Первая. (1/1)
Капля набирается на кончике крана, набухает пару секунд. Падает. Разбивается о жестяной корпус раковины глухой кляксой.Сломанное к сломанному.
Вторая капля спешит за своей безумной подругой. Спешит прожить свою короткую жизнь в секунду и разбиться, коснувшись мечты.А если недоломанное? Что с этим делать? Возможно ли починить, или лучше выбросить следом? И кто это решает? Чьи руки вершат суд?Мой брат, победоносно шествовавший навстречу всем своим врагам… сломался. Согнулся деревянной куклой пополам, вывернул шею, треснул по корпусу. И это не его слабость, просто врагов было много. Его окружили и сломали. Быстро. Так быстро, что я так и не успел его понять до конца. Его методов, его решений, его мыслей. Не смог разгадать его игру, понять – где он настоящий, а где всего лишь маска. И самое главное – я не успел для себя решить, любить его или ненавидеть, простить или проклинать. Он был моей семьёй, моим любимым братом. Он был тем, кто отдал приказ убить моего природного бойца. Он был тем, кто сказал Соби любить и защищать меня. Он был тем, кто его же у меня и забрал. Но до самого последнего мига он не переставал повторять: для тебя, Рицка, ради тебя.Велением судьбы две капли смогли сцепиться, полетели одна за другой. Рядом и близко. И умерли почти сразу, почти вместе.Умирая, он потянул за собой бойца. И мог бы забрать обоих, но взял только одного. И мне тогда очень хотелось не видеть, не верить, потому что вместо чёрных над его мертвенно-бледным лицом возвышались пшеничные пряди. Они щекотали его губы кисточками, промоченными в крови и слезах. В его. В своих. Боец виновато смотрел на нас обоих, как всегда извинялся, корил себя за всё. Но сжималплечи своей настоящей жертвы, кровоточил его именем, умирал за ним. Медленно тух и тлел, как мотылёк, опаливший крылья. Ломался следом. А мне не хватало сил дышать, не хватало веры ни в себя, ни в жизнь. Я только лил слёзы и не мог оторвать взгляда от их тел. И не знаю, что было больнее. То, что они оба ушли, то, что ушёл Сеймей, или то, что Соби ушёл следом.
Перезвон капель, а затем несколько секунд передышки. Тишина, и новая капля не торопится расти к своей мечте. Может, она догадывается,что там нет ничего, кроме смерти.Ты ушёл, Соби, так ни разу и повернувшись ко мне. Я смотрел в твою спину и молил, молил… Нам не дали времени, чтобы разобраться и всё понять. Я так никогда и не узнаю, была ли в твоей заученной губами фразе ?Я тебя люблю, Рицка? хоть капля правды. Кажется, ты начал открывать мне душу, но Сеймей повелительно захлопнул её обратно. Или ты сам это сделал, когда вернулся Сеймей. Я не знаю, не знаю… Никогда не смогу узнать. Может, всего лишь приказ, всего лишь идеальное его исполнение, как и всё в тебе. И твои слова любви не мне, не ко мне, а к твоей безупречной жертве, ради которой ты так старался. Ради которой жил. Ради которой умер.
Сломанную куклу мастер крутит в руках, печально вздыхает и лёгким замахом отправляет в мусор. Быстро. Просто. А что делать с этой? С чуть-чуть недоломанной.Со мной. Что делать со мной?Надо мной собралась толпа любопытных, тянущих руки ко всему, что плохо лежит. Меня посадили в банку, как лабораторную крысу, и изучали, долго и изнурительно. Каждый день разными способами. Но я разочаровал их, так сказали их искривлённые лица: недостаточно силён как жертва, недостаточно развит как человек. Я плох, хуже некуда, второсортный материал для опытов какой-то сумасшедшей женщины с видом девочки и замашками дьяволицы. Какой-то мужчина в очках коротким кивком поставил на мне ?крест?. И я уже смирился над занесённым надо мной скальпелем, когда кто-то переиначил следующий ход.Очередная капля воды сорвалась вниз, но звук её смерти перекрыл грохот входной двери. Послышались звонкие голоса, прерываемые смехом. Шелест одежды, удары ботинок и туфель о пол.И вот он кто-то.
Вот он ты.
