V. Белая смерть (1/1)

Люди умирают?— это нормально. С этим давно все смирились: у жизни есть логическое завершение?— и это смерть; но когда оно наступает внезапно общество зачастую отказывается его принять: начинаются поиски виноватых, а после и наказания для них же, они ищут убийц и устраивают публичные казни, убийцы становятся мишенью для общественного возмездия,?— и все потому что это страшно. Умирать страшно, а знать, что твоя жизнь может оборваться в любой момент?— страшно в двойне.?Мистер Шнайдер, что Вы можете сказать о белой смерти? Каковы прогнозы?..?Её нельзя диагностировать. Смерть нельзя диагностировать до её наступления. Кира такой циник. Она будет копится в организме до той поры, пока тот не сломается, не переломится под ней, она будет осаждаться в органах и тканях, те будут становиться всё покорнее и покорнее, доживая своё…—?Какая же глупость эта покорность.…До момента, когда они?— дряхлые и обезображенные течением времени?— не смирятся со своей предопределённой кончиной. Уверуют так же как и их хозяева: с них довольно. Сыты по горло. Своё отбыли. На большее не способны.Молодняк мрёт как мухи, тоже касается и стариков?— такие уязвимые: не способные сдерживать подступивший страх, а тот подобно яду распространяется по телу, захватывает сознание, крошит кости… Все умрут, но когда?— это вопрос времени.—?И желания.Единственные, кто имеет явное преимущество в этой неравной борьбе за выживание?— это психопаты, но и то под вопросом. Кира не имел достаточно материала для опытов, а тот что был приходилось расходовать с умом, отчего чистота эксперимента терялась: он терял вкус и запах… как пакетик с чаем, что заваривается уже который раз. Сперва ты отчетливо чувствуешь и вкус, и запах?— яркий, насыщенный, сочный.Каблуки звонко стучали по кафелю, а люди в белых халатах, то и дело носились с бумагами, перебегая из одной комнаты в другую и обратно?— и так по кругу. Раз за разом будто бы совершая ритуал, боясь оторваться хоть на минутку: мысль уйдёт, а если мысль уйдёт она может и не вернуться; ускользнувшая идея, предположение, заключение, к которому зачастую далеко не самыми кратчайшими путями приходит человеческий разум?— это трагедия для фанатиков, коими были абсолютное большинство ученых, некогда радушно замкнутое такими же фанатиками, у власти стоящими.—?Апчхи! —?Это было наигранно, но этого было достаточно, чтобы остановить исправно движущийся механизм: взгляды начали блуждать по помещению, напряжение воцарилось в воздухе, казалось зажги кто-нибудь здесь спичку?— и всё взлетит на воздух без промедления (а ведь это только минус первый).Сигнализация не сработала, значит разгерметизация быть не должно.Кира стоял, опершись на блеклую стену и наблюдал за тем, как сонные мухи (ещё бы! Они спят по четыре часа в сутки) искали источник звука, т.е. его. Что ж, за оперативность в предотвращении возможной катастрофы верхнему этажу можно смело ставить ноль… из ста.—?Господин Камигами. —?Девушка учтиво поклонилась, ожидая ответной реакции.—?Нори. —?Он смотрит на неё сверху вниз, лениво и незаинтересованно, даже несколько пренебрежительно, почти поморщившись.—?Следуйте за мной. —?Дежурным голосом осведомляет шатенка выпрямляясь: она знает чего от неё хотят, хоть с первого взгляда и не скажешь?— больно уж зелено выглядит. И всё же… шустрая девчонка: вроде только-только тут была, а уже у дверей ведущих на другой этаж.—?ТС-08? —?Спрашивает она, оказавшись на минус девятом, не сбавляя шагу.Девятый… Девятый?— последний и на нём ужасно холодно: по ощущениям одна большая морозильная камера. Давненько он здесь не был. Вид пленяет: глаза разбегаются, а в груди хаос из чувств?— это его идея фикс. Хочется запрокинуть голову и залиться гортанным смехом?— как же хорошо, как же блаженно, как же тепло.—?Господин Камигами?—?Четырнадцатый. —?Выплевывает он, отвечая на предыдущий вопрос. Они резко сворачивают в соседний коридор и идут до тех пор, пока не упираются в стеклянную стену?— это камера смерти, но её узникам никто об этом не скажет. Нечего травмировать душу по просту.