Глава 5 (1/1)

Мараих наивно надеялся отдохнуть, но пролежав полчаса в постели, так и не смог уснуть. Его нервы всё ещё были натянуты и от странной ситуации с Фигаро, и от встречи с Банкораном. Он хотел бы не думать, однако навязчивая мысль так и лезла в голову, рисуя происходящее в гостевой комнате дворца. Если речь шла о Банкоране, сюжет угадывался легко. Что именно вызывало приступ тошноты: представление бывшего в постели с новым возлюбленным или алкоголь – Мараих ещё не понял. Он вышел на балкон, глубоко вдохнув, чтобы успокоиться, и расстегнул пару пуговиц на рабочей рубашке. Ему так и не удалось переодеться, и от униформы становилось некомфортно, будто в чужих объятиях. Когда среди ночной тишины послышался щелчок, Мараих скосил взгляд на соседний балкон. Во дворце было несколько типов гостевых комнат с разной планировкой, и в этот раз Мараиху попалась та, в которой ограждение балкона почти соприкасалось с ограждением соседнего – хватило бы шага, чтобы перейти из одного в другой. И от увиденного Мараиху захотелось не перешагнуть, а спрыгнуть вниз. – Он издевается надо мной? – тихо спросил он у самого себя, сетуя на Паталлиро, распределившего комнаты, и Банкоран с сигаретой во рту глянул на соседа недоумённо. Слабый свет от зажигалки разбавил темноту ненадолго, и в воздухе остался только дым. – Не спится? – Слишком переволновался за Фигаро, – объяснил Мараих, умолчав об ещё одной причине. – Как-то у вас подозрительно тихо. Не увидел бы тебя, ни за что бы не подумал, что вы живёте за стенкой. Или юноши уже не такие энергичные, как прежде? – Он спит с тех пор, как отключился от выпитого, – смущаясь, ответил Банкоран – ему было стыдно за своего любовника, оставившего такое первое впечатление. – Похоже, срок сократился до пары дней, а не недель, – пробормотал Мараих и повернулся спиной к перилам, посмотрев куда-то вверх. – У тебя правда до сих пор никого не было? – Мне впускать в свою жизнь людей сложнее чем тебе. Даже если бывает одиноко, – признался Мараих неловко. Несмотря на текущие отношения с Банкораном, он всё же испытывал к нему доверие. – Тебе стоит попробовать. – У меня слишком большие запросы. К тому же я боюсь обжечься снова – мои старые ожоги ещё не зажили. Банкоран осознавал, что этот камень в его огород, но ничего не мог ответить. И Мараиху не нужен был ответ. – Но иногда всё же хочется… – тут же добавил он и провёл пальцами по шее и оголённым ключицам. И ?хочется? в его фразе касалось отнюдь не отношений, о которых он рассуждал секундой раньше. Они взглянули друг на друга в ожидании. В блестящих от алкоголя глазах Мараиха плескался свет уличных гирлянд; издалека слышалась приглушённая музыка, разбавляющая тишину, и ветер настойчиво уносил её от тёмных комнат. – Не воспринимай всерьёз, – ухмыльнулся Мараих тоскливо, собираясь уйти. Банкоран решительно зажал сигарету губами и подошёл к ограждению поближе. Мараих оглянулся на него непонимающе и не ожидал увидеть бывшего, перелезающего через перила. Тот уже шагнул на соседний балкон, оттолкнулся от своего, чтобы зацепиться, и ненароком выронил сигарету. Яркий огонёк в темноте пролетел три этажа прежде, чем рухнуть на вымощенную камнем тропу под гостевыми комнатами. – Ты с ума сошёл?! – ужаснулся Мараих, подбегая к Банкорану и помогая перелезть через ограждение. Хоть балконы и находились рядом и шага действительно было достаточно, всё же одно неловкое движение – и горе-Ромео пришлось бы собирать с земли. – Тут есть дверь!.. Не успел Мараих договорить, как очутился в крепких объятиях и Банкоран оказался