I (1/1)

—?Свободная касса!По уставу этот возглас должен быть громким, излучающим радость и при этом непременно на лице должна быть улыбка?— не оскал, как у продавцов в дешевых забегаловках, а именно улыбка; не обязательно во все тридцать два зуба, но все же так, чтобы вокруг глаз собрались морщинки. Привычным жестом сдуваю непокорные пряди челки с лица и поправляю фирменный фартук. Пока дряхлый старичок ковыляет в мою сторону, успеваю надкусить булочку и запить ее кофе?— сегодня я проспала и не успела позавтракать. Старик уже почти касается рукой стойки, но прямо перед ним в магазин врывается мальчишка лет девятнадцати и бежит к моей кассе.?— Любовь! —?только и может выдавить он, задыхаясь от быстрого бега и изнеможенно опираясь на стилизованный под мрамор пластик столешницы.—?Тут очередь,?— очень холодно говорю я, искоса поглядывая на старичка, который, впрочем, благодушно махает рукой.—?Умоляю… вы же волшебники.Вздыхаю. Столько раз уже это слышала и все никак не могу привыкнуть. Я?— волшебник? Нет, я обычный продавец; таких как я?— миллионы. Просто мне чуть повезло, и я работают не в маке или волмарте, считая на кассе двойную картошку с колой или набор отверток со скидкой. Я продаю любовь. А в остальном?— у нас даже форма похожа: красные кепки-козырьки и такого же цвета фартуки.—?Добрый день,?— пытаюсь улыбнуться как положено, но вижу свое отражение в витрине и предпочитаю оставить это гиблое дело. —?Чего желаете?—?Любви,?— мальчишка покрывается стыдливой краской до самых корней волос, но смотрит на меня уверенно.—?Большую порцию, среднюю или маленькую? —?стремительными движениями открываю новый счет в терминале.?— Большую.—?Большая любовь идет на пять, восемь и тринадцать лет. По вашему желанию можно добавить дополнительные ингредиенты: романтика, драма и ссоры входят в стандартный пакет; из дополнительных: приключения, насилие, интрижки на стороне…?— Я бы хотел любовь на всю жизнь,?— прерывает меня юноша,?— а еще хочу, чтобы все было уже сегодня вечером.Запоздало вспоминаю, что на этой недели начинаются выпускные вечера во многих школах; приглядываюсь к молодому человеку и устало опираюсь на стойку, против воли на лице расплывается усмешка.—?Любовь такого размера доступна только лицам достигшим восемнадцати лет при предъявлении документов.—?Мне будет восемнадцать через две недели,?— мальчишка в отчаянии сжимает кулаки.—?Приходите через две недели,?— пожимаю плечами и стираю заказ из базы данных. —?Своб…—?Тогда на тринадцать лет! —?в отчаянии кричит парень, хватая меня за руку.Фатальная ошибка. Наши охранники тут же хватают его и оттаскивают прочь, к управляющему, который, кстати, уже стоит в дверях подсобного помещения и неодобрительно поглядывает на меня. Не сложились у меня с ним отношения, не сложились. Растягиваю губы в улыбке и кричу ?свободная касса?. Старичок откладывает в сторону меню, порывается встать из-за своего столика, но его вновь опережают.?— Привет, Ким,?— мужчина лет тридцати шутливо салютует мне и улыбается. Кислая улыбка на моем лице переходит в новую стадию, которую в народе называют ?жалкой?.—?День добрый, мистер Адлер. Вам как обычно?—?Да,?— мужчина улыбается и подмигивает мне,?— сегодня, как-никак, пятница.Пожимаю плечами и поскорее отгораживаюсь от этого посетителя кассовым аппаратом. Джеймс Адлер?— наш постоянный клиент. Он приходит сюда каждую пятницу, берет небольшой заказ и исчезает на целую неделю. Он?— единственный наш клиент, у которого есть скидка. И единственный на моей памяти человек, который так неразумно тратит отпущенные ему года.?— Ваш заказ: один романтический вечер, двойной горячий секс и разрыв со стороны партнера. Доставка вечером после семи?—?Добавьте еще, пожалуйста… а, впрочем, не надо. Все верно,?— Адлер улыбается и мне становится очень гадко.—?С вас неделя, оплата по факту,?— я стараюсь не смотреть на мужчину, потому что каждый раз, когда смотрю?— пытаюсь посчитать сколько ему осталось.—?Ну бывай, Ким,?— он улыбается и уходит, а я чувствую, что ненавижу свою работу. Впрочем, даже работник мака рано или поздно ненавидит гамбургеры, которые со счастливой улыбкой подает маленьким детишкам. Я не создаю любовь, я не готовлю ее; я ее продаю. Как товар. И мне, по-хорошему, наплевать, кто как распоряжается своей жизнью. Я получаю зарплату не за эти философские рассуждения, а за то, что нажимаю кнопочки на кассовом аппарате. И еще кричу ?свободная касса?. Вот как сейчас.?— Добрый день,?— улыбаюсь вполне искренне, с морщинками вокруг глаз. Старичок возвращает мне улыбку и приглаживает седые остатки волос. —?В первый раз у нас?—?В первый. У вас написано, что можно полностью составить заказ самому, это так?—?Так,?— я осторожно киваю,?— но стоит в два раза дороже.—?Тогда…— старик долго роется в карманах своего потертого пиджака и извлекает на свет древнее, пухлое от всевозможных бумажек портмоне; достает из кармашка маленькую фотографию и кладет на пластиковую столешницу. —?