Холодно.Здесь невыносимо холодно, а он ступает по Коциту опять, завораживая ангела Бога?— тот аплодирует стоя. Люди тоже ходят по воде: лёд?— всё та же вода. Вот только не каждый об этом вспоминает, вернее даже не так: не каждый имеет наглость воззриться.Иисус тоже лгал, Иуда всего лишь внимал.Искариот заглядывал в глаза святого, пытаясь узреть хоть грамм тепла?— но нет. Он шёл за ним и сердце чувствовало, впитывало эту фальшь, даже если учитель его зла не хотел: несознательно пристрастил он к яду дитя. Святые простят всё, простят и тем же тебя они изуродуют. Они убьют тебя тихо, без звука сами об этом даже не подозревая, а потом будут шептать о том, как им жаль.Им не жаль.Они предали тебя, так же как ты предал их.В этом мире предавал каждый.Он ухмыляется, стоя на середине озера искупления. Ледяная гладь плавится под ногами, а он с вызовом глядит в глаза ангела, отвергнутого создателем. И ему хочется спросить: какого это быть клейменным скотиной, Люцифер?Мороз хватает за нос, оставляя на нем красные пятна. В воздухе гуляет запах азота. Шаги бьются эхом о стены. Кира подходит к стеклу, дабы рассмотреть поближе того, кто будет принесён в жертву… ему. Мужчина средних лет бесцельно расхаживает из стороны в сторону. Кира щурится, пытаясь подметить каждую мелочь в его состоянии, а тот подходит к стеклу и свесив голову набок разглядывает его.Какая милая зверушка.…и вкус, и аромат?— яркий, насыщенный.Подопытного бьёт озноб, лицо покрывается потом, он учащённо дышит, зрачки бегаю из стороны в сторону?— он уже не видит исследователя стоящего перед ним за стеклом: он метается. Его охватывает тревога. По коже бегают мурашки. Он вертит головой с опаской глядя то на потолок, то на стены, то на пол, совершенно не понимая где находится. В горле пересохло. Он идёт на середину своей комнатки и подняв голову вверх кричит. Кричит на взрыд. Слов не разобрать. Глаза выпучены до невозможности. Он кричит. Каждый его мускул. Каждая косточка. Замолкает на мгновение и срывается с места, опрокидывает предметы мебели. Замирает?— кричит. Срывается с места?— замолкает, пытается разбить свою голову.—?Усмирить.Кира ухмыляется, а глаза горят.…но чаша опусташается и хочется ещё?— приходится заливать кипятком второй раз. Вода блеклая, с едва уловимым запахом и вкусом.—?Подопытный номер сто двадцать пять сдирает с себя кожу, кусает губы до крови. —?Нори зачитывает информацию из карты. —?Хочет закричать, но не может: голосовые связки повреждены. В особенно яркие вспышки грызёт собственные руки, следы укусов можно наблюдать по всему телу.За стеклом человек в смирительной рубашке, покачивается из стороны в сторону, сидя на столе.…и снова.—?Номер сто двадцать пять. Бесцельно метается по комнатке. Явные признаки тревоги. Вполне вероятно слышит голоса или же имеет по крайней мере слуховые галлюцинации.…и так до тех пор, пока он не становится бесполезен.—?Номер сто двадцать пять. Время смерти три двадцать два. Смерть наступила в следствие удушья, вызванного спазмом гортани.На столе лежит исхудавший человек, порядком полысевший и… побелевший. Кожа-мрамор. На теле узоры из кровоподтёков, местами виднеются шрамы от укусов. Глаза выпучены. На лице застыл страх.?Каковы симптомы??Излишняя бледность и округлившиеся глаза?— всего лишь. Правда в том, что у каждого они свои, у каждого своя смерть и она смотрит на мир глазами жертвы, так же внимает ему, так же учится, порою даже смеётся вместе с ней, та же старуху и не замечает. До поры, до времени, до часа, когда та выйдет из зеркал глади?— и хозяина охватит он. Страх. Белый страх.Каждый ощущает его по-своему… и он не исключение. Он тоже в какой-то мере слаб и тоже чего-то боится. Конкретно в данном случае он переживает за Ягами. Отрицать уже бесполезно: он привязался к мальчишке… иначе позволил бы он собою манипулировать? Стал бы потакать его желаниям? Наврядли. Мышцы напряжены, сердечная даже несколько подергивается?— от этого не по себе. Мерзкое ощущение. Он закусывает губу дабы отвлечься, вводить антибиотик слишком часто?