Изгнание из ада (1/1)

—?Эшли! —?воскликнул Энди, открыв дверь и увидев меня на пороге. Мне показалось, что в его голосе прозвучала радость, а губы тронула легкая улыбка. Но в следующее же мгновение его лицо приняло равнодушный, даже недовольный вид, а в голосе зазвучал ледяной холод. —?Зачем ты явился? Я тебя не звал.Тем не менее, он не захлопнул передо мной дверь, а просто повернулся ко мне спиной и медленно прошел вглубь комнаты, направляясь к шкафу с одеждой, дверцы которого уже были открыты. Я вхожу, закрываю за собой дверь и внимательно окидываю Энди взглядом. На нем самые узкие джинсы, какие только можно представить, стягивающие его бедра так, что не оставалось никакого простора воображению. Но и самое буйное воображение не смогло бы нарисовать ничего более соблазнительного. И майка, предательски облегающая это изящное тело, оставляющая открытыми взгляду его острые плечи, косточки ключиц и заставляющая желать увидеть больше. Прикид похотливой сучки, которая изо всех сил напрашивается, чтобы ее жестко отымели. Кровь бросилась мне в голову.—?А ты кого-то ждешь или куда-то собираешься? —?проговорил я тихо, еще надеясь, что мы сможем нормально поговорить.—?Собираюсь,?— бросил Энди безразлично, перебирая вешалки в шкафу и выбирая себе куртку.—?Куда? —?спрашиваю так же тихо, стараясь скрыть охватывающие меня злость и отчаяние.—?В клуб. На вечеринку,?— ему, видимо, хочется заставить меня выспрашивать у него каждое слово.—?В таком виде? —?вырывается у меня вопрос.—?Это мой обычный вид,?— Энди по-прежнему стоит ко мне спиной, демонстрируя полнейшее равнодушие.—?Это твой сценический вид,?— я не смог избежать резкости в голосе.Энди бросает на меня удивленно-любопытный взгляд через плечо, но тут же пренебрежительно усмехается.—?А ты кто? Моя мамочка? —?огрызается он.—?А он будет там? —?задаю я свой главный вопрос.—?Кто? —?какой фальшивый тон в его голосе. Прикидывается, что не понял вопроса, хочет, чтобы я произнес это имя, знает, как это мучительно и унизительно для меня. Ладно.—?Оливер,?— у меня непроизвольно сжимаются кулаки.Наконец-то он сделал свой выбор и развернулся ко мне с короткой кожаной курткой в руках. Какое же самодовольство играет у него в глазах! И я только сейчас замечаю, как тщательно и искусно они подведены.—?Ну… —?Энди с подлинным садизмом тянет паузу,?— учитывая, что именно он меня позвал, то его присутствие весьма вероятно…Он смотрит на меня издевательски насмешливо. О, он научился наносить мне удары без помощи хлыста, одним лишь взглядом. И какое предательство за все мое обожание! Он собирается к нему! Кулаки сжимаются еще крепче. Но тотчас же на глазах у меня выступают слезы, и меня охватывает порыв страсти, какое-то сладостное безумие. Я почувствовал, что готов броситься к его ногам, лишь немного милосердия, самую малость любви с его стороны.—?Энди, прошу тебя, останься со мной,?— мой голос звучит придушенно от сдерживаемых слез. —?Ты не должен с ним встречаться.Мне кажется, что на мгновение он замирает в нерешительности, внимательно и с сомнением смотрит на меня. Но тут же он заливается звонким смехом, заставляя меня захотеть провалиться сквозь землю, окончательно уничтожая меня.—?Не должен? —?говорит он сквозь смех, проходя мимо меня и кидая куртку на кровать. —?Ты забыл, что это Я решаю, что ТЫ должен или не должен делать, а Я делаю то, что хочу? Так, где мой телефон.Он окидывает взглядом номер и направляется к журнальному столику у стены. В отчаянии я хватаю его за руку, так сильно, что слышу, как хрустнул какой-то суставчик у него в запястье.—?Ты никуда не пойдешь. Я тебе запрещаю! —?выкрикиваю я, продолжая удерживать его руку.Энди останавливается, с непередаваемой грацией гордо вскидывает голову и надменно смотрит на меня.