слишком близко для того уровня отношений, на котором они сейчас находились. Однако оттолкнуть его сил не нашлось. И Мараих ни секунды не думал, будто делает что-то неправильно. Ему некогда было думать. Его тело так исстрадалось по прикосновениям, что не давало голове ни шанса на мысли, и Банкоран воспользовался этим – целуя губы и руки, которые потерял. И если кто-то считал, что Мараих перестал привлекать его как раньше, то абсолютно точно был не прав. Может, юноши и казались милее и мягче, но от них не веяло той опытностью и ощущением покоя, уюта и умиротворения, которой обладал более зрелый и знакомый мужчина. От несколько запретной страсти Мараих едва не задохнулся, и осознание, что он выступает не в роли мужа, а в роли любовника, подстёгивало к действиям. И всё-таки с этим человеком Мараих был слишком хорошо знаком, чтобы представлять его случайной связью, а ладони на теле казались настолько родными, будто без них все прошедшие месяцы Мараих проходил голым. Дыхание, движения и голос Банкорана вросли в его жизнь, постепенно становясь и ядом, и противоядием – плохо вместе с ним, плохо порознь. Мараих ощущал себя полностью открытым, изученным и податливым: Банкоран знал и угадывал любые желания, которые могли прийти в его голову. Прикосновения к животу, сильные пальцы на запястьях, поцелуи на плечах и спине – едва ли кто-то ещё успеет так тщательно изучить его... И, если попытается, тоже потратит шестнадцать лет? Теперь этот срок обернулся вечностью. Когда Мараих выключил воду в душе, то услышал тишину: похоже, праздник во дворце закончился, и гости разошлись. Он изумился, взглянув на время в сотовом телефоне – в комнате он оказался ближе к полуночи, а теперь шёл четвёртый час ночи… или утра. Мараих очень надеялся, что Фигаро лёг спать намного раньше и в какой-нибудь дальней комнате – отчего-то перед ним стало стыдно. Он вышел из ванной, даже не причесавшись, отчего высушенные феном волосы торчали во все стороны и завивались куда ни попадя. Халат до конца не запахивался и открывал испещрённую следами прошедшей ночи шею – главную причину недовольства. – Придётся галстук носить, – пожаловался Мараих, рассматривая себя в зеркале. К униформе шёл галстук, но так как в жаркие дни разрешалось его не носить, многие вовсе о нём забывали – похоже, какое-то время придётся выделяться. – Это ненадолго, – пообещал Банкоран подозрительно радостно и не заметил двусмысленности своей фразы, потому не совсем понял негативную реакцию: – Всё равно мог быть сдержаннее. – В следующий раз, – произнёс он, подойдя с сзади, чтобы рассмотреть масштаб проблемы, и встретился с удивлённым взглядом сквозь зеркало. – Следующий раз? Вряд ли, – улыбнулся Мараих немного грустно и отстранился. Ему казалось, что одной фразы должно хватить, чтобы мысль стала ясна, но Банкоран остался в недоумении. – Это всё не было примирением, если ты так думаешь. Я до сих пор считаю, что мы расстались, и решение не поменял. Я не хочу сейчас выяснять отношения – мне нужно будет съездить на работу к восьми, я очень хочу спать. – Для тебя это настолько ничего не значит? – Будь я помоложе, воспринял бы всё как шанс вернуть тебя и наши отношения. Но, Бан, даже сейчас ты изменяешь. Не мне, так своему новому любовнику, – заметил Мараих, будто вылив на Банкорана ушат холодной воды. – Мне уже больше тридцати лет – я не наивный мальчик, который думает, будто мы можем начать сначала и ты исправишься. Я хочу семью – хочу быть супругом моему возлюбленному, а не сожителем. Когда-то я об этом не задумывался, но вот появился Фигаро и каждый день я ждал от тебя этого шага в наших отношениях… И не заметил, как прошло столько лет. И мне неважно было получить штамп в паспорте или какую-то бумажку – я ждал твоего признания. Признания, что мы семья – ничего больше. Но я был то помощником, то любовником, то сожителем. Я только теперь понимаю, что ты слишком дорожишь своим статусом ?