eleven: winter fair (1/1)

***В окна номера придорожного мотеля вливается рассеянный свет, на лучах которого видны повисшие в воздухе пылинки. Звон мобильного телефона прорезает пространство, заставляя без пяти минут спящего в кровати парня начать шариться рукой по прикроватной тумбочке на предмет двух вещей: очков с черной пластмассовой оправой и, собственно, самого телефона. — Да... — Эллиотт трет заспанное и мятое лицо свободной рукой, а второй прижимает сотовый к уху, сняв блок на экране. Собственный голос все еще хрипит после сна, мысли спросонья формируются адекватно не сразу. "Эл, ты где?" — Рокси говорит вполне бодро и отчетливо, а еще, кажется, она находится где-то в шумной толпе, из-за чего ей приходится повышать голос.Первая мысль — ответить прямо. Он в номере мотеля. Спит. А затем память начинает возвращаться фрагментами, и Шистад практически приходит в ужас от сознания, что вчера пообещал встретиться с ребятами на местной зимней ярмарке в девять утра. Там будет много людей, скупающихся перед Рождеством. Возможно, это хоть немного поднимет дух предстоящих праздников... — Я-я-я... — растягивает ответ, невнятно бубня себе под нос. — Я уже в пути, — ага, или все еще дрыхнет, только, вот, зенки продирает."Хорошо, мы ждем тебя".Черт. Эллиотт роняет тяжкий вздох, когда Рокси вешает трубку, и телефон сам выпадает из руки Шистада, которая начинает искалываться миллионами иголочек из-за отека после сна, залежал. Эллиотт слабо кряхтит от весьма неприятных ощущений, надевая очки на переносицу, а несколькими секундами позже он опускает взгляд на дисплей своего телефона, удивленно вскидывая бровь от времени, светящемся на экране. 09:23. Сколько?! 09:23? Эллиотт должен был проснуться максимум в восемь, встать и начать что-то делать. Разоспался как-то, хотя будильник стоял на шесть вообще. Видимо, последние дни выдались слишком утомительными, что даже будильник не мог пробудить ото сна. Шистад подавляет зевок, взъерошивая светлые волосы. Попытка встать с кровати на ноги оказывается слишком внезапной и резкой, отчего у него немного закружилась голова. Мурашками вдоль хребта пробегается дрожь, она колет острые лопатки. В номере холодно, несмотря на то, что батарея топит. В одиночку согревать воздух в комнате трудно, прошлой ночью Эллиотт едва ли смог уснуть, мучаясь от того, что элементарно не мог согреться. Долбаный холод. Когда уже наступит долбаная жара? Спешно натянув поверх белой футболки свитер, парень принимается натягивать на себя джинсы, сыпля себе под нос всевозможные проклятия. Спешка приводит его к тому, что он "находит" мизинцем ножку стула, подавляя крик от боли коротко брошенным "блять". Проспал.Долбанулся со всей дури пальцем об стул.Словом, утро выдается шедевральным.В животе воют киты, а мини-холодильник, стоявший у стенки неподалеку от входной двери, как на зло оказывается пуст. Эллиотт скребется короткими ногтями по собственному животу, ощущая урчание, и тут же решает отвлечь себя от мыслей о паре-тройке сэндвичей, которые сейчас, кстати, были бы очень уместны, мыслью о ярмарке. Веселье. — Ты любишь веселье, Эллиотт.А, вот, выражение лица у него всегда такое, словно это слово просто на хрен вычеркнуто из его словаря. От завязывания шнурков на ботинках его отвлекает телефонный звонок, на который Шистад отвечает нервно и сразу, даже не посмотрев на имя того, от кого у него входящий вызов:— Я же сказал, что я в пути, Рокси, — раздраженно процеживает сквозь зубы, решив, что это вызов от Грин.А по ту сторону трубки слышится лишь что-то, сильно напоминающее скрип снега. Словно кто-то идет. Ничего больше. Нет, еще вой ветра. Ни шума толпы на ярмарке, ни голоса Рокси и цоканья О’Брайена с его коронным закатом глаз. Ни даже голоса Эрин.— Рокси? — он переспрашивает, называя девушку по имени, а после отнимает телефон от уха, принимаясь рассматривать телефонный номер.