—?Мне больно, немедленно отпусти. И пошел прочь! —?говорит он с презрением, точно собаке. —?Будешь ты еще мне что-то запрещать! Знай свое место!Что со мной произошло в этот момент? Это было словно замыкание. Всё, все чувства, которые теснились в моей груди, грызли меня?— любовь, обожание, жадность, ревность, зависть, ненависть, обида, униженность, отверженность, отчаяние, возмущение, злость, ярость?— включились все разом на максимуме, ударили в голову и вырубили меня, устроили моему сознанию аварийную перезагрузку. Это произошло за какие-то доли секунды. И первой новой мыслью после замыкания была: ?Убить сучку!?—?Мое место?! —?кричу я, резко дергая его к себе, и в следующую же секунду выпуская его запястье и обеими руками хватая его за шею. —?Я тебе покажу мое место!Я толкаю его к стене. Он ударяется головой. Сильно ударяется, я это чувствую. Но он не издает ни звука. Мои пальцы сжимают его горло, полностью блокируя доступ кислорода. В голове стучат еще две новые мысли: ?Ты мне за все заплатишь? и ?Ты принадлежишь мне, ты только мой?. Он словно хочет что-то сказать, цепляется за мои руки, пытаясь их разжать. Но это не производит никакого эффекта, он уже ослабел, а я все сильнее сдавливаю ему шею. Скоро все должно кончиться. Как же он невыносимо прекрасен! Сука! Мне хочется плакать. Между нашими лицами всего несколько сантиметров. Я смотрю в эти его чертовы голубые глаза. Они широко открыты, и в них читается смертельный ужас. Ужас и… удивление. Мне это кажется странным. Чему он удивляется? А чего он ожидал? Его губы тщетно ловят воздух. Хочется поцеловать их напоследок… И тут он закрывает веки…Это спасает ему жизнь.Когда я утратил связь с этими сводящими меня с ума глазами, ко мне вернулись хоть какие-то остатки разума. Я разжимаю пальцы, даже немного отшатываюсь назад. Он быстро сползает вниз по стене, падает на колени, одной рукой упирается в пол, другую прижимает к груди, закашливаясь и с болезненными хрипами глотая воздух.Но я не даю ему возможности прийти в себя. Мысли о том, что это мое, а меня хотели обокрасть, снова толкают меня к нему. Я прижимаю его к полу своим телом, пытаюсь забраться руками к нему под одежду.—?Эшли, ты спятил?! Прекрати! —?наконец, справившись с дыханием, кричит он. В его голосе еще звучит неверие, что это все серьезно.—?Заткнись,?— коротко отвечаю я, почти рыча. Я не собираюсь вступать с ним в дискуссии. Мне должны вернуть должок.Ему удается перевернуться на спину. Гибкий, сволочь! Брыкаясь, ногами и руками он пытается оттолкнуть меня или как-то вывернуться самому. Его ногти царапают мне лицо. Это заводит меня еще больше. Захотелось ударить, ударить изо всех сил, до крови, до потери сознания. Отстранившись и размахнувшись, я бью его по лицу основанием ладони. Тут же носом хлынула кровь, заливая лицо и шею, впитываясь в разметавшиеся по полу черные волосы. Он не отключился, но на несколько секунд его взгляд полностью обессмыслился. Я припадаю к залитым кровью губам, впиваюсь в них зубами, чтобы и они начали кровоточить. Он приходит в себя, стискивает зубы, снова пытается оттолкнуть.—?Не перестанешь выебываться, клянусь?— изуродую! Лежи тихо, тварь, и не дергайся! —?прошипел я ему прямо в лицо.Я вижу, что у него сильнейший шок. И он еще не восстановился после удара. Он и правда замирает на какое-то время, словно загнанный в угол зверек. Воспользовавшись этим, я, неожиданно для себя легко, разрываю на нем майку, обнажая его грудь. Маленькие, четко очерченные соски, выступающие ребра, плоский живот… Я знал это тело наизусть, но каждый раз при виде его у меня перехватывало дыхание от этой красоты. Я даже сейчас не мог удержаться и погладил кончиками пальцев внизу впалого животика, там, где из-под джинсов на низкой посадке виднелись темные волоски.