Грозы красавцев?, что само слово ?муж? или ?супруг? – это клеймо, которого ты боишься. Даже после шестнадцати лет совместной жизни. Мараих стёр тыльной стороной ладони проступившие слёзы и усмехнулся. – Я же говорил, что не хочу выяснять отношения. Я слишком пьян для этого. – Вы с Фигаро всегда были моей семьёй. – Ты и Фигаро-то боялся принять в свою жизнь, но ему, к счастью, хватило месяца, чтобы заставить тебя передумать. Его ты воспринимаешь как сына и семью. А кто я для тебя? – спросил Мараих упрямо, будто ответ мог заставить его передумать. – Человек, которого я люблю, – уверенно заявил Банкоран. – ?Как постоянного партнёра?, – произнёс Мараих в ответ. ?Постоянный партнёр?, ?супруг? и ?муж? были очень разными словами по своей сути, хотя многие и описывали ими один и тот же статус. Но хоть ?супруг? и звучало более сухо, чем ?муж?, но всё же человек, называемый так, казался роднее и ближе ?постоянного партнёра?. – Ты меня не переубедишь. – Почему ты не говорил мне? – Потому что был глупым маленьким мальчиком, который только и думал о твоих чувствах. Я всё ждал: ?Вот пройдёт ещё немного времени, и он точно всё поймёт?. Думал, наши постоянные ссоры на почве твоих измен посеют в тебе хоть каплю сомнения в твоих действиях. И ты много раз обещал мне больше не изменять, но всё повторялось раз за разом. Я узнавал почти обо всех твоих изменах, но мы ссорились меньше, ты не заметил? Мы сейчас ходим по кругу, я объясняю одно и то же. – Я всегда говорил, что эти случайные связи несерьёзно, и я люблю только тебя. Все эти шестнадцать лет я провёл с тобой не от скуки, а потому что ты мне важен и нужен – будь иначе, мы бы расстались ещё до появления Фигаро. – ?Несерьёзно?... Ты не представляешь, как я устал бояться, что однажды в результате этой ?несерьёзной? связи ты найдёшь юношу, к которому проникнешься своей ?любовью?, и ?важным и нужным? уже станет для тебя он, а не я. – Но при этом ты первым решил расстаться. – Потому что жить здесь и думать, что ты можешь спать с кем угодно, намного спокойнее, чем ждать тебя до утра, пока ты развлекаешься в отеле. Ни ты, ни я больше ничего друг другу не должны – хранить верность и всё такое, что обычно делают люди в отношениях… И, знаешь, ты превосходный любовник – не могу с этим спорить, у тебя большой опыт; но настолько же отвратительным ты был бы супругом – я вдруг понял это... жаль, что только сейчас, – Мараих вновь тяжело вздохнул и аккуратно собрал свою одежду. – Можешь оставаться здесь, если не хочешь составить компанию своему любовнику за стенкой. Я поехал домой. С этими словами он быстро оделся, но умудрился сохранить опрятность. Стрелки на часах показывали половину четвёртого утра, и шум мотоцикла нарушил утреннюю тишину, постепенно удаляясь. Мараих сдерживал слёзы мыслью, что пролил их достаточно за проведённые с Банкораном годы, но при этом чувствовал огонь в груди и боль в глазах. С завидным упрямством они продолжали мусолить тему расставания, и, похоже, никто не желал смириться с этим. Отогнав мотоцикл на стоянку, Мараих домой не попал и уснул прямо в полицейском участке. Он открыл глаза только от похлопывания по плечу – коллега вернулся со смены и удивился, что кто-то в ночь рождества находится на работе. ?