Глава 8 (1/1)

Не успел Фигаро даже подумать о том, что ответить на вопрос Винстона, как тут же словил оплеуху. От обиды он схватился за затылок, не ощутив ни капли боли. – Лаборант опять забыл бумажку с кодом! Мне под девяносто лет, я уже ничего не помню, а у тебя что! Память девичья! – разразился ругательствами король, размахивая руками. – Мы приехали из лабораторий Сицилии в угоду этому молодому человеку без головы и совести. Он клялся мне, что его ?знакомый? здесь спонсирует такое, чем мне заниматься даже в голову никогда не придёт! Мог ли я сносить такое оскорбление на свои седины! – Знакомый? – Винстон сощурился, глядя на Фигаро выжидающе. Тот сглотнул, понимая, что пришла его очередь придумывать историю, и ненадолго подвис. – Знакомый… Мой любовник, точнее, – смущённо признался Фигаро и отвёл взгляд, но успел заметить дрогнувшие ресницы Грина. – Он работает с Алмазным синдикатом… и спонсирует кое-какой проект… Винстон наклонил голову, издав многозначительно ?О?. Если слова о ?знакомом? спонсоре его не могли убедить, то уточнение по поводу Алмазного синдиката подействовало так, как должно было: Грин не стал выпытывать дальше, возможно, больше из страха потерять финансирование. – Что ж, могу я узнать, что именно вас интересует? – Всё, что нельзя сделать в другой лаборатории! – воскликнул Паталлиро. Винстон усмехнулся, безразличный к старику, но заинтересованный юношей. Он обошёл Фигаро, мельком взглянув на него со стороны, и ввёл код. Замок издал сигнал, и дверь открылась. – Прошу за мной, – услужливо произнёс Винстон, пропустив гостей вперёд. Они шли по коридорам лаборатории, где к каждой двери прилегало окно. Где-то виднелась кромешная тьма, некоторые помещения были светлыми и чистыми, а порой оставалось смотреть только сквозь щели закрытых жалюзи, на которые падали тени невероятных фигур. – Такой молодой юноша, как тебя угораздило связать свою жизнь с мужчиной намного старше? Деньги? Возможности? Или внеземная любовь? – заговорил Грин, и Фигаро услышал в голосе нотки акцента, не свойственного коренному жителю Лондона. Итальянские корни угадывались в этом человеке, но могли быть не замечены от незнания происхождения. – Я сирота и жил в интернате. Мне просто повезло встретиться с, – Фигаро на секунду задумался: имени спонсора он не знал и подставлять себя не хотел, – котиком. Когда он увидел меня, сказал, что влюбился с первого взгляда. Мы облетели весь свет всего за полгода, но, – воодушевлённая влюблённость вмиг сменилась мрачностью, – видишь это лицо. Никого не напоминает? – он заглянул Винстону в глаза, и тот не упустил возможность приглядеться вновь. Становилось ясно – его уже заинтересовала эта внешность. – Однажды котик сказал, что хочет исправить форму моего носа. Я был так очарован, что и сам подумал: ?Мой нос действительно меня уродует?. Я без раздумий согласился на операцию, но после восстановления увидел в отражении не своё лицо! Кое-что, конечно, от моей прежней внешности осталось, но в остальном… – Я сразу заметил. Что ж, это неудивительно... Мараих у нас на слуху. Кукольное личико, за которым нет ничего, кроме щенячьей преданности любому, кто проявит себя хозяином и за ухом почешет, – ухмыльнулся Винстон, заставив Фигаро ощутить злость, но здравый смысл подсказал кивнуть. – Не простил меня, никогда не желавшего ему зла, но простил человека, который хотел его убить… Последняя фраза была произнесена очень тихо и явно касалась Банкорана. Если задуматься, Винстон работал в сфере наркоторговли, но не точил зуб на кого-то из разведки. Мараих же, по рассказам, едва не убил майора. Кого же из этих двоих больше всего винил Джек? Конечно же первого. Ни для кого не секрет, как к наркотикам относится Банкоран, и из-за предвзятого отношения простить покушение на свою жизнь ему оказалось проще, чем связь с запрещёнными веществами. Фигаро не знал, почему его отец так помешан. Да, это вызывает зависимость, губит жизни, толкает людей на преступления – но разве простого неприятия недостаточно? Ярое преследование всего, что связано с наркотиками… Фигаро пообещал себе, что обязательно спросит, когда вернётся в своё время – ему стало безумно интересно. – На самом деле, я преодолел такое расстояние не просто так. До меня дошла информация, что здесь проводят опыты по клонированию. Похоже, котику не понравилось, что из меня в итоге получилось… Если честно, я даже этого Мараиха не видел ни разу. Но я знаю, что котик хотел бы видеть именно его внешность в этом ?клоне?. Но чей это клон? – спросил Фигаро, строя из себя невинного мальчика, обманутого и легковерного. – Может, котик хочет вырастить себе этого Мараиха, чтобы бросить меня?.. – Мараих здесь играет совершенно косвенную роль – роль натурщика, с которого рисуют внешность. Наша настоящая цель – силы майора разведки. – Да, слышал что-то такое. Но зачем? – Майор не умеет распоряжаться своими способностями. Нам же было бы интересно, к чему они могут привести, если их правильно развить. Возможно, нам удастся использовать их не только для того, чтобы затаскивать юношей в постель… – А например для чего? – не унимался Фигаро, невинно хлопая ресницами. Паталлиро смотрел то на него, то на Винстона, не участвуя в беседе, но внимательно к ней прислушиваясь. – Мне неинтересно для чего – меня больше волнует, сможем ли мы это сделать. Образец F1GR_0 почти сформировался, ещё месяц, и у нас будет подопытный. Я уже договорился, чтобы меня закрепили за ним. Винстон очень любил свою работу и, похоже, всё ещё любил Банкорана, но ?