15 (1/1)

Глава 15. Узник. Сюжет: еще раз к вопросу о том, что настоящей любви Азкабан не помеха. Пейринг: Барти Крауч-младший/Волдеморт. (трепетно люблю этот пейринг, как свое родное детище =). Дисклеймер: Ро – канон и гонорар, мне – всё остальное *). Саммари: любил, люблю, буду любить! Предупреждение: аффтар не умеет контролировать свою фантазию и перевирает канон))) Пы.Сы. Аффтарская попытка сочинить песню конкретно к этому пейрингу. 1) Холод и боль, выхода нет. Сюда не проникнет солнечный свет. Голые стены, решетки на окне. Только бы выжить в этой тюрьме. Глотаю слёзы, губы кусаю. Но я выживаю, я выживаю. Серые дни, за окном будто пепел Поднимает и кружит ветер. Припев: Я выживаю, у меня нет Выбора. Повторяю, как нерушимый завет, Твое имя. Я зову тебя в час Боли и тоски. Не забуду свет твоих глаз До гробовой доски. 2)Надежды у меня нет И не будет. Забыли давно обо мне Небо и люди. Любовь моя – зло, Любовь моя – грех. Но для меня всё равно Ты – прекраснее всех. (припев) 3) Только воспоминания Согревают меня. Слова наших признаний Жгут сильнее огня. Время проходит, Но чувство – нет. Даже здесь, где никто не помнит, Что такое солнечный свет. (припев) 4)Я с ума не сойду потому, Что есть ты у меня, Потому что тобой я живу. Я когда-нибудь вырвусь Из тьмы и забвенья, Чтобы быть для тебя И светом, и тенью. Лишь для тебя Я… Я выживаю, у меня нет Выбора. Повторяю, как нерушимый завет, Твое имя. Я зову тебя в час Боли и тоски. Не забуду свет твоих глаз До гробовой доски. Холодный ветер пробирал до костей, цепкими пальцами впивался в тело, мучил так, что голова будто наливалась свинцом, пальцы сводило судорогой, а ноги казались деревянными. В маленькое зарешеченное окно еле проникал солнечный свет. Единственное, что мог увидеть Барти – клочок пепельно-серого неба. В камере постоянно царил полумрак. Здесь не было ни ночи, ни дня. Какие-то вечные сумерки. Когда в камеру заглядывали дементоры, холод становился еще жесточе, еще пронзительнее. И в сознании Барти звучал голос: ?Всё кончено! Больше ничего уже не будет!?. Но парень поднимался с колен и смеялся в лицо своим мучителям: ?Ошибаетесь! Всё еще будет!?. Его хриплый крик и сумасшедший смех эхо разносило по всем углам Азкабана. Авроры вертели пальцем у виска: ?Вот псих. Уже ведь понятно, что Темного Лорда нет. А этот еще на что-то надеется. Через десять-то лет после нашей победы?. Да, он надеялся. Десять лет изо дня в день он закрывал свое сознание от наглого вторжения. Десять лет защищал от дементоров свои воспоминания, и надо сказать, ему это почти удавалось. И как молитву, повторял, что Темный Лорд вернется. И смотрел на свою Черную Метку, ожидая, что вот-вот она снова оживет. Так проходили дни, но ничего не менялось. Только холод, пустота и боль. И по ночам Барти плакал от тоски и отчаяния, пусть от слёз становилось еще хуже. Но он выживал. Воспоминаний о его любви у него не могли отобрать даже дементоры. Потому что им доступно только сознание, а дни и ночи, проведенные с Темным Лордом, Барти помнил сердцем… кожей… всем своим существом. …Когда они встретились в первый раз, они оба испытали странное ощущение, что знали друг друга раньше, что между ними есть нечто общее. И с того самого первого дня еще неосознанно потянулись друг к другу. Совместные рейды. Долгие разговоры по вечерам – сначала о заклинаниях и зельях, а позже и обо всем на свете. Как-то Барти даже рассказал Повелителю о своем самом жгучем и болезненном воспоминании, - о тяжелом детстве и издевательствах отца, о тягостном, тоскливом одиночестве среди родных по крови людей. - Как жаль, что родителей не выбирают, - сказал парень тогда. - А если бы можно было выбирать, что из того? – поинтересовался Темный Лорд. - Тогда я пожелал бы, чтоб моим отцом были вы, повелитель. - Неужели ты воспринимаешь меня только как человека, близкого по душе? - О чем вы, милорд? - Ты мне нравишься. Знаешь, мы с тобой очень похожи. Я ведь пережил почти то же, что и ты. И мне иногда кажется, что я люблю тебя. - Кажется? Или всё-таки любите, повелитель? – спросил Барти, обнимая его. - Люблю, - прошептал Волдеморт, легко прикасаясь к его губам. Это всегда казалось Барти чем-то невероятным. Жестокий и безжалостный повелитель, гроза всего волшебного мира, волшебник, познавший самые жуткие глубины темной магии, в спальне Темный Лорд был совсем другим человеком. Ласковым. Внимательным. Нежным.Вместе им было так хорошо. Как будто оба они обрели что-то милое, давно потерянное. Но теперь всё было в прошлом. И всё же Барти верил, что те времена когда-нибудь вернутся. Пусть не сейчас, пусть придется ждать еще десять лет, двадцать лет, хоть сотню… Лишь бы Он вернулся, лишь бы всё повторилось вновь. Засыпая на соломенной подстилке, Барти вспоминал их теплую и уютную спальню, яркие отблески огня в камине, чуть прохладный шелк простыней. Вспоминал, как даже во сне Волдеморт обнимал его. В его объятиях парню казалось, что всё страшное и опасное где-то далеко, что их уютный мирок никто не посмеет разрушить. ?Ничего. Мой любимый жив?, - повторял Барти самому себе. – ?Он не может умереть, он победил смерть?. Он верил, что когда-нибудь снова будут полные страсти взгляды, будет вкус красного вина на губах от долгих поцелуев, что когда-нибудь он снова увидит, как сон меняет лицо любимого – как маска равнодушия и холода сменяется робкой улыбкой ребенка, пережившего много потерь и не до конца верящего в обретенное счастье. В царстве холода и страданий, в царстве льда и боли, где дементоры изо дня в день пили из узников живую, светлую энергию, Барти хотел остаться самим собой. Он боролся за каждую мысль о прошлом. Разговаривал сам с собой, припоминал и проговаривал вслух всё что угодно – рецепты зелий, рассказы из книг или слышанные от других людей, что-либо, только бы не молчать. Он не сдавался, до хрипоты горланил песни, выцарапывал на стене черенком ложки одни и те же буквы. Т.М.Р… В… Знаки, символы того, что любовь вечна. Пройдет еще некоторое время, и он вырвется – благодаря самопожертвованию матери. И, вновь увидевшись со своим Повелителем, скажет ему: ?Я всегда верил, что этот день придет…?.