Вот это преданность?, – посмеялся тот, наливая себе кофе, и расщедрился на ещё один стаканчик для руководителя. Мараих делиться проблемами не стал и первым делом взглянул на часы. Дождавшись менее раннего часа, он позвонил Фигаро, но разбудил его, даже пытаясь быть осмотрительным. Они договорились, что Мараих после смены отправится домой, до тех пор Фигаро побудет у Паталлиро – всё-таки стоило подержать ногу в покое. К его счастью, вопросов никаких не последовало, и Мараих провёл остаток дня в сонном состоянии и без настроения, сперва написав отчёт, а затем уснув ещё ненадолго – в праздничный день люди бежать в полицию не спешили. Добравшись домой, Мараих уже обнаружил сына, беззаботно валяющегося на диване в гостиной, и тот приподнялся, вглядываясь в уставшее лицо. – Как на работе? – Тихо, как на кладбище, – попытался отшутиться Мараих, но едва ли мог скрыть своё состояние. – Голова болит? – предположил Фигаро, вспомнив, сколько отец выпил на празднике, и тот кивнул несколько раз, найдя отличную причину недомоганию. Фигаро осторожно наблюдал, как Мараих принимает таблетку, идёт в ванную, поднимается к себе в комнату, вновь возвращается в гостиную уже в домашней одежде, садится на кресло, подпирает голову рукой и закрывает глаза. Проведя несколько минут в тишине под звуки телевизора, Фигаро ненароком заметил красные следы на шее отца и, уже приобретя подростковое мышление, смутился своей догадке. Он решил поговорить хоть о чём-нибудь, чтобы разрушить странно неловкую атмосферу. – Так ты пойдёшь на свидание с доктором? – спросил он будто между прочим, и Мараих непонимающе взглянул на сына. – Он звонил уже пару раз на домашний, поздравил тебя с рождеством. – Я просил его не звонить домой, – Мараих потёр переносицу двумя пальцами. – Он смешно шутит. Почему ты не хочешь с ним пообщаться? Вы же почти ровесники, вам наверняка есть о чём поговорить. – Почему мне кажется, будто мне пятнадцать и отец пытается заставить меня сходить на свидание с одноклассницей? – Ну не переводи тему. Вы же уже гуляли вместе, тебе совсем не понравилось? – С его остроумием и общительностью у него таких как я полгорода, – предположил Мараих, и Фигаро стало очень обидно: для него отец был одним единственным на миллиард, но продолжительные отношения с Дон Жуаном явно посеяли в Мараихе сомнения насчёт личной уникальности. И если сейчас сказать: ?Тогда попробуй стать лучшим среди них?, – звучать фраза будет как насмешка, ведь ?лучшим? означает попытку сравнить. Мараих уже попытался ?стать лучшим?, но вот единственным стать не смог. – Ты уникальный! – Фигаро подскочил и упал на подлокотник кресла, хватая Мараиха обеими руками. – Не думай, будто ты ему не подходишь! Думай, как бы он был тебя достоин! Потому что тебя надо заслужить. Мараих рассмеялся мотивирующему порыву. За всю жизнь ему ни разу не приходилось думать, достоин ли кто-то его – он просто отдавался чувствам по обстоятельствам, не раздумывая, что может причинить себе вред. Когда Фигаро перестал прижиматься так сильно, Мараих смог выдохнуть. – Хорошо, теперь я только так и буду думать. И едва они смогли комфортно уместиться на одном кресле, как их побеспокоил дверной звонок. Обоим очень хотелось провести вечер без чужих визитов, особенно после выматывающих событий накануне, но свет в доме горел и прятаться от гостей не было смысла. – Я открою, – вызвался Фигаро, вскакивая с места. – Как твоя нога? – побеспокоился Мараих, выпрямившись. – Уже почти не болит, тем более у меня бинт – я не беспомощный, правда, – махнул