Который не высветился.Который не внесен в записную книгу.Звонок от "Неизвестного".— Рокси, это ты? — а в ответ лишь скрип снега. Отчетливый и громкий. А еще вой. Такой пронзительный-пронзительный, что где-то внутри холодеет. — Кто это? Почему-то все внутренности словно стягиваются в один маленький ком, а под ребрами зарождается абсолютно неприятное чувство неопределенности и... Накатившего волнами страха. — Кто звонит? Скрип снега.— М-мама?Ветер воет, рвет глотку в крике.Мама. Почему он подумал о ней? Наверное, потому, что первая вещь, ассоциирующаяся у него со страхом, — это собственная мать? Это собственный дом, в который Эллиотт поклялся не возвращаться? Это собственные родители, которые учили быть шелковым и послушным? Это то, чего Эллиотт на самом деле боится? Поэтому он решил учиться в университете Аляски, подальше от ненавистного Техаса? Слишком много дерьма произошло в Техасе. С ним. С Рокси. Этого боится Эллиотт? Собственной семьи, которая спускала с него шкуру за любой проступок? А Рокси не знает, нет. Они близкие друзья, но есть вещи, которые Шистад никому не рассказывает, потому что попросту не может. А родители — это как раз одна из тех самых тем. Ребенком он мечтал жить в доме Шона Фрейзера, в доме своего лучшего друга. А сейчас он ненавидит себя даже за одну мысль об этом. Друзья не поступают так с друзьями. То, что произошло год и три месяца назад все еще кровоточит где-то в груди, все еще вспарывает не затянувшиеся до конца раны. — Мама, это ты? Эллиотт прислушивается к чьему-то тихому и едва различимому шепоту, прорезавшемуся сквозь характерные завывания ветра. Шепот постепенно начинает разлиться отчетливее и становиться громче, уже переливаясь в полноценный голос. Голос, знакомая хрипота которого прошивает Шистада насквозь. Голос, от которого все внутри напрягается, от которого мурашит нереально. Голос, от которого Эллиотт просто не может сделать вдох и выдох.— Мама?Знакомый голос женщины по телефону разговаривает на неизвестном Шистаду языке, причем не просто разговаривает, она будто... Она поет какую-то старую-старую песню, слова которой Эллиотту не разобрать. Его мать не говорит ни на каком языке, кроме английского. И уж тем более — она точно никогда не поет. Эллиотт вешает трубку, отключая телефон полностью. Сердце в груди стучит так, словно сейчас к чертям вырвется наружу, выломав клетку хрупких костей и прорвав кожу. Он дышит часто, рвано и громко, запуская тонкие пальцы в спутанные светлые волосы. Что за?... Что, блять, за хрень только что произошла?Крыша едет, не иначе.Мать Эллиотта говорит только по-английски, несмотря на то, что ее муж швед. Мать Эллиотта не поет, ей вообще медведь на ухо наступил. Камилла Шистад никогда не звонит с неизвестного номера. Она практически никогда, собственно, и не звонит. Но голос в трубке был определенно ее...— Та-а-ак, — Эллиотт роняет вздох, направляясь в ванную. Толкает рукой двери и тут же включает свет. Сняв очки и положив их на поверхность умывальника рядом с зубной щеткой, парень крутит кран, подставляя ладони под тонкую струйку холодной воды. Слишком холодная, обжигающая, до дрожи. Вода смывает с лица остатки сна и недоумения после звонка, неприятно касаясь кожи. Эллиотт умывает лицо, напрягаясь, а после упирается мокрыми ладонями в бортики умывальника, поднимая взгляд на свое отображение в небольшом зеркале. — Так, успокойся, — говорит сам себе, ощущая, как стекающие по лицу холодные капельки воды собираются в уголках рта, режут глазницы, капают с кончика носа на вязанный свитер. — Они не должны видеть тебя таким. Рокси не должна. Тебе нужно успокоиться, Эллиотт. Это просто была галлюцинация. Такое бывает от недосыпа, вспомни, сколько дури тебе мерещилось, когда ты не спал из-за экзаменов, — Шистад касается своих щек пальцами, немного оттягивая их вниз, отчего оттягиваются и глазницы. Смотрит себе в глаза, прям в эти серо-голубые радужки. — Тебе просто нужен отдых, — шлепает себя по щеке для пущего эффекта прихода в самого себя. — Кто-то просто решил тебя разыграть.