XI: An Ultimate Despair Checkmate (1/1)
2016 год, апрель, двадцать восьмое число, четверг— Значит, сегодня? — покосилась Макото на Джунко.Та широко улыбнулась и кивнула.— Ага. Около двух часов дня, если быть точным. Это будет бомба, Мако-чан! Взрыв! — она широко всплеснула руками, показывая будущий эффект этой сенсации.Мукуро шикнула на них обеих.— Тихо. Директор говорит.— Хай-хай, мамочка, я поняла… — тихо пробурчала гяру себе под нос.Из-за особой ситуации с Камошидой директору пришлось собрать учеников в спортзале, поскольку послание и последующее исчезновение породили очень… интересные слухи. А школьники были и не против: они с особым удовольствием перешёптывались, чатились в своих телефонах и делились последними ?прифронтовыми сводками?.Например, отчислят ли новенького и Сакамото — те умудрились попасть расстрельный список самого Камошиды-сенсея. Наверняка никто не знал, но слух шёл, что эта парочка угрожала ему оружием, требуя раскаяться в грехах.Макото, со слов Джунко, знала больше: Амамия, Сакамото и Мишима попытались надавить на Чемпиона силой, не имея за спиной никаких аргументов. Камошида это оценил и пообещал, что все участники получат отчисление. Словом, они должны благодарить гяру: после обнародования компромата ни школе, ни Камошиде в жизни не отмыться от позора.И всё же червячок сомнения грыз Макото: неужели нет другого пути для торжества Справедливости? Неужели ради того, чтобы ?выжечь заразу?, как это обозначила Джунко, необходимо устраивать скандал чуть ли не международного уровня?Да, Камошида получит целиком и полностью по заслугам. Но ведь достанется всем. Всем. Гяру, хихикая, говорила о своём детище как о ?Фонтане из дерьма, который обрызгает всю Японию?. Президент ощущала ужас. Если она что-то и успела понять, Джунко — натура широкая. А значит… так и будет. И она, Нииджима Макото, была тем, кто непосредственно участвовал в зарождении этой бури и выпустил джинна из бутылки.— Как вы все знаете… — произнёс Кобаякава, подойдя к кафедре. — Недавно по школе распространилась череда ужасающих слухов про Камошиду-сенсея. Группа хулиганов, которых мы разумеется найдём, вывесила те постыдные и ужасные…Макото непроизвольно отыскала взглядом тех, кого Джунко и Мукуро полагали ответственными за пранк: Сакамото, Такамаки и Амамия. Мрачные, собранные, напряжённые. Совершенно обычные не подозрительные школьники. Которые выглядят как солдаты, прошедшие войну. Серьёзно, почему этого никто не замечает??А потому, Мако-чан, что люди — те ещё самовлюблённые идиоты, которые дальше своего носа и не видят!? — Макото вздохнула. Мысли этой гяру стали всё чаще всплывать в её голове. И это пугало. Президент не собиралась терять себя и становиться ещё одним филиалом Джунко.С другой стороны, если не знать наверняка где и что искать, если считать их обычными хулиганами и нарушителями — трио почти не выделялось из толпы. Но для президента они были как бельмо на глазу… видимо, что-то ей передалось из генов справедливости отца.—…и поэтому вам не стоит переживать, что, дорогие ученики…Дверь в спортзал шумно распахнулась. Все учащиеся и даже учителя повернули на неё головы. На пороге стоял запыхавшийся Камошида.