подопытный? звучало жутко. Однако, может, в его мечтах складывалась картина, где он со своим возлюбленным растит общего ребёнка… Если бы лаборатория была независимой, и Грин обладал богатством, то никогда бы Фигаро не был похож на Мараиха… Судьба – сложная смесь роковых случайностей. Кто бы мог представить, что всё завернётся таким образом, что у двух людей – Мараиха и Джека – появится возможность иметь ребёнка, будто бы рождённого ими? – А ведь можно считать, раз в нём будут гены майора и Мараиха, что он их общий ребёнок? – сдался своему любопытству Фигаро и увидел на лице Винстона застывшее выражение растерянности. – Как бы ни прискорбно было это признавать, – отчаянно произнёс тот. – Что ж… А что ещё тут делают? – попытался сменить тему Фигаро, хотя узнать побольше о своём ?проектировании? был бы не против. – Несмотря на опыты в биологии, здесь много инженеров-физиков… К слову о том же F1GR_0 – его рост происходит медленнее, чем нам бы хотелось: аппаратам не хватает мощности. По самой сути, будь у нас возможность найти проводник, который не требовал бы постоянного охлаждения, мы бы запустили проекты F1GR_1 и F1GR_2… Первый блин всегда комом – я не особенно верю в успех с первого раза. Но пока у нас нет возможности поставить сразу несколько установок по выращиванию эмбрионов. – Нет Паталлирия? – догадался Паталлиро, и Винстон одобрительно кивнул. – Удивлён, что столь пожилой учёный в курсе последних новостей мира науки. Обычно люди вашего возраста мало озабочены новинками. – Мой наставник постоянно о нём говорит. – Так вот что вам понадобилось – про Паталлирий разузнать… Не могу вас винить: этот материал быстро стал мечтой всех учёных и инженеров. Ребёнок на троне Малинеры просто невыносим. С его алчностью он отказался продавать права на добычу Паталлирия, а мог бы уже купаться в деньгах как Скрудж Макдак, а мы – в клонах майора. Впрочем, если у нас получится воссоздать силу Банкорана и обратить против него, то он нам не помешает добыть Паталлирий более радикальным методом. – И всё-таки это научный интерес или коммерческий? – поинтересовался Фигаро и придержал Паталлиро, готового растерзать наглеца на месте. – Пожалуй, и то, и другое. Винстон остановился напротив очередного окна и положил руку на плечо Фигаро, пока Паталлиро кипел от обиды: хотя подобные слова он часто слышал и от четы Банкоранов-Джушенфе, замечания принимались как дружеские, поскольку говорились в лицо и без стеснения. Грин же не вписывался в эту категорию и высказывал всё, о чём думает, за спиной у короля Малинеры. Юноша удивлённо повернул голову в сторону Винстона, затем взглянул за кристальное стекло и остолбенел. Посреди маленького тёмного помещения стояла вертикальная колба с синеватой жидкостью, светящейся в этой темноте. Внутри неё плавал прозрачный мешок, от которого шли всевозможные трубки и в котором вниз головой лежал младенец. Он не дышал, но изредка двигал руками и ногами, будто не давая усомниться в своей жизни. Под колбой виднелась железная табличка – Фигаро не смог прочитать её из-за мелкого шрифта, но был уверен, что там записаны данные об этом эксперименте. Паталлиро же, увидев отразившийся на лице юноши интерес, тоже захотел посмотреть, но ему не доставало роста, отчего даже в прыжке заметить что-то кроме сияния в темноте он не смог. – У нас большие надежды на этого ребёнка, – самодовольно улыбнулся Винстон. – Не слишком ли жестоко играть с жизнью? – спросил Фигаро, но настолько тихо, что вопрос едва ли был кому-то адресован, и Грин его не услышал из-за звонка. Винстон достал большую телефонную трубку – тяжёлого предка сотового телефона – и приложил её к уху. Фигаро воспользовался шансом. – Нам нужно найти данные об этом эксперименте, – произнёс он тихо, и Паталлиро, слишком вошедший в роль, щёлкнул его по лбу. – Не учи меня шпионить! – Но ты таскаешься за нами, когда уже мог бы найти архив, – обиженно подсказал Фигаро, потерев покрасневший лоб. – Не знаю, как это связано с тем, что мы искали, но тебе наверняка понадобятся знания об этом устройстве, чтобы я не умер. В голосе Фигаро слышалось беспокойство: он не знал, как повлияет его присутствие в этом времени на него самого. Вдруг он не только не спасёт родителей, но загубит и себя? Операция разведки должна была начаться только ночью, но вдруг что-то пойдёт не так, и клон погибнет? – Я отвлеку его, а ты найди архив. – Командовать должен тот, кто умнее, – заметил Паталлиро, что был не в восторге от идеи подчиняться, и Фигаро взглянул на него скептически. – Я старше, значит, умнее. – Такие выводы может сделать только шестнадцатилетний школьник. – Не вижу проблем в том, что мне шестнадцать и я учусь в школе. А кому-то нет и двенадцати! – Прошу прощения – важный звонок, – оправдался Винстон, вернувшись к своим спутникам. – Забыл спросить, вы надолго? У меня ещё есть некоторая работа. Я позвоню шефу, чтобы он вас встретил: он как раз в своём кабинете. – Нет, мы ненадолго, не нужно его беспокоить, – ответил Паталлиро, заставив Фигаро разочарованно опустить взгляд. – К тому же этому оболтусу достанется по самые не балуй, если его здесь заметят: и кто тогда будет мыть пробирки в моей лаборатории? Так что последний вопрос! Что за чудо-устройство там за стеклом? – Искусственная матка – моя разработка, – гордо выпрямился Винстон и вновь повернулся к окну. – Мы долго над ней трудились, выращивали разных животных… Признаться, была пара экспериментов и с людьми, и этот – самый стабильный. Конечно, мы бы не стали тратить нужные ДНК на ?