— вызывать привыкание?— дерьмо идея. Приходится давить и без того задавленные эмоции.—?Что? Ломка, дружок? —?Рюук никогда не изменит своей привычке появляться в самое ненужное время, то и дело доводя своего сына до состояния ?шерсть дыбом?.—?Иди нахуй. —?Кира цедит сквозь зубы, не подбирая слов: плевать он хотел на учтивости.Да. Ломка, а как же. Уже и колодец образовался на левой руке.Рюук заходится смехом, до коликов в животе: таки довёл до белого колени?— это доставляет.—?Миса заболела. —?Объявляет мужчина отсмеявшись без каких-либо эмоций.—?Грипп? И где только она умудрилась его подцепить. —?Выплевывает Кира на одном дыхании, продолжая покачиваться из стороны в сторону на кресле?— это успокаивает.—?Ценю твоё чувство юмора. —?Разворачивая шоколадную конфету, сетовал папаша. —?Рэм хочет чтобы ты её осмотрел.—?Хорошая шутка. Тётушка Рэм меня на дух не переносит. —?Сухо до безвкусия.—?Это не шутка, старуха с ума сходит, того гляди в петлю полезет.—?Хотел бы я на это посмотреть.—?Даже не интересно?Кира прикрывает глаза, что так пекут от проклятого обилия освещения и изрекает:—?Нет.Рюук заходится смехом: ему нравится это. Это безумие. Это правда без мишуры: людям плевать на людей.—?Армония начал тянуть ногу.—?Того гляди протянет ноги.—?Ну протянула ноги.—?Неожиданно.—?Рэм мучается с сердцем, хотя раннее подобного за ней не водилось.Тишина.—?Нужны деньги на…—?Денег нет.Рюук смеётся и изрекает самодовольно:—?Я воспитал дьявола. —?Кира ухмыляется, ведь ?дьявол??— это комплимент. Между ними тишина, мягкая, тягучая и тёплая. Они?— безумцы, что смеются над жизнью и смертью, сын весь ушёл в отца и плевать на те кровные узы. На что им кровь, когда та льётся рекою кругом?Стук в дверь прервёт их идиллию. На пороге изнеможённая женщина, в которой не узнать бизнесвумен Рэм: кожа посерела, под глазами мешки, исхудала слишком?— такое чувство, что побывала в одной постели с Мором. Тот не убил, нет, отпустил, но метки свои на теле оставил, наврядли они когда-либо сойдут.—?Кира. —?Пауза. Она ей необходима: наступать себе на горло тяжко, а именно это она намеревалась сделать. Просить помощи?— это удар о землю, у Ками?— вонзить нож в собственную глотку. —?Не думала, что доживу до этого дня. —?Она подбирает слова: хочется смягчить своё падение. —?Прошу. Спаси её. —?Кира молчит, безэмоционально взирая на тётушку, а та добавляет, видя полное отсутствие интереса:?— Я сделаю всё, что угодно в замен.Предложение интересное, вопрос лишь в том, чего желать: спасти Мису занятие хлопотное, её шансы на выживание в текущих условиях не то, чтобы минимальны, но значительно меньше, чем у той же отбывшей свой срок на земле Ну: больно уж эмоциональная она девушка. Оставлять желание на будущее?— чушь: плату взымают сразу, в ином же случае рискуешь оказаться без оплаты. Рэм долго таким темпом не протянет, она уже одной ногой в могиле, здесь некого уверовать в ином.Боги тоже смертны.Боги особенно смертны.Ухмылка озаряет лицо, под нею привычный хищный оскал замер. Заледенел.***Как только появились первые жертвы белой смерти Эл буквально оттанцовивал: он был прав! Он был прав! Он всё видел! Он предвидел это! Люди просто так не умирают!Вероятно, именно поэтому он вызвался возглавить поиски козла отпущения с таким энтузиазмом. (Он даже уже приметил этого козла.)?Я, детектив Эл, заявляю: это геноцид и ответственные за него понесут наказание. Я вам обещаю?.С его умение обещать, он бы хорошо прижился в политике, но вот беда… он ещё и как последний придурок держится за данное слово: душа видите ли требует подвигов и признания, а синяки под глазами и испорченная осанка?— пустяковая плата за них. В этом они всё же с Ягами похожи: положить голову за величие?— пустяк. Возможно, оттого детектива так и тянет к этому ?лучшему школьнику Японии?, хотя раннее Эла на школьников не тянуло. Если уж на то пошло, до Ягами его тянуло только на сладкое. Возможно, оттого во снах он то и дело видит строчки из дела, вперемешку с их посиделками за обедом, а на языке перекатывается шариком из свинца имя Ягами.