рукой Фигаро и действительно довольно резво добрался до двери. Но через пару мгновений вернулся обратно, жестом показывая, что нужен Мараих. Тот же поднялся неохотно, раздражённый тем, что кому-то пришло в голову беспокоить их семью праздничным вечером. Однако, выйдя в коридор, Мараих увидел человека, которого меньше всего хотел видеть после прошедшей ночи и выяснения отношений. – Зачем ты пришёл? Мы же всё обсудили, – шепнул Мараих, спиной чувствуя, что Фигаро выглядывает из-за угла. – Я понял тебя, – ответил Банкоран спокойно. – Раз понял, тогда к чему эти вечерние походы? Твой ненаглядный наверняка не в восторге, что ты так часто пересекаешься с бывшим. – Он улетел во Францию ещё днём. Мы расстались, – объяснил Банкоран, отведя взгляд, и Мараих поубавил пыл. За шестнадцать лет человек может поменять свои предпочтения, и если раньше милая наивность казалась привлекательной, то с течением времени она становится обузой. Тем более если привык быть с человеком особого склада, под которого уже не нужно подстраиваться. Пара недель действительно превратилась в пару дней, а из них – в сутки. Агенту МИ-6 на высокой должности было важно не только то, как он себя подаёт в обществе, но и как воспринимают его спутников другие люди. И толпу не волнует причина плохого поведения – испорченное впечатление никакими оправданиями не сгладить. Маленький француз вышел за рамки дозволенного, хотя поначалу показал себя с хорошей стороны. – Что ж, к этому всё и шло. Правда, Паталлиро давал вам ещё целый месяц. – Это всё было ошибкой. Я думал над тем, что ты сказал мне вчера… сегодня, и я действительно был не прав всё это время. Мараих, ты единственный человек, которого я люблю и хочу видеть рядом с собой. Не как сожителя, и не как постоянного партнёра. Мараих недоумённо смотрел Банкорану в глаза, всё ещё не понимая, как можно сохранять это упорство после всех сказанных слов. Но не успел он ничего ответить, как ощутил прикосновение к левой руке. – Мараих, – вновь позвал его Банкоран, но Мараих уже не смотрел на него, а смотрел на свою руку так, будто это была чужая рука, – станешь моим мужем? И едва его слуха достигли эти слова, едва на безымянном пальце оказалось холодное золотое кольцо, комната поплыла и свет померк – он лишился всех чувств и, закатив глаза, чуть не растянулся прямо у порога. – Мараих! – подхватив обмякшее тело, ненароком выкрикнул Банкоран, и Фигаро выскочил из своего укрытия. – Папа! – тот добрался в два прыжка даже с больной ногой. – Есть нашатырь или уксус? – спросил Банкоран, перехватив Мараиха под коленями и бестактно пройдя в ботинках по коридору к гостиной. Фигаро тут же побежал на кухню, поняв суть вопроса. Мараих пришёл в себя уже на диване, щурясь от света и растеряно глядя на лица, нависшие над ним. Затем он что-то вспомнил и поднял свою руку, отчего тень упала на его лицо, а золото в свете лампы заблестело. Пока отец молча разглядывал кольцо, Фигаро вздохнул с облегчением и рухнул на кресло. – Мне надо подумать, – пробормотал Мараих, неотрывно разглядывая свою руку. Банкоран расположился рядом, уже желая узнать ответ, и выпытывающе смотрел на эмоционального возлюбленного. Фигаро выглядел весьма растеряно: только что они разговаривали о потенциальных отношениях, только что Фигаро сетовал на Банкорана и испорченную его потугами самооценку Мараиха, как тот заявился с кольцом и предложением стать супругами. Был ли этот жест направлен для удовлетворения только Мараиха? И не мучает ли это решение самого Джека? Не станет ли он через пару дней жалеть, что