Ее голосом. Голосом, от которого волосинки на руках становятся дыбом.Эллиотт спешно вытирает лицо полотенцем, надевая очки на переносицу. Покинув ванную и погасив свет, он снимает с ржавого крючка на стене свое пальто, накидывая его на спину. Он забирает со столика ключ от номера, когда взгляд внезапно цепляет стекло окна. Эллиотт хмурится, слегка приоткрывая губы и отклоняя голову влево, словно хочет посмотреть на все под иным углом, словно убеждается, что ему это не кажется.Не кажется.На замерзшем и покрывшемся узорчатой корочкой льда окне виднеются следы нескольких пар детских ладошек.***Солнца нет, оно спряталось за сталью грязно-ватных облаков. Снежные хлопья не падают наземь, сегодня даже как такового ветра нет. Я жмурюсь от яркого света, раздражающего глаза, и сжимаю в руках кружку еще теплого горячего шоколада, сидя в маленьком кафе и выглядывая из окна. Сегодня официальный выходной, все люди, живущие в Атабаске, собрались здесь, на этой площади, вдоль которой стоят около сотни различных маленьких магазинчиков, в которых можно приобрести буквально все: от яблочного и апельсинового глинтвейна и шоколадных брауни, до живых срубленных елок, сосен и пихт, рождественских украшений и самих подарков. Мои родители тоже здесь, хотя мысленно они где-то в другом месте. Мелани нравились такие зимние ярмарки. Она любила кататься на коньках с остальными детьми и кушать яблоки в карамели и кокосовой стружке. Она любила зиму. "Зима" и забрала ее у меня. Отвожу взгляд от окна, переведя его на Рокси и Эрин. Они сидят напротив, о чем-то разговаривают. Одна подносит к губам мятный чай, делая глоток, а другая только крепче сжимает в ладонях капучино, грея об него пальцы. Роксана теребит кулончик в виде снежинки на тонкой серебряной цепочке, а Эрин перекидывает копну темных волос на одно плечо. Такие разные. Такие вообще не похожие друг на друга. Милая, светлая и отзывчивая Эрин. Колючая, холодная, но не лишенная полностью всех чувств Рокси. Стоять на улице в ожидании Эллиотта было невыносимо, потому Эрин предложила отогреться немного здесь. Я заказал себе горячий шоколад, который любила Мелани...— Где твоего друга носит, Рокси? Сразу видно, почему они ладят друг с другом. Оба непунктуальные в край. — Я пыталась ему дозвониться пять минут назад, но у него, похоже сел мобильник, — Грин пожимает плечами, бросая на меня короткий взгляд.— Он здесь, — Эрин кивает в сторону двери кафе, на пороге которого появляется Эллиотт. Шистад рассеянно рассматривает присутствующих в помещении, потирая затылок. Сбитый с толку взгляд серо-голубых глаз из-под очков наконец находит нас среди всех остальных, и парень принимается направляться к нам, глядя куда-то в пол, себе под ноги. Настроения нет, его и не было особо, а глядя на то, каким потерянным и несобранным к нам подходит друг Грин, то вообще охота впасть в депрессию. — Эл, ты в порядке? — об этом должна была спросить Рокси, но Эрин ее опережает. — Да-а-а, — тянет парень, проходясь кончиком языка по уголку рта и рассматривая пол, словно на нем валяются куски уверенности в собственном голосе и просто собранности. — В полном, — он наконец смиряет нас поочередно взглядом, поднимая голову.— Что-то случилось? — Нет, — ответ короткий, но вполне убедительный. — Простите, что заставил вас ждать.— Пустяки. — Будешь какао? Или, может, чай? — Новак и Грин как-то с легкостью принимают его спешный ответ, силясь тут же сменить тему разговора, чтобы как-то разбавить повисшую атмосферу мрачности. Я же не свожу с Шистада прищуренный взгляд, пытаясь понять. А ведь что-то таки случилось, не так ли? Эллиотт думает, я что-то скрываю... Что ж, не у одного него есть способность видеть людей насквозь. — Да, пожалуй.