Всё тот же Чемпион, каким его помнила Макото: в красных спортивных штанах и куртке, снизу белая футболка, которая едва-едва скрывала мускулистый торс, рвущийся из-под неё наружу. Толстые длинные руки, напоминающие ветви дуба, с грубой кожей и слоем пуха. И лицо — смазливое и глуповатое, точно морда обезьяны, на короткой толстой шее, где висели секундомер и свисток. Короткие волнистые волосы, блестевшие от пота…Но что-то с ним не так, хотя внешне — обычный Чемпион. Может быть, дело в его глазах? Во взгляде без капли превосходства, во взгляде невинного ягнёнка? — Я!.. Я во всём виноват! Это моя вина! Я!.. Я виноват! — в его голосе звучал надрыв.Глаза Макото расширились. Её рот против воли распахнулся. Кто-то сжал ей руку; она скосила взгляд и заметила как Джунко, Джунко, закусив губы и вцепившись в конечность президента, пялилась в сторону Камошиды. Что-то пошло не по плану.Чемпион шагнул и ударил в грудь кулаком.— Я, мелкий, недостойный, жалкий и порочный паразит! Я применял телесные наказания для команды, издевался над учениками и разбивал их мечты, как… как стеклянные кубки!—…Камошида-сенсей! — очухался Кобаякава у микрофона. — Что вы…Камошида сделал ещё один шаг, бешеным взглядом водя по толпе.— Из-за меня бесчисленное множество учеников пострадало и получило травмы, которые им не позволят стать спортсменами… но хуже всего… — на его глазах выступили слёзы. — Я… — он медленно опустился на колени. — Я трахал учениц этой школы!По толпе прошли ахи.— Что это… что это за дерьмо… — донеслось до ушей Макото, а её руку сжали до боли.— Я шантажировал учениц, предлагал им повысить оценки за сексуальные услуги… и именно из-за меня… из-за меня Сузуи Шихо попыталась покончить с собой! Мне нет прощения! — в истерии он ударил кулаком об пол, продолжая хныкать и плакать. — Я… я должен искупить свою вину! Я должен… я покончу с собой!— Камошида-сенсей, прекратите этот цирк, вы же это всё не серьёзно, да, это какая-то шутка, шутка, шутка… — директор на сцене, краснея, желтея и синея, стремительно потел. Нервно рассмеялся.Камошида помотал головой.— Нет! Я, я, я… я, похотливая тварь, которая во всём виновата, я, я… Я УБЬЮ СЕБЯ!— Кто-нибудь, держите его! — гаркнул Кобаякава в микрофон. — У него… у него помешательство!Ученики нерешительно обступили Чемпиона, который, бешено вращая головой, поднимался с колен.— Я убью, убью, убью!.. — в припадке повторял Камошида.Макото шумно выдохнула носом, вырвала свою руку из захвата Джунко и пошла навстречу Чемпиону.— Президент студсовета Нииджима Макото, расступились! — голос Макото звучал сталью.Ученики, услышав её командный голос, разлетелись как кегли и организовали коридор прямо до Камошиды. Президент, сжав кулаки, подошла вплотную к Чемпиону, который, как заевший трек в плеере, повторял своё, ?Я убью, убью, убью…?— И вы называете это раскаянием, Камошида-сенсей?Чемпион замер, медленно повернул голову на Макото.— Нииджима… кун…Макото выпрямила спину.— Вы полтора года, полтора года отравляете эту школу своей похотью, своими домогательствами, своими ошибками — и теперь думаете, что ваш суицид что-то исправит?!Каждое слово Макото забивало в Камошиду невидимый гвоздь, так сильно он дёргался. Но она не собиралась на этом останавливаться:— Вы сказали, что ?трахали? учениц этой школы, да, Камошида-сенсей?— Да-а… — проблеял тот.— Нет, вы не трахали их — вы их насиловали! Насиловали как последний гондон! — и тут Макото вздрогнула, осознав, что именно покинуло её губы. ?Джунко!? — прорычала она в мыслях.По толпе студентов прошло изумление, смешанное с одобрением. Камошида закивал с заплаканным лицом.— Да, именно так, именно так!— И потому смерть — это слишком просто. Идите и напишите на себя заявление в полицию, Камошида-сенсей! Живите — живите и искупите свои грехи… чтоб вас! — напоследок сдержалась Макото, чтобы опять не брякнуть словечки из арсенала Джунко.