повесил на себя оковы супружества? – Ты просто пытаешься меня купить? – вторя его мыслям, спросил Мараих и сел. Его голова после обморока снова начала работать, и полезли в неё почти те же предположения, которыми обеспокоился Фигаро. Мараих вдруг принялся снимать кольцо с пальца, когда Банкоран положил ладонь на его руку. – Хоть раз я пытался купить тебя чем-то? – слегка обижено заметил тот и, увидев, что Мараих остановился, стянул левую перчатку. На его безымянном пальце так же блестело кольцо, только размер его был подобран лучше, чем у Мараиха – всё-таки выбрать подходящее не получилось, пусть украшение не казалось слишком большим и не было маленьким. От увиденного Мараих вновь почувствовал головокружение и поскорее лёг обратно, чтобы вновь не упасть без чувств. – Мараих! – обеспокоенно воскликнул Банкоран, Фигаро подорвался, но их помощь не потребовалась. – Я в сознании. В комнате повисло гнетущее молчание – только телевизор не позволял услышать тиканье часов. Мараих лежал, положив руку на глаза, будто прячась от всех и мучаясь тяжёлыми мыслями. – Мне правда надо подумать. После всего, что случилось… – Понимаю, – только и мог произнести Банкоран, и, несмотря на уверенный вид, Фигаро видел и буквально чувствовал, как отцу хотелось услышать беспрекословное ?Да!?. Но Мараих не бросился ему на шею, радостно визжа. Возможно, произойди всё до переезда, такая реакция не заставила бы себя ждать… Но Мараих очень многое переосмыслил за прошедшие полгода разлуки и, даже до сих пор испытывая любовь и привязанность, не мог так просто сделать выбор. – Завтра в девять самолёт. Если ты согласен, я буду ждать вас в аэропорту. Мараих пролежал в том же положении ещё очень долго – до глубокой ночи. Следующая смена на работе начиналась только через день, и он мог себе позволить мучаться до утра. И как бы Фигаро ни пытался его отправить в комнату, Мараих так и не сдвинулся с места, изредка поглядывая на кольцо, а затем вновь закрывая глаза. Когда время приближалось к часу, а фильм по телевизору закончился, Фигаро решил пойти спать, бросив затею вытащить отца из раздумий. Следующим утром Фигаро спустился вниз ближе к восьми – не совсем выспавшийся, но ужасно заинтригованный решением Мараиха. Тот же уже не спал или ещё не спал, но оказался одет к выходу и допивал кофе на кухне. – Ты вчера поздно лёг, поспи ещё, – предложил Мараих с улыбкой. Его глаза немного опухли, но в целом вид был не усталый. Возможно, он всё же немного поспал. – Что ты решил? – решив не ходить вокруг да около, спросил Фигаро, и отец неловко отвёл взгляд. – Возможно, моё решение покажется тебе диким… Решение, о котором рассказал Мараих, осталось не совсем понятным для Фигаро, но если оно было таким же взвешенным, как и решение уехать из Лондона, то в будущем вызвало бы меньше волнения, чем спонтанное. Другой вопрос, устроит ли оно Банкорана. Фигаро, заинтересованный реакцией, навязался отцу, и вместе они поспешили в аэропорт к назначенному времени. Когда Банкоран их увидел, то лицо его мгновенно приобрело мягкость, однако скоро он заметил, что чемоданов у пришедших нет. – Таков твой ответ, – произнёс он смиренно, когда Мараих приблизился к нему, и уже приготовился принимать кольцо обратно, но оно всё ещё находилось на месте. – Я согласен, – улыбнулся Мараих, удивив ответом Банкорана, и тут же уточнил: – Но мы остаёмся здесь. Понятнее ответ не стал. Фигаро, стоя чуть поодаль, заинтересованно наблюдал за происходящим. – И как это понимать? – Я долго думал и понял, что наша с тобой жизнь – это встречи по вечерам, утрам