Шистад зачастую не сильно многословен, а сегодня его молчание просто валит наповал. Заказав себе черничный маффин и кофе, парень устало опускается на деревянную скамью рядом со мной. — Расскажите еще раз, что вы видели в доме Уильяма Блу, — Эрин складывает руки на груди, откидываясь на спинку скамьи. — Что именно вы видели там?— Нам не удалось поговорить с самим Уильямом, — роняю тяжкий вздох, отстукивая ритм пальцем по поверхности стола, а затем поворачиваю голову к Эллиотту, который снимает с маффина бумажную обертку и откусывает до неприличия большой кусок, едва ли помещающийся у него во рту. Излишний шум действует мне на нервы. — Мы были у него в комнате, видели его рисунки, его записи, которые занимали целые тетради. — Кажется, он видел "Ледяного монстра" в лицо, он рисовал его, — молвит Грин.— Он назвал его иначе, — вновь перевожу взгляд на Шистада, который начинает громко пить кофе, явно надеясь меня взбесить.Издевается? — Он назвал его "Холодом".Эллиотт издает смешок, едва ли не поперхнувшись глотком кофе. Вскидываю бровь, ожидая его объяснений.— По-твоему, это смешно? — процеживаю сквозь зубы, мысленно испепеляя Шистада. — Он еще бы его "Морозком" назвал, пф.— Кем? — переспрашивает Эрин.— "Морозком". Персонаж славянской мифологии. М-мифология?— При чем тут?.. — возмущенно задаю вопрос, но не заканчиваю его.(Писалось под: Coph`antae Tryr–Revert)Вопрос так и "умирает" на моих губах, когда я на мгновение отвожу взгляд на вид за окном и цепляю боковым зрением знакомые пшеничные волосы и вплетенные в них ленточки. Я физически чувствую, как мое тело тяжелеет, как перекрывается доступ кислорода к легким, а его остаток испаряется, отчего создается ощущение, словно в грудную клетку заливают бетон. Я чувствую, как неприятно колет где-то под лунками ногтей, как подрагивают у меня ресницы и дрожат губы. И четырехкамерное замирает. Ее красный болоньевый комбинезон ярко выделяется среди одежды прохожих на улице. Полосатый гольф с горловиной всегда был на нее велик, его рукава практически прикрывают ее тоненькие, как веточки, пальчики. Она стоит там, за окном, лицом ко мне. И смотрит прямо в глаза. И на этот раз мне не кажется.Она здесь.Она стоит там, на улице, за окном.Смотрит на меня.Бледная-бледная, фарфоровая. Два хвостика, перевязанных голубыми ленточками. Красный комбинезон и гольф в полоску.Все те же ботиночки.Она здесь.И на этот раз я ее вижу.— М-Мелани... — шепот ее имени слетает с моих уст. — Мелани?Рокси и Эрин поднимают на меня встревоженный взгляд, а я смотрю на нее, растягивающую уголки губ в улыбке. — Дилан? — я уже не понимаю, кто из троих ребят зовет меня по имени.Рокси? Ничего не знающая Рокси?Эллиотт? Что-то подозревающий Шистад?Или Эрин? Новак, которая знает и сохраняет секрет, как я ее и просил?— Дилан!Резко поднимаюсь из-за стола, спешным шагом направляясь к выходу.— Дилан, постой!— Мелани...Толкаю двери кафе руками, ощущая, как холодный воздух обжигает кожу. А дальше все как в замедленной съемке. Я поворачиваю голову вправо, встретившись взглядом с Мелани. На этот раз уже не через стекло. На этот раз это происходит в живую. Она стоит там, метрах в пяти от меня, точно такая же, какой я ее помню в день ее исчезновения. Моя Мелани. Моя малышка Мел. Девочка разворачивается и принимается убегать от меня, стоит мне сделать один шаг к ней. Почему она убегает от меня? Подошвы моих ботинок начинают отрываться от земли, приземляясь обратно. Медленно. Все так медленно... Это как в одном из снов. Ты начинаешь бежать, убегая от кого-то, но ты бегаешь слишком медленно, чтобы выбраться. Осязание ко мне возвращается в тот момент, когда я врезаюсь плечом в какого-то мужчину, едва не сбивая его с ног. Все слишком громкое: голоса людей, их смех, рождественская музыка. Я дышу рвано и часто, от холодного воздуха пересыхает в горле, а легкие будто корочкой льда покрываются. Я слышу голос Эрин где-то за своей спиной, после чего Рокси вновь зовет меня по имени. — Мелани!