разогрев?, поэтому использовали материалы только тогда, когда получили много положительных результатов. – Много времени ушло на сборы материалов? – Нет, у нас есть свои источники. Услышав про источники, Фигаро ненароком подумал, что самым верным вариантом можно считать именно лукоголовых. И действительно, кто как не они могли близко подобраться к Мараиху и Банкорану, не вызвав подозрений? Лукоголовые постоянно крутились вокруг Паталлиро, а тот в свою очередь – вокруг Банкоранов-Джушенфе. Значило ли это, что Винстон имел связи в отрядах Малинеры? Сказать наверняка пока было невозможно, но теория была более чем жизнеспособна. – Тогда нам стоит идти: я ещё хочу посмотреть Лондон перед отбытием обратно... Наставник, я уже устал, – пожаловался Фигаро, тяжело вздохнув. – Хочешь сказать, узнал, что покоя не давало, а теперь пытаешься лишить меня таких научных знаний?! Это же вершина! Квинтэссенция разума! Я отсюда не уйду, пока не посмотрю хоть что-нибудь! – Мистер Грин, может, у вас есть несколько записей об этом эксперименте или о паталлирие? Я ужасно устал и должен вернуться в гостиницу до утра, но мой наставник ни за что не уйдёт отсюда, дай ему волю… – Вы же понимаете, что я не могу раздавать направо и налево документы, связанные с исследованиями, даже любовникам наших спонсоров, – произнёс Винстон недовольно, но пытался смягчить и свой голос, и выражение лица. – Конечно понимаю! Вы дайте только взглянуть – наставник и успокоится, – Фигаро подошёл к Винстону ближе и положил руку ему на плечо, призывая чуть нагнуться, – а к вечеру он уже всё забудет, я вам обещаю: память у него плохая, особенно на тексты. Что на слух слышит помнит, а прочитанное через час забывает. Грин прищурился, глядя на Фигаро и пытаясь отыскать в лице того хотя бы намёк на фальшь, но видел лишь ненавистные черты Мараиха, отчего быстро отвернулся. – Хорошо, я согласен дать кое-какие сведения об этом устройстве, но вы обязаны вернуть документы, как только закончите читать. – Я готов пойти на такие условия только из уважения к науке. Винстон открыл лабораторию, в которой находился светящийся образец. Помещение оказалось достаточно простым, не считая ползающих по полу проводов и трубок, которые приходилось переступать. Как только они оказались внутри, со всех сторон тут же послышался шум, похожий на вибрацию от насосов. Похоже, это и была система охлаждения, от которой зависели эксперименты по клонированию. Помещение имело хорошую звукоизоляцию: снаружи ни что не намекало на режущий слух гул. Однако чуть позже Фигаро заметил, что между ними и колбой находится ещё одна перегородка – толстое стекло, разделённое на секции. Похоже, эксперимент был всё же несколько опасным для прямого взаимодействия, да и Винстон не стал бы просто так пускать незнакомцев с туманной мотивацией непосредственно к образцу. Но в этой ?предлаборатории? находился шкаф с несколькими папками и письменный стол. Похоже, его использовали для комфортного наблюдения – располагался он прямо напротив разделяющего помещение стекла и был завален бумагами. – Войдите в моё положение, – радушно улыбнулся Винстон, стоя в дверях. На его лицо падал синий свет, но вся фигура казалась чёрной из-за ярко-горящих позади него ламп в коридоре. Фигаро оглянулся опасливо. – И простите за подозрительность, но как зовут вашего драгоценного котика? Беспокойство острым комом встало в горле. Его ложь с самого начала не претендовала на безупречность, но пытаясь найти поддержку в Паталлиро, Фигаро встретил лишь напряжённый взгляд из-под густых седых бровей – король ему во вранье сейчас не помощник. – Я не любовник вашего спонсора, – сознался он, поразмыслив, и увидел на лице Грина такое выражение, будто всё с самого начала было понятно. – Мы даже не знакомы так тесно. Он предлагал мне денег, если я соглашусь на операцию, которую мне правда сделали, но затем, увидев результат, он отказался и от меня, и от сделки. Поэтому я решил отомстить ему, испортив эксперимент, в который он вкладывается… Но всё же не могу. – Отчего же обида на убыль пошла? – Это ведь ребёнок. Не просто цыплёнок в яйце… На мгновение лицо Грина в тусклом свете лаборатории приобрело несколько мягких и нежных черт, но вскоре вновь оказалось поддёрнуто строгостью и недовольством. Он откровенно не любил, когда его обманывают. – Стоило всё же расспросить тебя ещё на входе, но эта внешность смутила меня. Чуть не подумал, что схожу с ума – везде мерещится Мараих. Но ты правда на него похож, особенно в полутьме. Мне даже будет не так жалко тебя. – Жалко? – переспросил Фигаро. – Будь у меня право, я бы разобрался с вами сам, но всё же должен уведомить руководство. Не буяньте: как ты и говоришь, это всё-таки живой ребёнок. Не думаю, что его смерть как-то сыграет вам на руку. ?