***С момента начала таинственной пандемии Ягами то и дело бросало, то в жар, то в холод от осознания своей причастности к чуду. Сомнения рвали на части юношу и всё, что ему оставалось?— вспоминать глаза цвета бронзы и твердить о том, что всё это во благо. Это во благо человечества. Мир изменится. Обязательно изменится и в нем будут жить только добрые и порядочные люди… остальные же просто вымрут. Не хорошо, да, но порою приходится идти на жертвы.Мечтатель.Сердце жжётся, будто бы там, внутри, бес разводит адское пламя. Он сглатывает: больно… больно… Больно! До крика. До момента, когда он вновь видит эти глаза?— в груди его дыра. Она унесёт боль. И боль, и радость, и хворь. Его глаза холодные и пустые. Он спускается к ужину, на матери нет живого места, она вот-вот упадёт от изнеможения, сестра?— аналогично, но он будто бы не видит, отец тоже будто бы не видит. До момента, когда в их квартиру вваливается наряд полиции, тогда у него глаза прям на лоб лезут от негодования.—?Мацуда, что это такое?! —?Он вскакивает из-за стола, обращаясь к подчиненному.—?Простите, шеф! —?Пищит тот невинно. За выбитую дверь можно и извиниться, да. Внутрь вваливаются люди в санитарных костюмах. Стоит ли упоминать, что мать от этого зрелища потеряла сознание?—?Мама! —?Он кричит не от переживаний, нет, ему просто нужно привлечь внимание, потому что в ином случае господа стражи порядка так и будут играть в гляделки, не отяжеляя себя происходящим вокруг.—?Ягами Лайт, Вы задержаны в подозрении о совершении преступления особой тяжести. —?Объявляет один из санитаров. —?Прошу проследовать за мной.Душа ушла в пятки. Благо на лице это никак не отразилось, вот только сердце до боли сжалось. Ягами шокирован происходящим, не меньше своего отца, что перейдя на крик восклицает о незаконности происходящего сейчас и здесь, в его доме. Дайте Соитиро ружьё и он перестреляет здесь всех к чертовой матери, без зазрения совести, но ружья нет, оттого ли всё, что остаётся Ягами старшему?— кричать и метать молнии глазами. Его подчинённых бьёт крупная дрожь: им ещё с ним работать. Они сомневаются о верности своего решения преклонить колено пред иностранцем и дело даже не в патриотизме?— просто у господина Ягами аура убийственная.Дети всегда превосходят своих родителей.—?Шеф, не нервничайте… —?шепчет Айзава успокаивая себя. Это просьба не позаботиться о себе, нет: это просьба не травмировать окружающих, в каком-то смысле это тихое покаяние. Соитиро скрипит зубами, но тираду свою прекращает, оседая на кухонном стуле.В воздухе ток?— и он бьёт по нервам, а люди в помещении, казалось, боятся пошевельнуться. Одного движения хватит дабы разрушить только-только установившееся шаткое равновесие двух сторон.***—?Ягами Лайт, где Вы были в пятницу тринадцатого в промежутке с трёх и до восьми вечера? —?Эл не признается, нет, но ему чертовски неуютно и в тоже время неимоверно нравится вести этот допрос?— это его услада?— взирать на гордого зверя, чья лапа кровит в капкане.Он сидит вместе с группой поддержки расследования и озвучивает свои вопросы в микрофон, Ягами же сидит в полнейшем одиночестве и глядит в стену напротив. Его глаза молчат, будто бы он и не слышит, и дело даже не в уверенности в своей безнаказанности?— таковой не водилось; дело в том, что один робкий вздох значит смерть. И пока другие размеренно дышат полной грудью он давится, давится?— задыхается, боясь сделать вдох.?Они ничего не докажут?. —?Правда, ведь ситуация доведена до абсурда: в геноциде обвинён школьник,?— но когда это мешало людям? Людей абсурдом уж давно не смутить, но Лайт успокаивает себя, по крайней мере пытается?— и ему это удаётся.Сатурация падает, он практически не шевелится?— и это завораживает: это?— идеальный человек. Эл прикусывает подушечку большого пальца, чувствуя как губы щиплет жажда большего.Мёртвый человек?— идеальный человек.Эл восхищается этой бледностью и сам к тому же стремится: забыть о том, что в этом мире есть вообще-то воздух. Его кожа тоже синеет?