— Дилан!Людей слишком много, мне приходится нескольких расталкивать руками, чтобы успеть за ней. Как бы я ни старался бежать, Мелани все равно оказывается впереди меня. Она останавливается всего на секунду, чтобы оглянуться. — Дилан! Подожди!Все внутри падает куда-то в пятки, когда я узнаю нотки смеха, звенящие в ушах. Это ее смех. Смех Мелани. — Мелани! — от сухости в горле мне больно кричать. — Мелани!Пробираться сквозь толпу становится все тяжелее и тяжелее, тем более, что в следующий момент я теряю девочку из виду. Оглядываюсь по сторонам, запуская длинные пальцы себе в волосы. Мне не показалось, что она была здесь. Мне не показалось, что я видел ее, что слышал ее смех. Я не сумасшедший. — Ди-лан... — это ее голос. Ее голос, называющий меня по имени, тянущий мое имя по слогам.— Мелани? — я ухожу влево, к дороге, через которую находится лес. — Дилан, догони меня, — ее холодный шепот пробуждает во мне тысячи воспоминаний, впивающиеся в память острыми осколками. Мелани любила играть в прятки и догонялки. Я всегда поддавался ей, а она просила меня играть честно. — Догони меня, — ее смех что-то ломает во мне. Она всегда смеялась, когда я кружил ее в воздухе. Так же легко, так же непринужденно. Замечаю ее красный комбинезон по ту сторону дороги, у начала леса. Мелани уводит меня. Она хочет, чтобы я пошел за ней, но зачем? Она хочет мне что-то показать? — Мел...— Дилан!Я не видел ее практически год. Все думали, что она умерла, они не нашли ее тело. Ее считали мертвой, родители даже похоронили пустой гроб несколько месяцев назад. Никто не верил в то, что она все еще жива. Что она все еще здесь. Моя... Моя Мелани. Год прошел, а она не изменилась, не выросла... Где она была все это время? Где она была, что все поверили в то, что ее больше нет? На дороге меня едва ли не сбивает машина, потому я чудом не падаю на асфальт, кое-как удержав равновесие. — Дилан! — О’Брайен! — Мелани...Она принимается убегать, прятаться за деревьями, продолжая заманивать меня в лес. Мои ноги тонут в сугробах, бежать по снегу задача не из легких. Я вижу, как тоненькие пальчики моей сестры обхватывают ствол широкой сосны, из-за которой она выглядывает, как тогда, когда мы играли с ней в прятки. Ее ботиночки оставляют на снегу следы, что еще раз доказывает, что она здесь, что мне все это не кажется. — Мелани! Она заводит меня в лес все глубже и глубже, потому я стараюсь примерно прикинуть, куда она меня ведет. Но впереди, за лесом, больше ничего нет, только лишь горы, да озеро Атабаска...— Мелани!***Рокси чувствует, как в боку у нее колет. Морозный воздух сдавливает горло, а уголки глаз слезятся от холодного ветра, бьющего в лицо. Здесь в лесу холоднее, и ветер гуляет. Наверное, это из-за того, что озеро рядом. Грин еще раз напрягает голосовые связки, выкрикивая имя Дилана, чья красная в полоску куртка ярко выделяется среди сплошной белоснежной массы. За кем он бежит? Кто такая Мелани? Рокси заставляет себя продвигаться дальше, игнорируя ноющую боль под ребрами.— Дилан!— Эрин, кто такая Мелани? — резко спрашивает Грин.— Я не... — Новак запинается. Она обещала, что не расскажет. Она обещала Дилану. — Я... Я не могу рассказать, я обещала Дилану, — вид у девушки потерянный, она обескуражена и сбита с толку.— Эрин, если ты знаешь, ты обязана нам рассказать! — не выдерживает Эллиотт. — Как мы можем сейчас помочь Дилану, если даже не знаем, о чем идет речь? Скажи нам и позволь помочь ему!— Это... Это его сестра, Мелани...— Сестра? — переспрашивает Рокси.