Тут он снова начал вырываться. Новый удар со всей силы, теперь уже кулаком, в живот. Одним движением он переворачивается на бок и сгибается пополам, закашливаясь и давясь рыданиями. Слезы размывают макияж и смешиваются с кровью. Он болезненно стонет, его колотит крупная дрожь. Это решающее поражение.Вообще-то, бить его мне сейчас не очень хотелось. Мне просто нужно было сломить его сопротивление, чтобы мне уже ничего не мешало. И это оказалось так легко. Такой худенький, такой хрупкий, почти еще все тот же мальчишка, каким я его впервые встретил. Вся власть, которая у него была надо мной, была лишь та власть, которую я ему сам предоставил. Зато свою власть над ним я взял сам. И теперь смотрел, как он корчится от боли.И вдруг такое странное ощущение, словно острая льдинка воткнулась мне в сердце. Что это? Сострадание? Любовь? Я даже смутно осознавал, что эта льдинка, лишь микроскопическая часть моего чувства к нему, которое непременно накроет, раздавит меня лавиной… Но это будет после. Не сейчас.Сейчас меня жег дьявольский огонь, который растворил и испарил эту льдинку без следа. Глядя на то, как он извивается подо мной от боли, я представил это изящное тело таким же извивающимся, но уже от похоти, в чьих-то чужих грязных руках, бесстыдно ласкающих его, представил, как он стонет и кричит от наслаждения в объятиях другого. Этого козла! Который ничего для него не сделал, который даже толком не знал его. Это Я его любил! А он хотел не меня. Ведь иначе бы он так не сопротивлялся. Для меня он был целым миром, моей жизнью! Я заботился о нем, всегда оберегал… Я прикасался к нему всегда с трепетом, как к святыне… И позволить кому-то, кто даже не в силах оценить это счастье, наслаждаться моим ангелом, осквернять, пачкать его, неблагодарно пользоваться этим бесценным сокровищем?! И насмехаться надо мной?.. Черт! Проклятье!Да, бить его не хотелось. Хотелось вонзать в него ногти, впиваться в него зубами, грызть, рвать на части, чтобы эта нежная, почти прозрачная кожа свисала с него кроваво-синими лохмотьями.Я полностью раздеваю его. Он не в силах оказывать сопротивление. Снова переворачиваю на живот. В предвкушении пожирая глазами его изгибы, быстро избавляюсь от собственной одежды. Провожу рукой по его упругим ягодицам, с силой сжимая их, и накрываю его своим телом.—?Эшли, нет! Что ты делаешь?! Остановись! Умоляю! Нет! —?он снова подал голос, срываясь на испуганный крик. Все еще стекающая на губы кровь из носа мешает ему говорить. Он весь сжимается от страха.Ха, теперь он меня умоляет. Остановиться? А что так? Бережет свою задницу для другого? Я хватаю его волосы у корней, сжимаю их в кулак и, сначала запрокинув ему голову, с силой бью его лицом об пол. Кажется, он наконец-то усваивает урок, что ему лучше молчать.Раздвигая своими ногами ноги ему, я приставляю член к его анусу. Мм, как же плотно там все сжато. На мгновение я даже сомневаюсь, что смогу войти. Но мой член твердый как никогда. А ни о каких нежностях у нас сегодня и речи нет. Наоборот, я и хочу войти резко и грубо, причиняя как можно больше боли. Я толкаюсь вперед и ввожу ему на всю длину. Он взвывает так громко, как мне и хотелось, заглушая мою боль, которая жгла мне душу столько времени. Восхитительно!Слегка выходя из него, я вижу кровь на своем члене, а после второго толчка и нового душераздирающего крика струйки крови побежали вниз по внутренним сторонам бедер. Он стал вырываться с новой силой, силой, которую ему придали боль и отчаяние. Но я был к этому готов и не собирался выпускать свою добычу. Сегодня у него не было шансов на спасение. Я продолжаю толкаться в него с особой жестокостью. Он кричит и стонет, захлебываясь слезами. И кровью. Он уже весь в крови. Не только лицо. Кровь уже растеклась под ним. Он старается хоть как-то отстраниться, отодвинуться бедрами подальше, чтобы сократить мое проникновение и свои страдания. Нет, не выйдет. Я так голоден, малыш, и я такой жадный. Я возьму всё, и даже не пытайся ничего от меня утаить.