Вообще не сыграет!? – мысленно взвыл Фигаро и успел заметить лишь мелькнувший халат в светящейся щели. Дверь захлопнулась, и послышался щелчок повёрнутого механизма. Он в панике обернулся к Паталлиро, что подставил стул к шкафу с документами. – Ты не собираешься вытаскивать нас отсюда? – Я? Мне и двенадцати нет! Давай обратимся к великому шестнадцатилетнему уму, который даже в школу ходит! – Сейчас совершенно не та ситуация, где стоит играть моими словами. Паталлиро ему не внял, достав одну из папок и быстро пролистав её до нужной страницы. Ему пришлось пододвинуть стул обратно и включить тусклую лампу, чтобы хоть что-то разобрать в сгущающейся тьме. – Ты правда не собираешься ничего делать? – переспросил Фигаро. Обычно у дяди всегда было всё схвачено, но даже пробыв в этом времени достаточно долго, юноша боялся проводить параллели с версией дяди двадцати семи лет и версией одиннадцати лет… хотя порой они вели себя одинаково невыносимо. – Это просто уму непостижимо, какими извращениями тут занимаются! – вдруг воскликнул Паталлиро, оторвавшись от папки с документами. – Может, обсудим это после того, как выберемся? МИ-6 едва ли резко поменяет свои планы и побежит нас спасать, а от этой организации я даже не знаю, чего ждать… Может, тебя они просто убьют, а прознав про мои способности, точно заизучают до смерти… – Надо было придумывать что-то более убедительное, уже шли бы домой, – закатил глаза Паталлиро, и Фигаро ощутил желание треснуть его по голове – в нём начинали просыпаться родительские привычки. – Ладно, мне не страшно, если я умру сейчас: в итоге-то всё равно появлюсь на свет. Но вот ты находишься в своём настоящем и должен переживать за жизнь хотя бы немного больше, чем я! – А ведь и правда! Тогда придётся идти, – согласился Паталлиро, посмеявшись, и в один прыжок оказался у запертой двери. Несколько секунд усердного пыхтения, и замок сдался. – Сейчас бы ставить обычные механические замки в лаборатории с таким экспериментом… Фигаро невольно вздёрнул брови, но беспокойство его действительно пошло на убыль. Пока Паталлиро не нервничает всерьёз, то и ему не стоит – не прописная истина, позабытая от напряжения. – И куда мы пойдём? – Будем искать подтверждение нашей теории о лукоголовом. Время до прихода МИ-6 ещё есть. – Здесь камеры везде, нас тут же заметят. – Разве камеры для нас проблема? Фигаро боялся этих слов, сквозь которые сочился намёк на его способности. Он уже ломал камеру в МИ-6, но это стоило больших усилий. Здесь же камер явно будет не одна и не две – выйдет ли Фигаро из этого здания на своих двоих? – Нет, я не смогу вывести из строя столько камер. А даже если и смогу, то упаду где-нибудь замертво и тебе придётся тащить мой труп за ноги. – Лучше так, чем ждать, кого нелёгкая принесёт раньше: МИ-6 или головорезов, которые нас сначала жестоко допросят, а затем убьют. Отыщем кабинет Грина, там и забаррикадируемся. – Где гарантия, что нас сразу не застрелят? Здесь хоть какая-нибудь охрана должна же быть… – Вот и проверим, как быстро ты умеешь бегать! – рассмеялся Паталлиро и выскочил в коридор, будто таракан, спасающийся от света. Фигаро сперва чуть не решил побежать в другую сторону, но всё же посчитал себя не настолько удачливым, чтобы искать в большой лаборатории конкретный кабинет. Первую камеру он обезвредил за поворотом и ощутил лишь лёгкое головокружение, но чем дальше приходилось продвигаться, чем больше кабинетов они осматривали, тем сильнее становилась боль, в глазах двоилось, а ноги и руки тяжелели с завидным усердием. Лишь один раз пригодилась найденная подсобка, чтобы скрыться от глаз проходящей мимо охраны, обеспокоенной резкой поломкой камер, и только там Фигаро смог немного восстановить дыхание. Вскоре нужная комната была найдена и мастерски взломана Паталлиро, что приноровился к вскрыванию замков – лукоголовые часто пытались посадить короля на диету, запирая и кухню, и холодильник, а Банкоран отчего-то часто менял замок входной двери сразу после внепланового визита Паталлиро. Закрыв кабинет изнутри и пододвинув к нему письменный стол, Паталлиро понёсся рыться в шкафу, а Фигаро устало опустился на стул, переводя дыхание и испытывая поглощающую слабость. Он с удовольствием помог бы в поисках, если бы не чувствовал, что сейчас протянет ноги, но всё же силы поднять голову у него нашлись, когда в руках Паталлиро оказался колпак лукоголового. – Это не похоже на униформу чёрного лукоголового, – заметил он, когда следом за колпаком Паталлиро достал обычное чёрное пальто, какое в своём гардеробе предпочитал и Банкоран. – Если бы здесь был замешан лукоголовый, то рядом с этой шляпой лежали бы очки и костюм. Павла-Мэри же говорила, что лукоголовый был в чёрном пальто… – Может, буквально в чёрном