— Она пропала почти год назад. Дилан не рассказывал Рокси о ней. Грин даже и не подозревала о том, что у Дилана может быть брат или сестра. Нет, ну, теоретически она у него могла быть... Почти год как пропала? Как и все остальные дети? Тогда это объясняет желание Дилана разобраться во всем том, что происходит. Но почему он молчал о том, что у него есть сестра? То есть, была... То есть...— Дилан.***Задержи дыхание и запомни ощущение воздуха в легких.И обещай держать его до тех пор,пока тебе есть, зачем жить.(Писалось под: Jean-Pierre Ta?eb–Running After My Fate)Холодно. Мне так холодно, я так замерз. Мелани пытается меня вымотать, лишить меня всех сил. Она заходит все глубже и глубже в лес, а через крупные столбы сосновых деревьев я уже могу видеть скованное льдом озеро Атабаска. Мне практически нечем дышать, каждый вдох отзывается болью где-то в грудной клетке. Воздух слишком морозный, он обволакивает горло глазурованной прослойкой льда. Я разгребаю ветки заснеженных кустов руками, наплевав на то, что их шипы до крови царапают кожу моих ладоней, и оказываюсь на открытой местности перед самим озером и высокими горами, оставляя подлесок за спиной. Резко торможу на каменистом берегу, наблюдая за тем, как Мелани стоит метрах в тридцати от меня, переминаясь с ноги на ногу на льду озера Атабаска. Ее пшеничные волосы развеваются на ветру, как и голубые ленточки в ее волосах. Девочка стоит спокойно, даже не трясясь от холода. Холод уже часть ее. Весь этот год. Все считали ее мертвой. Все думали, что ее кто-то похитил и убил просто потому, что хотелось. Все думали, что в лесу ее растерзал медведь, или она утонула. Все думали, что... Мои родители устроили похороны... А я всегда знал, что она жива, я знал, верил и чувствовал. Ну, ничего. Я... Я верну Мелани домой. Я верну ее родителям и себе. И все мы снова станем прежней семьей. Все будет хорошо. Она стоит там, совсем одна, но не похоже, чтобы ей было страшно. Мелани просто смотрит на меня, как-то холодно, как-то не так, как прежде. — Мелани, — я выставляю перед собой руку, чтобы показать, что ей нечего меня бояться. — Мел, это я, Дилан, — делаю аккуратный шаг вперед, боясь, что девочка снова начнет убегать. Но она по-прежнему стоит на льду, не двигаясь. — Все будет хорошо, малышка, все будет хорошо, — делаю еще один шаг вперед, внимательно наблюдая за девочкой. Стоит. Не шевелится. А если я сделаю еще один шаг? Ты будешь стоять, Мелани? Ты не станешь больше от меня убегать? — Я тебя нашел и догнал, как ты и просила, — все еще выставляю перед собой руку, наверное, уже для того, чтобы самому убедиться, что ни я ее, ни она меня не боится. Ставлю ступню на поверхность льда, сковавшего озеро, и поверхность подо мной издает характерный треск. Аккуратнее, блять. Это тебе не асфальт. — Мелани... — не оборачиваюсь, когда слышу голос Эрин за спиной. Эллиотт умный, он не позволит Грин и Новак зайти на лед. А мне нужно. Мне нужно добраться до Мелани. — Не бойся, малышка, — делаю еще один аккуратный, но спешный шаг к сестре. Она все еще стоит на месте, лишь заводит руки за спину и начинает смеяться. А лед под моими ногами оказывается не настолько прочным, как казалось сначала. Он медленно покрывается паутиной трещин, издавая хруст. Не дышу. Мое сердце выламывает грудину, устраивая боксерский поединок с остальными органами. — Мелани? — почему она молчит? Почему не скажет хоть что-нибудь? Она переводит взгляд с меня на Эллиотта, Эрин и Рокси, стоявших на берегу. Шистад предпринимает попытку ступить на лед, но под тяжестью тела на синей поверхности образуется лишь еще одна белая трещина. У Рокси дрожит голос, когда она просит меня вернуться, когда просит Мелани не позволять мне идти за ней. Она ее видит? Они все тоже видят ее? Она все-таки здесь... — Мел, — еще один шаг — и она ко мне все ближе. — Мелани?.. — Я прищуриваюсь, немного отклоняя голову влево, когда замечаю, что ее взгляд отливает непривычно яркой синевой. Мелани протягивает ко мне одну