нехотя признался Хуан. Ему всё меньше и меньше нравилось то, какой оборот принимает этот разговор.—?Беренгер обещал дать ему деньги на то, чтобы Игнасио лёг в клинику для детоксикации. Дальше в его планы входило ?подправить лицо?, как он называл это, ну и… Всё остальное. К тому времени он уже начал гормонотерапию. Он полностью осознавал себя как женщина.—?А до Беренгера? Откуда у него были деньги? Чем он зарабатывал, если у него, как я понимаю, не было ни работы, ни профессии?..Хуан помедлил.—?Ну, а сам ты как думаешь? Вариантов не так много…Было видно, как ужасное осознание медленно отражается на лице Энрике.—?О боже.—?Да,?— пожал плечами Хуан. —?Возможно, он любил тебя. Но хранить верность при этом точно не планировал.Они замолчали, погрузившись в собственные воспоминания.—?Это удивительно, но вы с ним совсем не похожи,?— внезапно сказал Энрике. —?Вы такие разные.—?Да? В чём? —?тут же оживился Хуан.Энрике почти никогда не говорил о его личных качествах, и сейчас проявленное внимание отдавалось приятным волнением где-то внутри.—?Я не знаю, каким был Игнасио во взрослом возрасте, но в детстве обычно я его всюду таскал за собой. Он не был?— как бы это сказать? —?таким настырным что ли.—?А я, значит, настырный,?— Хуан не мог не улыбнуться.—?Настойчивый?— это уж точно. —?Энрике посмотрел на него странным, долгим взглядом. —?И это делает тебя сильнее. Ты можешь проклинать судьбу за невзгоды, но ты точно никогда не сдашься. Это невероятное качество, которое встречается так редко.Хуан с благодарностью посмотрел на Энрике в ответ.—?Я сочту это за комплимент.—?Пожалуйста,?— улыбнулся в ответ тот. —?Может быть, за это стоит выпить?Хуан решил, что сейчас отказываться точно не стоит.—?Да, почему бы и нет?Они подождали, пока стюардесса принесёт им ещё по бокалу. Не отрывая взгляда от глаз молодого режиссёра, Хуан тихонько коснулся своим бокалом его.—?За эту ночь. За тебя. И за твою поддержку.—?За нас.Следующая минута прошла в молчании, которое было настолько интимно и сладко, что Хуан позволил себе прислониться чуть ближе к молодому режиссёру. Присутствие Энрике рядом не только кружило голову. Оно внушало надежду на лучшее. Надежду. Спокойствие. Защищённость.—?А ещё ты такой… живой. Нет, я хочу, чтобы ты правильно понял то, что я имею в виду,?— быстро добавил Энрике. —?В тебе столько энергии. Харизмы. Тебе не нужна Саара или любой другой пошлый образ, они не годятся тебе и в подмётки.—?Саара?— это пошлый образ? —?насмешливо переспросил Хуан.—?Ну, есть немного. В тебе же есть этот стержень, который не скроешь ничем. Источник жизни, который бьёт кипятком. Его не погасить и не охладить. Он будет таким до самого конца.У Хуана перехватило дыхание, когда он слушал этот полушёпот. Желание поцеловать Энрике прямо здесь и сейчас жгло его как безумное. Может, дело было лишь в алкоголе? Или это стресс всех прошедших дней дал о себе знать?Нет, не только в нём.Лицо Энрике было всего в нескольких сантиметрах от его. Молодой режиссёр смотрел на него в упор с совершенно непонятным выражением, будто решая в уме какую-то сложную задачу. От него сладко пахло смесью парфюма и вина, и Хуан готов был впитать своими губами каждую частичку, каждую каплю этого нектара. Ему было физически необходимо почувствовать эту близость, ощутить Энрике так, как раньше.Если ты сделаешь это снова, он скажет тебе ?нет? как тогда, в хижине.Хуан отстранился в следующую же секунду, как только эта мысль пришла к нему в голову.—?Нужно постараться поспать, Энрике.Хуан откинул кресло, погасил свет и укрылся пледом, отвернувшись от молодого режиссёра. Он вновь открыл иллюминатор, пытаясь разглядеть что-то внизу в черноте ночи, но, очевидно, они летели уже над океаном, и не было видно ни зги. Было уже за полночь, и большинство пассажиров уже отошли ко сну. Под мерный гул турбин где-то в утробе самолёта Хуан закрыл глаза и попытался задремать.