пальто? Не в униформе чёрного лукоголового? Наверняка Винстон нашёл лишь шляпу (или даже украл её) и решил подставить кого-то из твоих подчинённых. – Чтобы я копал в сторону своих же, но не думал на кого-то третьего… – Ему нужен Паталлирий… Может, он с самого начала собирался проникнуть на Малинеру в костюме лукоголового? Кому принадлежит эта шляпа? – На ней внутри нет номера, – Паталлиро покрутил луковую шляпу и оценивающе осмотрел её со всех сторон. – Похоже на подделку, хотя выглядит точно так же. – Добыть немного Паталлирия и запустить проекты – наверняка Винстон не планировал слишком масштабного воровства... Но завершив эксперименты, они бы получили отличную мини-армию Банкоранов для полноценного вторжения в страну… Пусть даже они не имели бы сверхъестественных сил и могли лишь сопротивляться его взгляду – Джеку уж точно пришлось бы худо. – Это звучит ещё страшнее, когда об этом говоришь ты, – признался Паталлиро, схватившись за голову, в которой армия Банкоранов захватывала его замок. – Всё, что меня сейчас волнует, видел ли ты Винстона Грина, заключённого под стражу? – Конечно же нет. Я даже досье не читал, пока сюда не попал… Да и выглядит он немного по-другому, и это отличие вряд ли можно объяснить тем, что фото старое и в ранней юности он выглядел иначе. Если подумать, было ли досье оригиналом? Если Тридцать шестой передал его сразу Фигаро и Паталлиро, мог ли он прикрепить другие фотографии в документы, которые исследовало МИ-6? Могло ли случиться так, что Винстон Грин, которого задержали в 2007, вовсе не тот человек, которого необходимо было поймать? – Но ты ведь теперь знаешь, как он выглядит, и уж точно не станешь брать его в ряды лукоголовых, разве нет? – Я ни разу не видел лукоголовых без их масок. Отбором занимается матушка, – напомнил Паталлиро с таким выражением лица, будто уже ни на что не мог повлиять. – К тому же он мог запросто поменять внешность – как ни крути, лукоголовые часто видятся с Банкораном и Мараихом, и никто не может гарантировать их анонимность. Всё-таки лукоголовые скрываются только от меня… кто бы знал почему. – К слову, если тётушка уже начала получать письма, вполне может быть, что Винстон решил сперва сблизиться с ней, а уже затем попытаться проникнуть в ряды лукоголовых... Фигаро едва успел поделиться своими опасениями, когда зазвучала сирена, перебившая его. Предположив, что Винстон наконец заметил их пропажу, Паталлиро предложил бежать к выходу: всё-таки всё, что можно было узнать, они уже узнали. Фигаро же тяжело кивнул и помог вновь отодвинуть стол от двери, разбросав бумаги по кабинету. Когда пора было выходить, он вдруг присел, держась за стул, и поднял исписанный лист. ?Заявление об усыновлении? – гласил заголовок записки, но, поторапливаемый королём, юноша спешно сложил листок несколько раз и сунул в карман халата. Бросив последние силы на этот побег, Фигаро старался хотя бы на время перестать думать. От мигающих красным ламп в глазах рябило, а ноги подкашивались от головокружения. Лишь страх и острое беспокойство заставляли двигаться вперёд, но по пути к выходу позади послышался топот, нагоняющий беглецов. Тогда Фигаро ощутил, как Паталлиро толкнул его, и от этого не по-детски сильного удара он оказался в подсобке в окружении вёдер и тряпок. Дверь в тот же миг захлопнулась, и тогда за ней послышался голос: – Не двигайся! – Убивают! – прокричал Паталлиро, и в ответ на его вопль вновь раздалось знакомое, наполненное возмущением ?Паталлиро!?. – Не мешайся под ногами! – нервно выкрикнул Банкоран, и шаги вновь удалились. В тот же момент Фигаро ощутил прикосновение к плечу, и его ослепил яркий свет. Когда яркость сошла на нет, он ощутил удар по голове, и без того готовой оторваться и убежать от своего неценящего хозяина. Фигаро потёр ушибленное место и зло взглянул на швабру, что упала прямо на него. Отодвинув ржавое ведро подальше, юноша обнаружил изменившуюся обстановку, а затем – тёплый свет из коридора и тишину. Всего мгновение назад по ушам била сирена, а ламы горели красным, теперь же слышался лишь скрип каталок вдалеке и шум лифта. Фигаро поднялся на ноги, собрав последние силы, и вышел из подсобки. Коридор лаборатории изменился разве что цветом стен, а прямо напротив висела табличка ?Этаж -1 Морг?. От этого слова по спине побежали мурашки, и на ум пришло жуткое воспоминание опознания родителей. Отмахнувшись от него, Фигаро нашёл единственное объяснение таким переменам – он попал обратно в своё время. Остальные вопросы застряли где-то в спинном мозгу, потому как, не жалея своего вымотанного тела, юноша поспешил подняться на этаж выше и найти телефон. Он не знал, как именно действуют силы Паталлиро, но данное место явно было больницей, а не лабораторией. К тому же попав в прошлое, Фигаро оказался в той же больнице, где лежал дядя и тела родителей. Похоже, способностей Паталлиро хватало лишь на перемещение во времени, а не в пространстве… Но сейчас загадки сверхъестественных сил отошли на второй план: судя по тому, что Фигаро и Паталлиро наворотили в прошлом, будущее должно было поменяться. Фигаро вошёл в лифт, с энтузиазмом зажимая кнопку для