О желании соответствовать (1/1)

И сказать бы, что она смотрит на него с восхищением. Что взгляд её полон благоговения, нежности и страсти одновременно. Что одними глазами она выражает все свои чувства или что-то в этом роде.Но нет. Взгляд как взгляд, Руфь на всех так смотрит. Глаза зелёные, болотного такого оттенка. Ни нежности, ни страсти – один холодный расчёт. И уголки губ вниз опущены, половину времени так.У лица Руфь вообще два состояния – или оно ничего не выражает, или она смеётся. Мимика у неё выразительная, завлекающая, за её лицом приятно наблюдать – она это знает, и, конечно же, иногда пользуется. Не просто так всё-таки гильдейская торговля в основном лежит на ней.– Ты очаровательная, – смеётся Ноирин и тянется погладить её по щеке, и прошло очень много времени до того момента, как Руфь перестала дёргаться от её прикосновений.– От компаньонки слышу, – парирует жница.Из её уст это звучит почти как похвала.Вообще Лекс ей, конечно же, нравится. То есть, это чувство насколько искреннее, настолько и абсурдное – она ни лица его не видела, ни о прошлом его ничего не знает. Откуда у него такая база для гильдии, откуда он берёт деньги, чем он занимался или занимается – вообще ничего.И не спрашивает.Он учит её правильно держать удар, он объясняет ей, как пользоваться брактеатом, он говорит очевидные вещи так, как будто она может их не понимать – и это почему-то не раздражает.Объективно, Руфь не знает, почему он ей нравится. Если бы у неё спросили – она бы не ответила никогда; да только все вокруг знают, что спрашивать – себе дороже. Её симпатия спокойная и тихая. Руфь не ревнует к кому бы то ни было, Руфь не собирается узнавать то, что её не касается.– Я вообще ничего делать не собираюсь, – она пожимает плечами, под столом ютится уже третья бутылка вина, Ноирин слушает внимательно и с лёгкой полуулыбкой. Эта полуулыбка не сходит с её губ почти никогда, маска, разрез на бумажно-белом лице; отточенная годами и болью, приклеенная и вечная.– Почему? – из всех вопросов она выбирает именно этот. Руфь бы выразилась покрепче, но почему-то никак не может придумать подходящее ругательство.– Так а зачем? – получается неприлично цензурно после всего выпитого. Руфь болтает ногами, потом вспоминает, что там бутылки, и поджимает ноги под стул. – Ну нравится он мне. Мне от него ничего не надо.– А если бы надо было – сказала бы? – Ной фыркает. – Ты странная.– От компаньонки слышу, – сразу же находится жница.Они смеются.Камелиду, на которой Руфь ездит по торговым поручениям, зовут Муфлон. Вообще она девочка, Муфлоша, Муфточка, Муфлень – жница извращается над именем упрямой камелиды как может. Камелида, кстати, не обижается, но в пути артачится, как будто всё понимает.Впрочем, с тем, сколько времени Руфь проводит в седле – ей всё равно, пусть хоть скидывает, пусть что хочет делает – так будет хоть какая-то встряска.– У меня задница квадратная! – жалуется она Риссену шёпотом, когда возвращается из Астериона. – Я несколько дней провела в седле, от меня воняет!О том, что такие вещи мужчинам не говорят, Руфь как-то не задумывается, потому что ну это же Риссен. Стесняться его – это как стесняться шиповника или собственного платяного шкафа.Собственного платяного шкафа у Руфь, кстати, нет.– Да я бы не сказал, что воняет, – Лекс появляется бесшумно, словно вырастает за её спиной; и, конечно же, не видит, как на секунду панически искажается лицо жницы. Поворачивается она к нему спокойной и весёлой.– Не надо меня нюхать, командир, – она фыркает. – Отчёт будет утром, лады?Лекс тянет руку, чтобы потрепать её по голове – жест одобрительный, привычный, почти на автомате – но Руфь ловко подныривает под его руку, уклоняясь от ладони.– Я купаться! – весело сообщает она из-за спины гильдмастера.Он едва дёргает головой в ответ.Риссен с трудом сдерживает смех.Вообще-то, такой образ жизни довольно тяжёлый, Руфь постоянно где-то носится, мало спит и издалека похожа на ведьму из детских сказок (вблизи тоже, но это неважно). Она жалуется Ноирин – мол, мне зачем-то больше всех надо.– Так откажись от какого-нибудь задания, – Ной ведёт плечом, потому что всё действительно очень просто. – Ты заслуживаешь отдыха. Все заслуживают.– Но я ж незаменимой быть хочу, – Руфь собирает волосы в хвост одним привычным движением. – Пользу приносить.– Потому что ты любишь эту гильдию… – рыцарь улыбается лукаво и ядовито. – Или потому, что тебе нравится Лекс?Руфь выглядит так, как будто её ударили.Вообще-то, в итоге она просто перестаёт реагировать на такие подколы. В симпатии нет ничего постыдного или из ряда вон выходящего, тем более, гильдмастер кажется непростительно добрым и некрасиво понимающим. Руфь это даже раздражает, потому что должен же где-то быть предел его человеколюбия и желания что-то делать?Предел-то, может быть, и есть, но Руфь его не видит и не представляет – и это волнует куда больше скрытого за маской лица.Она не смотрит на него с восхищением. Она вообще на него почти не смотрит, если честно.Но иногда улыбается.– Знаешь, – говорит доверительно своему собственному отражению. Оно зеленоглазое и вымотанное. В общем, всё как обычно. – Я поняла, почему он мне нравится. Хотя ?почему? всё-таки не очень правильный вопрос. Я тянусь. Не к нему, а за ним тянусь. Изо всех сил. Чтобы не отставать – или хотя бы отставать не очень сильно. Я думаю, это самое важное.Ноирин за её спиной больше не смеётся.