escape/salvation (1/2)

Огонь охватывает сухие листы и пожухлую траву на земле, заметает собой дороги и валит своим горячим дыханием ветви деревьев.Синее пламя обманчиво дает надежду, ассоциируясь у него с цветом воды в море, ведь на самом деле оно слишком сильно жжет кожу, сжигает кислород, моментально разъедая внутренности. Они дымят, а ветер уносит в серые облака густой дым копоти из душ отмерших клеток живых организмов.Ю Квон выключает телевизор, отбрасывая пульт куда-то на подушки дивана, подтверждаясь снова в том, что телевидение, так же, как и то синее пламя, съедает здравый мозг.Квон не знает, каково это – жить одному. Он не пробовал этого, словно это какое-то экзотическое блюдо, на которое смотришь не доверительно, с опаской: понравится-не понравится, вкусно-не вкусно.

Вот только блюдо, понимает в последствии Ю Квон, сделано из того сорта рыбы, которой можно отравиться, если её неправильно приготовят.

Таким же образом одиночество невидимым ядом проникает ему в организм, а он еще даже не знает об этом, пока еще только запаковывая чемоданы.Ю Квону предлагают съемки в фильме и он соглашается. Ничего, казалось бы, страшного, вот только съемки-то в Америке, за океаном. Но чувство тяжести на сердце не покидает его, а лишь сильнее давит на плечи с каждой заброшенной вещью в сумку.Не то, чтобы он бросает группу. Нет. Группой он теперь дорожит гораздо больше. Но контракт нарушать нельзя, так что, переступая через себя, он покупает билет в город, который носит название реки штата Калифорния.Но Ю Квон никогда не жил один. И не умеет он жить в одиночку. Потому что всегда рядом были родители, или, немного позже – группа.Теперь же он каждой клеточкой чувствует, что тот прежний мир пошатнулся, выбивая из Ю Квона ту устойчивость, которую давало ему постоянное общение.* * *Он прибывает в международный аэропорт Сакраменто. Первым же делом Ю Квон замечает, что здесь намного теплее, чем в Корее. Он пару дней живет в отеле, а потом его переселяют в квартиру.Он занят съемками только половину дня – или с утра, или по вечерам. И емубольше нравится, если съемки проходят вечером. Тогда не приходится оставаться одному. А по утрам всё кажется таким еще сонным и нереальным, что все страхи одиночества пропадают. Или нет. Они просто не успевают проснуться.Ю Квон возвращается ?домой?, в ту квартиру, что на углу 5той и I-Street, находящуюся в таком квартале, где помимо него много других азиатов. И когда он туда возвращается, то, если скоро уже вечер, он не задерживается, и, переодевшись, идет гулять по городу. Не то, чтобы он боится до дрожи в коленях оставаться одному. Он просто пытается любым способом избежать гнетущего одиночества в четырёх стенах.

Любимое место у него в этом квартале – это пагоды*, растянутые от перекрестка к перекрестку по участку J-Street. А как по-другому? Именно это напоминает ему о доме. Так что парень чаще всего садится на лавочкенапротив зданий-башенок, и тогда достает свой мобильный, поочередно щелкая подушечками пальцев по сенсорному экрану с именами Зико, Джехё, Кёна, П.О, Минхёка и Тэиля.Вообще он тратит много денег на телефонные звонки. Он набирает номер каждого из группы и говорит хотя бы 15 минут с каждым из них.Или же он звонит на скайп – но это только утром, потому что с Сеулом разница во времени 13 часов, а там, в южнокорейской столице только поздно, часам к 11, вся группа собирается вместе в общежитии, а значит часы Ю Квона, когда он им звонит, показывают не вечер, а 10 утра. И через монитор небольшого нетбука парень видит всех шестерых, которые, зачастую, громко болтают, перебивают друг друга и смеются, рассказывая последние новости.Квон скучает, еще бы. Вот так резко сорваться в Америку на месяц – это не проходит бесследно ни для него, ни для ребят из группы. Они упоминают об этом только между шутками, иногда бросая ?ну и когда ты, черт возьми, вернешься уже??, называя Квона ?американцем?.И всё же разговоры когда-то заканчиваются.

И как только это случается, Ю Квон остается один на один с собой и своими страхами.

Ему приходится вернуться на пару часов в квартиру, перед вечерними съемками, в пустую двухкомнатную квартиру. Квон думает, что здесь слишком много комнат для него одного, но, что даже парадоксально, - слишком мало кислорода, а Ю Квону именно этого ресурса катастрофически не хватает.

* * *Он выдыхает воздух из легких, приоткрывает глаза – их больно щипет то ли от воды, то ли от шампуня, так что он тут же сжимает веки. Его лицо полностью под водой, а с губ срываются пузыри воздуха. Он бы увидел их мутные очертания, если бы сейчас не закрыл глаза.

Но Ю Квон и так знает, что кислород в воде слаборастворим, а растворяется, вроде бы, только в расплавленном серебре… Зачем он думает об этом, он сам не знает, но ему нужно отвлечься, чтобы ушли страхи.

А страхи не уходят, только если ?так хочется?. Человек не может контролировать страх, это ведь одна из самых сильных эмоций. Страх можно побороть. А вот контролировать – нет. Во всяком случае у Ю Квона не получается.

От злости он бьет ладонью по прослойке теплой воды, которая наполняет ванную, убирает мокрые пряди волос, липнущие к лицу, и хватает большое полотенце. Холодно.

Босыми ногами, с которых стекает душевая вода с тела, прижимая к плечам бежевое полотенце, Квон идет прямо по паркету квартиры, в спальню, не заботясь о том, что оставляет за собой мокрые отпечатки следов ног.

В спальне он опускается на кровать, прижимаясь щекой к белой ткани. О том, что вода безжалостно пропитывает простыни и подушки, оставляя на них серые пятна, он тоже нисколько не волнуется.

Единственное, что хочется сейчас – снизить свою реакцию на окружающее. Заснуть.Ему снилась темнота. Темнота, как та пытка, которую американцы даже использовали как психологический метод пытки, лишая подозреваемых в терроризме слуха и зрения. Темнота и изоляция, которые вызвали потерю контроля над эмоциями и галлюцинации. Темнота, которая заставляла сходить с ума.Квон просыпается, тяжело дыша, - до каких тут уменьшений частоты сердечных сокращений или чувствительности сенсорных систем? Нет, его сознание сейчас, наоборот, бушует, переливаясь грохотом кристально чистой от красок нереальности и неслышимой тишины.Он скидывает простыню и идет босыми ногами по холодному паркету на свежий воздух.