закрытия дверей, будто это помогло бы добраться быстрее. Цифры на экране сменялись крайне медленно, и уже готовый выскочить, Фигаро уткнулся носом в чёрный костюм. Отпрыгнув как от огня и едва не упав, юноша узнал Тридцать шестого. – О! Я обыскался тебя! Куда ты пропал? – спросил тот, как только сберёг Фигаро от падения, схватив его за плечо, а затем вспомнил о смене цифр над лифтом и покачал головой. – Фигаро, тебе не нужно было туда спускаться. Твои родители не хотели бы, чтобы ты изводил себя так. Юноша ощутил разрывающую сердце боль. Его перемещение во времени не дало никаких результатов? Голос Тридцать шестого не изменился и до жути напоминал голос Винстона, а его слова царапали голову изнутри и драли горло слезами. Взгляд Фигаро мгновенно потух, и Тридцать шестой приобнял его за плечи и завёл в лифт, отправляясь на пятый этаж. – Я отошёл на несколько минут, а ты пропал. Я понимаю, как тебе сейчас гадко на душе, но я тоже беспокоюсь, и прежде всего за тебя и его величество. Фигаро ничего не ответил, лишь искоса взглянув на Тридцать шестого… Или правильнее Винстона? Он поверить не мог, что все его потуги завершились крахом, однако почему же тогда произошёл обратный скачок во времени? Может, хвалёные силы Паталлиро ограничены по длительности? И Фигаро просто не успел повлиять на свою судьбу так, как хотел? Так или иначе, он вдруг подумал, что раз не смог предотвратить смерть родителей, то ему придётся отомстить за них. – Его величеству дали снотворного – обезболивающее не помогает… Боюсь, прогнозы не совсем утешительные, – вздохнул Тридцать шестой, и Фигаро остановился у палаты дяди. – Получается, если Паталлиро сейчас умрёт, ты займёшь место короля? – спросил он в лоб, устав от скрытности и таинственности, что носилась за ним по пятам. Тридцать шестой откровенно опешил, но затем замахал руками. – Конечно нет! Не стоит так говорить. Паталлиро ведь ещё жив и может выкарабкаться! Но я понимаю, что ты уже достаточно взрослый, можешь трезво мыслить и не верить в этот оптимизм, – почесал свою шляпу Тридцать шестой, чуть сгорбившись. – Во всяком случае, Этранж придётся занять его место. Мне ничего не светит, будь я хоть трижды её мужем, – тихо усмехнулся он. – Ну, по крайней мере, доступ к Паталлирию у тебя будет полноценный, – бросил Фигаро, спрятав руки за спиной. – Зачем же он мне? – растерявшись, спросил Тридцать шестой, и звучал очень искренне. – Фигаро, я понимаю, что всё это до ужаса странно… И понимаю твои опасения. Но разве мог я убить его величество ради трона и Паталлирия? У меня было столько возможностей для этого до сих пор, к тому же его величество жив, пусть и сильно пострадал: разве стал бы я так рисковать, если бы хотел его смерти? И если бы мне нужен был Паталлирий, я мог в любой момент украсть его и пропасть бесследно… – пожал плечами Тридцать шестой, и Фигаро медленно поднял на него взгляд. Его напряжение и подозрительность вдруг обернулись смущением. Не поторопился ли он с выводами? По крайней мере, Тридцать шестой действительно давно мог заполучить всё, что маленький Паталлиро и Фигаро напридумывали в качестве мотива. Его щёки покраснели, а плечи опустились. – Я понимаю, как ты расстроен, и не злюсь из-за этого. Сейчас ты хочешь подозревать всех и каждого… Я и сам не знаю, как бы вёл себя в такой ситуации… Понимаю, сейчас не лучший момент, но я хотел бы спросить у тебя кое-что, раз уж у нас такой взрослый разговор: ты ведь осознаёшь, что теперь будешь сиротой? С Паталлиро у вас кровных связей нет, и его просто так твоим опекуном не сделают, а уж с его репутацией… И, возможно, ты мог бы подумать над тем, чтобы мы с Этранж усыновили тебя. – Усыновили? – наконец подал голос Фигаро, удивлённый предложением. Напоминание о смерти родителей укололо его сердце, но эти слова заставили оцепенеть. – Да… Этранж бывает немного отстранённой, но всё же хорошо относится к тебе. К тому же у нас детей нет и быть уже не может, но мы были бы не против… Его величество порой ведёт себя не по возрасту, но всё же уже не ребёнок – давно им не является; но тебе нужна поддержка в эти трудные времена, и вряд ли детский дом даст тебе её. К тому же ты станешь братом Паталлиро и сможешь претендовать на трон в будущем, если его величество не найдёт себе жену. Я не заставляю тебя признавать нас родителями, но ты мог бы попытаться… – Ты не договорил, – напомнил Фигаро, вздрогнув от мысли, что пришла в его голову. Он сунул руку в карман и крепко сжал свёрнутый листок бумаги. – Ты не желаешь смерти Паталлиро… но что насчёт моих родителей? Тридцать шестой замолчал. Его маска скрывала лицо – эмоции угадывались лишь по голосу и движениям. Он вдруг потянулся к очкам и шляпе, которые в один момент открыли постаревшее, но всё ещё привлекательное лицо Винстона – в нём угадывались черты того человека, которого Фигаро уже видел, и всё же было в них нечто незнакомое и чужое – нос Винстона выглядел иначе, чем в молодости, а некогда кислотно-зелёные волосы оказались чёрными с проблесками седины. Небольшие изменения действительно вызывали чувство новизны – и это только для человека, который видел Грина каких-то полчаса