и в твои редкие выходные. Я до сих пор люблю тебя и уже смирился с тем, что ты не можешь не искать одноразовые развлечения на стороне – кольцо на пальце тебя не остановит. Всё равно ты спишь с этими легкодоступными юношами, не снимая перчатки – они даже не догадаются о нём. А находясь рядом, я в любом случае узнаю, где и с кем ты провёл время. Поэтому мне на ум пришло единственное правильное решение – мы с Фигаро остаёмся здесь и будем ждать тебя на праздники и выходные… Или даже если ты просто захочешь нас увидеть, или если появятся дела на Малинере. Не исключая звонки и общение по интернету, когда тебе будет удобно отвлекаться, конечно же. Так, по крайней мере, я не буду ждать тебя до глубокой ночи, гадая где ты. И буду рад увидеть тебя, когда бы ты ни приехал. Банкоран от объяснения выглядел донельзя растерянным. Описанный Мараихом план очень походил на ?свободные отношения?, и хотя Банкорану, как любителю случайных связей, такой тип отношений (ещё и на расстоянии) казался привлекательным, в его голову навязчиво лезла мысль: ?Если я могу спать с кем захочу… то и Мараих может?? Это обстоятельство очень ранило его собственническое сердце. – Тогда и ты… – Я вряд ли смогу быть с кем-то кроме тебя. Ты слишком отравил меня собой, чтобы позволить открыться кому-то ещё. Как и я слишком глубоко проник в твою жизнь. Никто и никогда не сможет полюбить тебя так же сильно, как люблю тебя я. Никто и никогда не проживёт с тобой столько же, сколько мы прожили. Наверное, это уже проклятие, – объяснил Мараих и вдруг как ни в чём не бывало добавил: – О, и если ты захочешь, мы сами можем иногда к тебе приезжать. – И Фигаро с этим согласен? – спросил Банкоран, глянув на сына, и тот пожал плечами. – Ну, это ваше дело. Если вас устраивает, что я могу сказать? – Я даже не представляю, как это будет выглядеть, – признался Банкоран, всё ещё испытывая неуверенность от предложенного типа отношений. – Поживём – увидим, – только и ответил Мараих, а затем махнул рукой Фигаро. – И кстати, чуть не забыл. Тот, поймав сигнал, встрепенулся и снял с плеча рюкзак, из которого быстро что-то достал и подбежал к родителям. – С днём рождения! Пусть немного запоздало, – улыбнулся Мараих, подойдя ближе. Банкоран одной рукой приобнял его, второй же взял протянутую рамку с фотографией, которую уже видел на тумбе в новом доме Мараиха и Фигаро: на ней были изображены оба хозяина в новых формах – Мараих в полицейской, а Фигаро – в школьной; вместе они выглядели весьма счастливо, сидя рядом с мотоциклом на ограждении у моря. Фигаро так же прильнул к отцу, поддерживая поздравления. – Все фотостудии ещё закрыты, так что ни купить рамку, ни распечатать новую фотографию не получилось. Но для себя мы ещё успеем сделать копию, так что решили отдать эту тебе. – Спасибо. Прощание очень затягивалось, потому, обговорив ещё несколько важных вопросов, Банкоран поспешил на рейс. Фигаро давно не видел, чтобы родители целовались при нём, отчего даже смутился, отведя взгляд. Но он был вполне доволен тем, как всё обошлось, пусть даже Банкоран не особенно поверил в идею отношений на расстоянии. Хоть знатоки людских чувств и говорят, что любимых нужно держать рядом, но они явно не встречали ещё такой губительной любви, какую видел Фигаро... Отравить друг друга собой так, чтобы в будущем быть не то вместе, не то порознь – его родители, похоже, не подозревали, какой овладели силой. Вместе с Мараихом Фигаро простоял около аэропорта, пока нужный самолёт не поднялся в воздух. И кажется, ждать новой встречи им придётся недолго.