Глава 9 (2/2)

Люциус лег рядом и обнял Чу, наблюдая за ее эмоциями. Когда она, наконец, открыла глаза, он самодовольно улыбнулся. Чу посмотрела на него, ее глаза были темнее, чем обычно. Она не могла найти слова, чтобы сказать ему о том, что он более чем выполнил свое обещание. Она улыбнулась ему в ответ, погладила его волосы, играя золотистыми прядями, и потерлась о них щекой.– Ты готова меня впустить? – спросил он.

Чу поцеловала его, и в ответ бесстыдно развела ноги, он встал между ними. Пока он снимал одежду, она дразнила его, проверяя его готовность, лаская его член вдоль и пробегая языком вокруг головки. Чу легла на спину, а Люциус остался стоять. Он вошел в нее, слегка придвинув к себе ее бедра. Она оплела его талию ногами, и впустив его в себя, начала извиваться. Они двигались вместе, пока он не кончил, и она ощутила, как тепло его семени разливается внутри нее. Его оргазм раздразнил Чу и она снова прильнула к нему, отдаваясь новым волнам наслаждения.Они лежали удовлетворенные, их тела были сплетены и оба находились на грани между сном и бодрствованием. Чу захотелось расспросить Люциуса о его бизнесе, который он ведет вместе с ее дедом. Ей следовало быть осторожной, но она слышала, что мужчина после соития становится мягче, чем обычно (пока он не проспался) и она намеревалась проверить эту теорию.– В последнее время ты часто видишься с моим дедом Сунн Ченгом, – заметила она невинно.– Да, это так. У нас с ним дела.

– Но он не приглашает в гости всех своих деловых партнеров. Он оказал тебе уважение.– Я ценю это. Сунн Ченг был очень добр ко мне.– Вы все время проводите в его кабинете?– В основном, да. Но еще он приглашал меня в игровую комнату. Мужчины вашей семьи, кажется, очень любят бильярд.

– Да, дедушка очень любит разновидность этой игры – снукер, и он научил играть своих сыновей, да и некоторые женщины в нашей семье тоже умеют играть. Я сама играю время от времени. А ты умеешь?– Нет, никогда не пробовал. Но мне интересно было узнать, что ты, оказывается, умеешь. Ты меня научишь?Чу повернулась, чтобы взглянуть на Люциуса.– Зачем тебе это?– У меня целых две причины, – ответил Люциус, проведя кончиками пальцев у нее под лопаткой так, что она вздрогнула.

Он нашел чувствительно место у нее на спине, и она извивалась от удовольствия из-за такого простого прикосновения.– Во-первых, меня заинтересовала сама игра. На первый взгляд, она кажется очень простой, но потом я понял, что она требует мастерства и сложной тактики. Во-вторых, бизнес, который связывает меня с твоим дедушкой, очень важен для меня, а Сунн Ченг часто играет в снукер.

– Что же это за важный бизнес? – спросила Чу небрежно.Повисла тишина. Ногти Люциуса, которыми он только что чесал ей спинку, вдруг больно впились в ее кожу.Она услышала ледяной голос Люциуса:– Чу, дорогая, ты не будешь спрашивать меня о бизнесе. Никогда. Это понятно? – ногти впились глубже. – Достаточно сказать «да», – прорычал он.

По спине Чу пробежала дрожь.– Да, – прошептала она.

Он убрал руку и поцеловал ее в том месте, где только что сделал больно. Чу лежала в его объятьях, все еще испуганная, все ее мышцы были напряжены. Он мог измениться в мгновение ока. Она переступила границу дозволенного. Теперь он снова пытался успокоить ее, и она не знала, что ей делать: то ли расслабиться, наслаждаясь этими приятными и знакомыми прикосновениями, то ли бежать от него прочь. На глаза навернулись слезы.

– Чу, – прошептал он.

Он дышал ей в ухо. Он нежно гладил ее руками, так же, как гладил свою сову Аквилу, когда хотел успокоить. Его прикосновения были необыкновенными, могла ли она ему противиться?

Она не могла.___________________________________________________________

Примечания автора:*«Повесть Генджи» написанная леди Мурасаки Шикубу (973 – 1016) в Японии считается старейшим романом в мире, который был начат в начале десятого века и окончен при ее жизни. В нем рассказывается о любовных похождениях принца Генджи, японского дворянина. Поскольку он был красивым, культурным и из королевской семьи, он мог получить практически любую женщину, которую хотел (никого вам не напоминает?) Одну из его любовниц звали Мурасаки. На японском языке «Мурасаки» обозначает пурпурный цвет.** Кандзи – китайские иероглифы, которые японцы переняли для письма. В отличие от латинского алфавита, они передают идею, а не звук (в японском есть еще два алфавита, которые передают звуки). Многие японские и китайские иероглифы очень похожи, поэтому человек, который знает китайский, в состоянии понять что написано японскими иероглифами, даже если он по-китайски не может сказать и слова.