назад. Для Паталлиро же прошло почти семнадцать лет… Не удивительно, что Винстон смог осуществить свои планы. – Мои родители мешали тебе… Чем же? Винстон молчал, глядя на Фигаро с необъяснимой теплотой и заботой. От этого взгляда становилось лишь более жутко и мерзко. – Твои родители и правда мешали мне… всю жизнь… – Чем же? – эхом раздался знакомый голос из-за двери палаты. Фигаро встрепенулся, но тут же был прижат спиной к груди Винстона. Тот испугался не меньше, чем удивился юноша, когда за матовым стеклом показался силуэт. Винстон отступил на шаг назад, и его заложнику пришлось двигаться вслед за ним. Однако руки, сжимающие плечи, вдруг пропали, и в эту же секунду Фигаро отпрыгнул в сторону. У горла Грина замер острый кинжал, жаждущий крови, а за спиной – изящный мужчина с копной рыжих волос. Слова у Фигаро застряли в горле, а слёзы так и навернулись на глаза, и он спешно стёр их рукавом, когда из палаты вышел и обладатель голоса, что так испугал Винстона. Фигаро подобно коту готов был ластиться, ощутив на голове руку в перчатке, что нежно провела по его волосам. – Подумать только, Убийца красавцев заимеет семью, – обречённо вздохнул Винстон, явно смирившись с положением дел. – Твоя вина уже доказана, можешь не утруждаться, – произнёс Банкоран нетерпеливо с чётким осознанием, что сейчас Винстон больше всего желает задеть его за живое. В это время на этаже появились полицейские, и Мараих отошёл от Грина, когда руки того оказались в наручниках. Он очень скоро оказался рядом с сыном, так крепко обняв юношу, что Фигаро едва не задохнулся, всё ещё пребывая в состоянии невесомости от использования своих сил. – Мой ангел перепугался до смерти, – с жалостью и болью произнёс Мараих, всё ещё поглаживая Фигаро по голове и попеременно целуя его в макушку от чувства вины. – Всё-таки нужно было ему рассказать, – недовольно нахмурился Банкоран, провожая взглядом Винстона, что так же ответил ему вниманием, пока не оказался далеко впереди, ведомый по больничному коридору. – Нет, я понимаю, – приврал Фигаро, вдруг подумав, что всё же смог изменить своё настоящее. На родителей он не злился, ведь те действительно были мертвы какое-то время… И пусть они думали, что заставили своего ребёнка поволноваться каких-то два-три часа, на самом деле юноше пришлось пережить несколько мучительных бессонных ночей наедине со свей скорбью. – Самый лучший ребёнок в мире, – Мараих наконец отстранился и поцеловал юношу в лоб, взяв лицо того в ладони, но тут же услышал позади громкий, наполненный недоумением голос: ?Э, а я?!?. Фигаро взглянул за плечо Мараиха, где стоял Паталлиро в обнимку с капельницей. Выглядел он не очень здорово для того, кто лишь притворялся жертвой автокатастрофы: синяки под глазами оттеняли бледный цвет лица, волосы растрепались, а к вене в локте вела трубка, закреплённая пластырем. – А ты – самый невыносимый, – заключил Банкоран, и Паталлиро едва не подавился от возмущения. – Что с тобой? – спросил Фигаро обеспокоенно. – В отличие от твоих предков, мне досталось по полной! Я чуть не умер! Там был такой взрыв, но моё закалённое тело отделалось лишь сотрясением! Мою плоть не разорвать тремя пилами! – активно жестикулируя одной рукой, поведал Паталлиро, и Мараих лишь закатил глаза. – Он так переживал, что не спал два дня и упал в обморок от истощения. Пришлось сделать вид, что он был с нами в машине, – пояснил Банкоран, разбив образ бессмертного дяди, пережившего взрыв как в лучших боевиках. – Как вы узнали, что Тридцать шестой что-то затеял? – спросил Фигаро, скосив глаза на хитро прищуренного Паталлиро, но всё же взглянул на Джека в ожидании. – Паталлиро нашёл в доме Этранж и Тридцать шестого много улик. К тому же очень настаивал на том, что находится не в безопасности. – И этим человеком оказался Винстон Грин? Банкоран замолчал, приобретя чуть удивлённое выражение, и Мараих взглянул на его лицо с интересом, впервые слыша это имя. – Почему Винстон Грин? Откуда ты знаешь его? – спросил Банкоран, и тогда Фигаро понял, что тот не узнал своего бывшего любовника после стольких лет и таких изменений во внешнем виде. Тут юношу приобнял Паталлиро – а точнее привалился к нему, обосновав это тем, что на ногах стоять очень тяжело. Колёсики капельницы скрипнули, как хотел скрипнуть уставший Фигаро. – Я рассказал, – гордо объявил король. – Ты бы так про чужие долги забывал, как лица своих любовников. Хотя их по пальцам не пересчитаешь… – Это твой любовник? – услышал только то, что хотел услышать, Мараих, и Банкоран напрягся. – Когда-то очень давно был… Но я не знал, что это он – он изменился… Мараих, опусти нож. – Он же женат на Этранж, – напомнил Фигаро, и только это смогло успокоить отца. – И правда, – протянул Мараих, задумавшись. – К слову, судя по тому, что он тут говорил, его явно не интересует трон Малинеры… – Он звучал так, будто предпочёл бы посадить туда Фигаро, – согласился Банкоран, и Паталлиро, тихо смеясь, опустился на стоящую в коридоре кровать. Семья Банкоранов-Джушенфе обернулась к нему недоумённо, и король вальяжно раскинулся на своём лежбище. – Ему правда не нужен трон. Ему нужен, – он выдержал