— он чувствует это родство. Их связь?— одно сплошное самоубийство. Нет, даже не так: их жизнь?— самоубийство.Но жизнь… жить хочется: Ягами хоть и отрицает это, но он готов цепляться за неё забыв обо всём?— поэтому он вдыхает, с сожалением, отвращением к себе, сдавленно и неуверенно, боясь быть наказанным?— он оступается. Глупо, импульсивно, по-детски?— и это расстраивает Лоулайта: он разочарован, пускай он и получил повод поместить птицу в клетку… но это только с одной стороны, с другой же?— он торжествует: он продержался дольше.В этот раз.Будет ещё.Лоулайт закрывает глаза на эту оплошность: он хочет видеть эту птицу в небе. Нет, никакого удовольствия побеждать в неравных условиях и он теплится мыслью, что условия в их игре будут равны, забывая о том, что равенство?— всего лишь абстракция.Всё же они такие утописты, а утопия… их утопия?— дистопия, прекрасная исхудавшая дама, истощённая до неприличия, но всё так же шагающая походкой королевы, за которой чёрной похоронной вуалью тянется величие, обвиваясь петлей вокруг шеи.Шарф из твоих вен вьётся петлёю круг шеи?— твои губы тоже синеют.***Идёт время, люди гибнут, но этим уже никого не удивишь: общество смирилось, адаптировалось к недугу. Если удел человека?— задыхаться, давя свой страх, то так тому и быть.?Люди должны переступать через себя, должны бороться?.Именно поэтому несмотря на общеизвестный феномен уважения сыскивает тот, кто задыхается, но не подаёт виду, тот чья кожа посинела, чьи губы охладели, в попытки сдержать жадное желание коснуться хоть крупицы чувств, тот, кто в объятиях святого порока сплетает свои пальцы с асфиксией.?Отсутствие воздуха меня не смущает?. —?Сказали бы они, но говорят нынче иначе:—?У тебя всё в порядке?—?Да, конечно.Даже не задумываясь о том, чего стоит каждый их приступ удушья: тело не вечно, а сердце особенно?— и спазмы ему не на пользу?— износится быстро.Каждый спазм, каждое удушье отдаётся ноющей раной, словно там, в груди, живет ядовитый паук, раз за разом вонзающий свои клыки в ещё живые ткани, яд распространяется быстро?— и жжется. Жжется. А жертва глупо, наивно, пытается забыть о боли, продолжая общепринятое самоубийство. Которое в свою очередь оставляет по себе пепел, пепел что винят в самоубийстве: голову вскружил бедолаге. Пепел всему виной.Курица или яйцо?Дистония или стресс?И не то, и не другое.Кто вам сказал, что курица непременно принесёт яйцо? Кто? Общепринятое представление о происходящем кругом? Кто вам сказал, что из яйца на свет появится цыплёнок? Кто? Кто уверил вас?Задумайтесь, что будет, если из яйца выйдет змея? Аспид, истинный аспид?— привычного вопроса не станет?— а ведь это лишь один из возможных исходов: их больше, намного больше как и у яйца, так и у курицы; и этот исход уже разрывает этот замкнутый круг: в голове селится недоумение и вопросы, вопросы.?Был ли круг замкнут??Были заперты двери твоей клетки? Или ты даже не удосуживался поднять на них свой взгляд? Уверяя себя в том, что необременен действом: в клетке нет ничего страшного. Все сидят в клетках?— и я посижу: так ведь безопаснее.?Белая Смерть меня не достанет?.Какого же изумление выступает на лице узников, когда она проводит обход своих палат. Они встречаются с ней глазами?— и им страшно: они видят своё отражение, видят, как умирают. Она их не касается, не заносит косу?— у неё её нет. Она безоружна. Она всего лишь навсего блуждает коридорами, любопытно разглядывая лица людей, что задыхаются узрев её. Когда им умереть решают они сами, пусть и не подозревают об этом. Смерть только смотрит на то, как люди убивают себя, молча, не говоря ни слова, а после в их причине смерти такие же люди указывают всё что угодно, но не человеческую глупость. Люди умирают по своей глупости, по своей слепости, по своей лже-вере?— и это считается нормальным в мире, где Бог?— убийца.Их Бог самый настоящий убийца: он создал эту ложь?— и та чумой разошлась по миру.Белая, чёрная, черно-белая… а есть ли у неё цвет?Каков цвет твоей чумы?