Ещё один, недоломанный призрак этой жизни. Ещё одно чуть-чуть, о котором судьба, кажется, немного забыла, или напротив, которого решила отложить до лучших времён. Ты вальяжно скользишь по коридору своей квартиры, переговариваясь с кем-то, хихикая. Ты пьян, как это часто бывает. Развязен и весел. Распахиваешь дверь кухни, на которой я привычно сижу по вечерам, потягивая чай чашку за чашкой. - Привет, малыш, - ты улыбаешься и одаряешь меня ароматом алкоголя, рассыпаешься уверенной улыбкой. Лезешь в шкаф за стаканами, снова будешь пить всю ночь. Оглядываюсь в коридор через дверной проём и вижу женщину. С ней. Симпатичная, но старше тебя, румяная от хмеля, держится за стенку, словно вот-вот упадёт. Случайно видит меня и дергается назад. Стыдно? Не думаю, он, скорее всего, уже наплёл тебе что-нибудь про младшего брата или племянника, может, даже сына, не важно. Ты всё это забудешь под аккомпанемент его лести, за вторым бокалом коньяка, и будешь выть под ним, скрести ногтями стены, словно одержимая демоном. Одержимая им. - Рицка, - ты падаешь на колени передо мной, от тебя разит, я отодвигаюсь. Смеёшься, но продолжаешь, - ты ужинал? - Да. - Уроки сделал? - Да. - Гулять ходил? - Нет, - совсем на секунду меняешься в лице, неодобрительно морщишь лоб. Я замечаю в твоём аромате запах улицы, а ещё сигаретного дыма. Вздыхаешь. Какой уже раз за время нашего знакомства. - Я же сказал тебе, - хватаешь двумя пальцами меня за подбородок. Ты пьян и не рассчитываешь силы, больно. – Какой ты упрямый мальчишка, мне поводок на шею привязать и выгуливать тебя, как собачку? - Не утруждайся, - я вырываю лицо из твоей руки, - тебя ждут.Вижу, как лицо просветляется, словно лампочка загорается над головой. Ну конечно, ты уже и забыл, что пришёл не один. Смешно и немного приятно. Приятно, что на секунду хотя бы кто-то в этой жизни забывается ради меня. Щёлкаешь меня по носу. Ауч! Улыбаешься и подмигиваешь, уходя из кухни. Да, я знаю, что это значит. ?Не плачь, малыш?.
?Не плачь, малыш?.Откуда он знает, что я буду плакать? Откуда у него на лице такое выражение всезнайки. Как у Сеймея в своё время. Ах, ну конечно, как я мог забыть, они ведь так похожи. Сеймей. И его природный боец. Он знает обо мне ровно столько, сколько знал брат, и даже чуть больше. Долгие годы моего одиночества, когда я считал брата погибшим, Нисей следил за мной. ?Опекал?, как выразился Сеймей однажды. Эта опека меня напугала тогда, но сейчас она дала возможность исключить множество ненужных и неловких мелочей, возникающих между двумя малознакомыми людьми, живущими в одной квартире.
Ну да, я живу в его квартире. Ровно с того дня, как он выкрал меня из лап безумных лаборантов, закинул на плечо и вынес на свет божий. Не имею ни малейшего понятия, зачем ему это понадобилось. До сих пор. Даже если спрашиваю, он жмёт плечами и улыбается, как деревенская простушка. Лукавит, я знаю. Школа Сеймея на лицо. Хотя, может, наоборот. Нисей порой кажется мне куда более виртуозным артистом, чем мой брат. От заурядности к совершенству, от бесшабашности к ответственности, от задорного смеха к полной концентрации, от прямой искренности к дьявольской лжи, он переключается с образа на образ так легко и пластично, что едва успеваешь замечать изменения. Странный. Непредсказуемый. Уверенный. Но тоже надломленный до основания.Сеймей не пожелал забрать его жизнь с собой. Разорвал связь за миг до конца. Бросил. Зачем? Для кого?
?Для тебя, Рицка, ради тебя?.Смешно и страшно. Сколько уже? Почти полгода. Полгода, как умер брат. Полгода, как умерла моя прошлая жизнь.Полгода, как я живу в квартире Нисея. В другом городе, с другим именем, хожу в другую школу, улыбаюсь другим друзьям.Всё другое, и мир во мне. И я тоже другой.Сломанный, но не до конца. Совсем чуть-чуть. В свои 14-ть.