драматическую паузу, и, зная, что его слушают с особым вниманием, наклонил капельницу так, чтобы она указала на адресата, – Фигаро. Названный нахмурился, подняв взгляд куда-то вверх, а затем спохватился и сунул руки в карманы халата, в котором всё ещё находился. Он достал лист бумаги и развернул его, что от взгляда родителей не укрылось. – Именно Винстон запустил проект по клонированию, именно он сделал возможным появление Фигаро, так что и воспитывать его хотел сам. А тут незадача… Ты отобрал у него сначала своё сердце, потом имя, любимое дело и, в конце концов, долгожданного ребёнка! – Я дал ему другое имя и позволил ему жить другой жизнью, – заступился за себя Банкоран, хотя именно этот пункт был самым безобидным на фоне остальных. – О, да ты дал ему имя в честь пачки сигарет и перевёл его фамилию на английский, – рассмеялся Паталлиро и, похоже, попал в точку, судя по напряжённому лицу Джека. – Он учёный, причём весьма талантливый. Но ты запретил ему светиться в миру, так что он светился в черновой стороне Лондона. Как не дюжего таланта изобретатель, я его понимаю… Естественно он на тебя обозлился и мечтал вернуть хотя бы Фигаро. К сожалению, твой сын не собачка, которую можно подкупить за кость. И если бы вас не стало, а я был бы при смерти, то пришлось бы смириться с тем, что Тридцать шестой и матушка усыновили бы Фигаро. И Винстон получил бы то, чего желал все эти годы. – Если бы у меня отобрали Фигаро, я бы тоже пошёл на что угодно, чтобы его вернуть, – вслух подумал Мараих, немного опечаленный всей этой историей. – Но всё же ему ничего не светит. – Он желал семейной жизни. Похоже, ему действительно нравится моя матушка, и с ней он хотел воспитывать ребёнка своего бывшего любовника с внешностью человека, к которому питал острую неприязнь. Что за мерзости, – Паталлиро высунул язык, выдав короткое ?Бе?. – И что с ним дальше будет? – спросил Фигаро, вдруг ощутив вместо злости сочувствие. Если подумать, Винстон действительно хотел усыновить плод своих экспериментов… Возможно, он мог бы и сбежать с ним из этой лаборатории, когда проект подошёл бы к завершению, лишь бы не дать своему спонсору то, чего тот желал… а желания у него наверняка были не из благих. А может, о тихой семейной жизни Грин начал задумываться лишь недавно, и Фигаро снова задался вопросом: – И почему, если ему так хотелось вернуть меня, он не сделал этого в мои три или четыре года? Когда я был совсем ребёнком, который быстро отходит от впечатлений… – Ну, это надо будет у него спрашивать, – пожал плечами Паталлиро. – Может, несколько лет он вынашивал план, как по-тихому раздобыть Паталлирий для ещё одного проекта, а потом вспомнил, что первый проект ходит рядом и уже оказался успешным? Или, может, у них с матушкой были планы на детей, но она никак не могла дать ему то, чего он хотел? И тогда он вспомнил, что вообще-то у него уже есть ребёнок... Ни у кого не было других предположений, поэтому пришлось молча согласиться и с этим, пока не будет проведён допрос. В итоге использовав все накопленные силы на умозаключения, Паталлиро вернулся в палату, где наслаждался поддерживающей организм капельницей, Банкоран отправился решать все деловые вопросы, а Мараих заботился о документах. В это время Фигаро сидел рядом с дядей, также приводя в порядок свои мысли, тело и душу, и наконец мог высказать все свои вопросы. – Как так получилось, что в не изменённом настоящем вы были в другой больнице, а оказались в этой? – Я выкупил это здание через несколько лет после того, как тут была прикрыта подпольная лаборатория, – объяснил Паталлиро, лёжа на кровати. – И сделал так, чтобы меня определили именно сюда, а не в ту больницу… Иначе как бы я вытащил тебя из того времени? – Кстати, ты миллион раз мог отправиться сюда из прошлого… Но так и таскался со мной в том времени, даже не потрудившись перепроверить все обстоятельства здесь. – Доверяй себе и придёшь к успеху, – король вскинул указательный палец к потолку, и его слова напоминали цитату из какой-то низкосортной книги о личностном росте. Фигаро не стал заострять на этом внимание. – Что ж, ладно… О, мои вещи остались в прошлом. Форма и рюкзак. Я совсем он них забыл. – Да, это мне уже передали, – Паталлиро согнулся, чтобы достать из-под кровати рюкзак, в который небрежно была запихана школьная форма. Фигаро порылся в своих вещах и облегчённо заметил, что всё на месте. – Иногда я забываю, каким невыносимым могу быть… Фигаро усмехнулся и не успел ответить, что Паталлиро настолько же невыносим, насколько внимателен и умён (и это к лучшему – тешить его самолюбие лишний раз чревато) – в палату вошёл Мараих, отчего-то очень довольный. – Паталлиро останется здесь ещё на день, так что можем ехать домой. – На день! – воскликнул Паталлиро, ударив ногами по кровати. – Я умру от скуки! – Ты голоден? Что приготовить на обед? – проигнорировал его Мараих, когда Фигаро подошёл к нему. – Ммм… Луковый суп. – Всего-то? Я думал, ты соскучился за всё это время по моей готовке… – Ты готовишь лучше всех, – улыбнулся Фигаро, и их голоса слышались даже из коридора. – Да и лукоголовые совершенно не умеют готовить луковый суп.