Сколько это продолжается? Несколько минут или вечность? Кажется, что желание только растет, что я никогда не смогу насытиться… Но это иллюзия. Все мои ощущения, обостренные до предела, концентрируются в одной точке, мои движения ускоряются. Я не могу этому помешать. Еще один резкий финальный толчок, и я с громким стоном кончаю глубоко в нем, дрожа от полного физического удовлетворения и сознания своей победы.Я сажусь рядом с ним на колени, пытаюсь отдышаться. Он по-прежнему лежит на животе, руки согнуты в локтях и прижаты к груди, словно ему очень холодно. Он и в самом деле вздрагивает?— от ставших теперь тихими рыданий. Других движений нет. Он больше не сопротивляется. Да и зачем? Все уже закончилось. Все закончилось и для меня тоже. Абсолютная пустота: и в теле, и в голове. Странно. Ведь еще секунду назад была такая жажда, и потом такой взрыв. И где это все? Ни удовлетворения, ни неудовлетворенности?— пустота. Я рассчитывал на большее. Ведь раньше даже короткие поцелуи с ним так волновали, опьяняли на долгие часы, дни, воскресали в памяти снова и снова, не давали уснуть ночами… Почему я не могу вспомнить только что пережитое наслаждение?Я не вижу его лица. Он смотрит в пол, остальное скрывают влажные, спутанные волосы. Может быть, аккуратно убрать волосы с лица, погладить по ним? По позвоночнику пробегает холодок?— первое ощущение после пустоты. И вдруг я ясно чувствую, что мне отвратителен вид крови на этом теле. Не думая, я поднимаюсь, стаскиваю со стоящей поблизости кровати какую-то простыню и осторожно укрываю его до самой шеи. Кажется, это убийцы не выносят вида тел убитых ими жертв. Постояв немного, я решаю взять его на руки и положить на кровать. Но теперь мне страшно даже прикоснуться к нему. Почему я боюсь? Стараясь не дотронуться до его кожи, я поднимаю его вместе с простыней. Он мне не мешает, только отворачивается. Я кладу его на спину. Он быстро переворачивается на бок, сжимаясь под простыней в маленький комочек. Чувствую головокружение, тяжело дышать, меня мутит. Нет, нет, пусть уж лучше пустота, только не то чувство, которое сейчас подбирается ко мне. ?Раскаяние?. Нет, это слово не означает и сотой доли того, что сейчас обрушится на меня.Замечаю, что я сам весь в крови. Подхватив свою одежду, я скрываюсь в ванной комнате, словно стараюсь спастись бегством. Руки трясутся, когда я открываю краны, трясутся, когда с них стекают струйки воды, окрашенной кровью, его кровью. И тут включается память. Она во всех подробностях прокручивает передо мной картины произошедшего. Только теперь эти картины видит не тот одержимый психопат, каким я был несколько минут назад. И я вижу то, что произошло и… что чуть не произошло. Меня все-таки тошнит, нет, просто выворачивает. Озноб. Нет, это не может быть правдой. Нет, это сон, бредовый кошмар. Энди… любимый… Боже, что я наделал?!Через какое-то время я все-таки заставил себя вернуться обратно в комнату и посмотреть на кровать. Он по-прежнему был там, почти в той же позе, как я оставил его. Сейчас его фигурка под простыней казалась особенно тонкой и хрупкой. Энди… До боли хотелось броситься к нему, обнять, прижать к груди, покрывать поцелуями, успокаивать… Но я лишь с большим усилием и очень медленно смог приблизиться и опуститься перед ним на колени. Он уже не плакал, просто смотрел куда-то перед собой. Он не пошевелился, не взглянул, даже не закрыл глаза, но я почувствовал, что при моем приближении он напрягся всем телом. Я долго не решался ничего сделать.