Кобаякава, белый как мел, нервно рассмеялся.— Нииджима-кун…Чемпион же отмер. Бешено закивал.— Да, да, да! Я буду жить, я буду жить и искупать свои грехи! Эй! — он помотал головой. — Где здесь можно заявить на себя? Я готов это сделать прямо сейчас!— Я думаю, все могут быть… — попытался взять ситуацию в свои руки Кобаякава.Макото резко развернулась на пятках. Гнев, гнев, гнев… гнев, который до того мирно дремал в груди, вырвался наружу потоками лавы.— Нет, все не могут быть свободны, директор Кобаякава!Её крик подобно ножу прорезал толпу, на ультразвуковой скорости воткнувшись в директора, примёрзшего к месту. Макото медленно зашагала в сторону кафедры. Ученики расступались перед ней, как перед мессией. Девушка сунула руку в карман и извлекла оттуда телефон.— Вы. Вы знали это. Знали. Знали, директор Кобаякава!Тот, казалось, побледнел ещё больше. Пот начал скатываться по лбу директора градом.— Что вы имеете в виду, Нииджима-кун?Макото, чувствуя власть, чувствуя контроль над ситуацией, чувствуя месть… улыбается. Улыбается улыбкой Джунко. Джунко, которая загнала мышь в мышеловку.— Вы от начала и до конца знали, что происходит в школе. Знали, что учениц насилуют. Знали, что парней бьют. Знали, что этот подонок… этот гондон… Камошида…Пальцем Макото находит аудиозапись. Та самая, которую когда-то вытащила Джунко. Тот самый разговор Директора с Макото. Тот самый камень за пазухой, который пришла пора вытащить.— И даже меня… — Макото опустила взгляд. — Даже меня вы заставили молчать!Её палец нажал на кнопку.— Да. И это было бы очень грустно. Пришлось бы организовать публичное прощание, опять же, началось бы полицейское расследование… это было бы так неудобно, так неудобно…— Да вас ведь беспокоит только чёртов престиж школы!Кобаякава, открывая и закрывая рот, только и мог выпучить глаза, уставившись на Макото. Та же, сделав телефон на полную, подняла его над своей головой как факел.— Я молчала, директор Кобаякава, когда с его приходом все остальные команды начали распускаться одна за другой. Я молчала, молчала! Я молчала, когда начались слухи о телесных наказаниях. Я молчала! И даже. Когда пошли те… грязные. Грязные. Грязные слухи. Я молчала!— Ну так и молчали бы дальше, Нииджима-кун, что сейчас-то вы возмущены? Никто не погиб, девушка, как вы сказали, в коме. Я не вижу никаких проблем.Среди учеников пошли шепотки. Взгляды, очень злые взгляды медленно скрестились на Кобаякаве. Тот, криво улыбаясь, всё так же нервно хихикал.— Я буду с вами откровенен, Нииджима-кун. Если вы ставите вопрос ?Или Камошида, или я!?, то я буду вынужден выбрать всё-таки Камошиду-сенсея. Вы отдайте себе отчёт: всё, что у вас есть — кучка неясных слухов и показания, как вы говорите, девушки, которая сейчас, к сожалению, в коме. И неизвестно, как и когда она очнётся.Негодование, сквозившее промеж учеников, распалялось и превращалось в возмущение и злость.— Вот и получается: вы без суда и следствия обвинили уважаемого человека в том, чем он не занимался. Или же у вас, Нииджима-кун, на руках есть ордер об аресте, компрометирующие фотоснимки, или, в крайнем случае, показания свидетелей?Макото опустила телефон и подошла к сцене.— Что вы можете сказать в своё оправдание, директор Кобаякава?— Это незаконно! — взвизгнул он как поросёнок.— А то, что творил Камошида-сенсей — законно?После этого грянула буря.