Это моя жена, Ингрид. Мы прожили вместе тридцать семь лет, душа в душу, но четыре года назад рак забрал ее у меня…?— Мы не воскрешаем из мертвых,?— я тороплюсь сообщить это старичку, чтобы избежать скандалов и неприятных сцен,?— мы можем вернуть утраченное чувство, но не самого человека,?— и добавляю, очень тихо, стыдливо,?— извините.—?Я знаю, я прочитал ваши правила,?— старик беззубо улыбается,?— я не прошу ее возвращать. Я расскажу вам нашу историю, а вы составите заказ?— я немного путаюсь в подобной терминологии,?— старичок видит, что я согласна и начинает свой рассказ. —?Шел семьдесят третий год; вместе с десятком других бедолаг, я возвращался из Вьетнама на родину, где уже с первых минут почувствовал себя лишним. Всех моих товарищей встречали родные и близкие, но у меня не было никого. Впрочем, я не слишком расстроился и отправился гулять по городу. Все вокруг было для меня необычным: люди спокойно ходили по улицам, не было ни взрывов, ни выстрелов, мне улыбались и я улыбался в ответ. В одной маленькой забегаловке на пересечении 12 и ***-стрит, я решил остановиться и выпить кофе… Его налила мнеона; ангел в легком розовом платьице, чистом передничке и с копной светлых, пышно уложенных волос, как тогда было модно. Я пил свой черный кофе и не мог отвести взгляда от этого прелестного создания,?— старик на несколько минут замолчал, задумчиво пожевывая что-то во рту. —?Я устроился работать на стройку, и каждым утро и вечером забегал в это заведение, чтобы выпить ужасный кофе и посмотреть на ту… от нее одуряюще пахло фиалками. Этот запах преследовал меня даже во сне. Я приносил ей цветы, дарил маленькие подарки, который может позволить себе малообеспеченный человек. А через месяц я набрался смелости и позвал ее на свидание. Мы устроили пикник в центральном парке?— и потом это стало нашей воскресной традицией; мы гуляли по ***набережной и продолжали делать это до самого последнего дня. Мы обвенчались в церкви и поселились в ее небольшой съемной квартирке. Все беды мы переносили вместе, наслаждаясь теми минутами, которые мы проводим друг рядом с другом. Я сменил работу, у нас появился свой дом, но она все равно каждое утро одевала чистый передник и наливала мне кофе, приговаривая, что для вернувшихся первая кружка бесплатно. Мы были счастливы, единственное, что омрачало нашу жизнь?— отсутствие детей, но и тут мы не теряли надежды… А вечером мы либо гуляли по набережной, либо сидели в нашем маленьком саду, где она выращивала фиалки…после ее смерти я не смог их выходить и теперь клумбы засохли… —?старик глубоко вздохнул и вопросительно посмотрел на меня.?— Одна большая любовь, тридцать кубиков романтических встреч, одна большая светлая мечта и ароматизатор,?— мне было невыносимо противно зачитывать заказ до конца.- Будете брать?—?Тридцать лет жизни уместились в четыре наименования,?— со слабой улыбкой прошелестел мужчина и мне показалось, что в его выцветших от старости глазах блеснули слезы. —?Сколько с меня?Я вновь посмотрела на экран кассового аппарата и захотела грязно выругаться: внизу, в строке ?итого? значилось двадцать лет.?— Я боюсь…вам нужно поговорить с управляющим,?— с трудом выговорила я и, видя непонимание на лице клиента, добавила,?— высока вероятность того, что вы не успеете воспользоваться заказом…—?А, вы об этом. Не стоит волноваться, выставляйте счет,?— старик аккуратно вложил фотографию в кармашек и спрятал портмоне, поправив лацканы пиджака.?— Вы не понимаете,?— я прямо спиной чувствовала, что управляющий следит за мной,?— вам осталось всего двести сорок семь месяцев, вы не успеете…—?Оформляйте,?— сурово оборвал меня мужчина, и я тут же вспомнила, что мне, в сущности, наплевать, что именно люди делают со своей жизнью. Моя задача?— продать товар, а уж воспользуются ли они им или нет?— не моя забота.—?Вам на вынос? —?я оторвала два чека и поставила свою подпись.—?Пусть будет подвешенным,?— старик размашисто подмахнул бумаги и, видя мое замешательство, улыбнулся,?— я никогда не хотел новой любви. Я хотел бы, чтобы кто-нибудь еще смог испытать то же, что и посчастливилось пережить мне.?— В нашем заведении это не принято,?— начала было я, но старик уже ковылял к выходу, тяжело опираясь на трость. Я потянулась разорвать чек, но краем глаза заметила, как управляющий, этот страшный человек в дорогом черном костюме, поглядывает на меня; ищет повода, чтобы избавиться… Мне абсолютно все равно, как люди распоряжаются своей жизнью, на что они ее тратят, чего хотят и какие цели преследуют. Единственная моя задача?— правильно нажимать на кнопки в кассовом терминале, подписывать чеки и подсказывать клиентам. В перечень моих обязанностей не входит ни забота, ни длинные речи, ни нотации. Каждый день через мой терминал проходят десятки людей, которые делятся со мной, с человеком, имя которого они даже не удосуживаются прочитать на фирменном бейджике на моей груди, самыми сокровенными желаниями. Я?— продавец. Я не психолог, не философ, и даже не моралист; все, что я должна?— улыбаться и кричать:—?Свободная касса!