—?Энди… —?наконец-то прошептал я, одновременно едва прикасаясь к кончикам пальцев его руки, выглядывающей из-под простыни.Но стоило мне только дотронуться до него, как он дернулся, как от ожога, стремительно отшатнулся от меня, садясь на кровати и закрывая свое тело простыней, держа ее у груди.—?Не смей! Никогда, слышишь, никогда больше не смей прикасаться ко мне! —?закричал он.Он смотрел прямо на меня, и в его взгляде горела ненависть и такое отвращение, словно он видел перед собой уже начавшую разлагаться дохлую жабу. Его трясло от ярости. Я подумал, что легче было бы умереть, чем пережить такой его взгляд, направленный на меня.—?Энди, пожалуйста, прости… —?только и смог прошептать я, меня душили слезы.—?За что?! За что ты сделал это со мной?! —?кричал он.—?Энди, прости! —?я уже рыдал. —?Я… мне… мне крышу снесло. Эта ревность… Ты с этим… Оливером. Когда я представлял, как ты с ним… Я потерял контроль над собой…—?Что?! —?воскликнул он почти так же громко, как тогда, когда я взял его, и в его глазах было то же удивление, как тогда, когда мои руки были на его горле. —?Из-за этого?! Да ничего у меня с ним не было! Он мне вообще нахрен не был нужен! Я же делал это всё ради тебя!!!Из глаз его вновь хлынули слезы, прокладывая свежие дорожки по запекшейся на щеках крови. А я молча смотрел на него, ошарашенный его словами.—?Хуй ли ты на меня так смотришь?! —?его голос уже хрипел от крика и рыданий. —?Ты же сам просил меня играть для тебя эту роль! И я делал, как ты хотел, потому что... блядь!.. я любил тебя!!! Я вообще не хотел этого всего! Я просто хотел быть с тобой! Я боялся, что ты меня бросишь! Что я буду тебе не нужен, если я не буду таким, как тебе хотелось!..О, если бы я только мог ему не поверить! Но я видел, что это правда. И каждое его слово вонзалось в меня, словно зазубренное лезвие ножа. С нарастающим леденящим ужасом я осознавал, насколько чудовищными были совершенные мною ошибка и преступление. А страшнее всего было понять, что даже такую ошибку можно было бы исправить еще пару часов назад всего лишь коротким разговором, и сейчас я действительно мог бы держать его в объятьях, наслаждаясь взаимной любовью… Но мое преступление… Преступление было непоправимым. Я чувствовал эту непоправимость, но отказывался верить.—?Энди, я люблю тебя,?— проговорил я, слегка подаваясь вперед к нему.—?Ложь! Какая ложь! Никогда ты меня не любил! Только использовал! Как игрушку! А теперь ты сломал меня, сломал мою жизнь! Почему ты меня не убил, как собирался?! Лучше бы убил! —?он трясся в истерике.—?Энди, клянусь, я люблю тебя, люблю тебя больше жизни! Прости меня, я так виноват! Прошу, позволь мне… —?я не знал, что я просил его мне позволить, но, рыдая, я потянул к нему руки…—?Нет!!! —?вскричал он, отшатываясь еще дальше и еще судорожнее прижимая к себе простыню. —?Не смей! Ненавижу, ненавижу тебя! Убирайся, убирайся отсюда! Чтобы я никогда тебя больше не видел! Не хочу тебя больше видеть! Никогда!—?Энди, пожалуйста, ты всё для меня!—?Если ты сейчас же не уйдешь, то это сделаю я. Только я уйду через окно, и ты меня не остановишь! Или убирайся, или добей меня! Я не могу это больше выносить! Убирайся!Что мне делать? Сердце разрывалось от мысли оставить его в таком состоянии одного. Но ведь это я был тем монстром, который осуществлял над ним эту пытку и одним своим присутствием увеличивал его страдания. Я поднялся на ноги и остановился в нерешительности.—?Чего ты ждешь?! Когда ты уже наконец сжалишься надо мной и избавишь меня от себя?!Я пошел к двери. Он упал ничком на кровать, сотрясаясь в рыданиях. Я подумал, что в это мгновение я вижу его в последний раз. Я навсегда лишился моего ангела.