руку — тонкую-тонкую и бледную, как сам снег. Нас разделяют каких-то жалких десять шагов и целый год неизвестности. Год, за который столько всего изменилось... я изменился, родители изменились. Изменилась Мел. Еще один шаг к ней позволяет мне понять, насколько сильно она далека от той Мелани, которую я знал. — Мелани... — это уже слетает шепотом, на изломе, с надрывом, из последних сил. Она смотрит на меня снизу вверх, прикасаясь к моей руке кончиками своих пальцев. Такая... Такая холодная. Она вся источает холод. И что-то в ее взгляде такое... Она смотрит на меня не так, как будто беспокоится за меня. Ее взгляд лишен всего. Он холодный, со скованными синим льдом радужками глаз. Мелани опускает руку, пятясь от меня на шаг, словно знает, что лед уже не выдерживает вес. Малейшее мое движение становится критической точкой, пределом всего. Лед трескается окончательно.Я проваливаюсь, уходя с головой под воду. Я ощущаю, как холод окутывает мое тело, мой разум и мое сердце. В эту секунду я едва ли успеваю набрать воздух в легкие, задержав дыхание.Задержи его так, как будто тебе есть, за что бороться, за что жить.Я слышу крик Эрин, закрывающей от ужаса рот обеими руками. Я слышу протяжное "нет" Роксаны, а Эллиотт плюет на то, что лед на озере еще слабый, и начинает кое-как проделывать ко мне путь. Я вижу, как Мелани все отдаляется от меня, заходя на озеро все дальше и дальше. — Дилан!Но в этот момент я наконец понимаю самое главное: девочка, которая завела меня в лес, которая разговаривает и смеется, как моя сестра, девочка, которая завела меня в ловушку, уже не была Мелани. Моя сестра умерла. Почти год назад. Отныне Мелани одна из Них. Холодно, мокро и темно. Мне так холодно. Так холодно...***Задержи воздух до тех пор, пока можешь.Одежда вымокает до нитки в мгновение ока, ледяная вода сковывает каждую клеточку тела, отчего тяжело пошевелиться. Нужно заставлять сердце биться. Нужно не позволить телу оцепенеть от мгновенного шока. Дилан открывает глаза, видя перед собой лишь рассеянную темноту и блеклый свет, проникающий в воду сквозь слой льда. Из-подо дна озера пробиваются водоросли, а само дно темное, непроглядное, как сама тьма. Он касается кончиками пальцев прозрачной замерзшей поверхности, пытаясь нащупать пробитую дыру, через которую он провалился и упал в воду. От холода у него начинает замедляться пульс, Дилан выдыхает из легких немного воздуха, отчего несколько пузырьков вырываются из его рта. Он бьет кулаком по поверхности льда, но вода слишком тормозит его движения и забирает основную часть приложенной к удару силы. Дилан мычит, повторяя попытку нащупать пальцами прорубь, но тщетно, его немного унесло течение. От недостатка кислорода начинает жечь легкие и горло. От холода в теле ноют мышцы, постепенно немея. Он практически не ощущает ног. Дилан слышит приглушенные громкие голоса, пробивающиеся сквозь лед, но слов и криков не разобрать, и различает три размытых силуэта, находящиеся по ту сторону. — Эллиотт, он утонет! — Эрин Новак охватывает неистовая паника, от холода слезинки, скатывающиеся с ее щек, замерзают практически на коже.— Ищите его!Эллиотт принимается спешно расчищать снег со льда, поняв, что Дилана немного унесло в сторону. Грин падает на колени, больно ударяясь и ловя себя на мысли, что ей страшно. Ей страшно, что лед может не выдержать — и они все провалятся, все утонут. Ей страшного от того, что Дилан сейчас там, под слоем льда, и у него заканчивается воздух в легких. Ей страшно от того, что всему причиной стала маленькая девочка, которая заставила своего брата поверить в свое возвращение, заведя его в ловушку. Ей так страшно. От соприкосновения голых рук со снегом пальцы замерзают мгновенно. Рокси расчищает снег, после чего с ее губ слетает немой крик. Дилан выдыхает последние пузырьки воздуха из легких через нос, прикладывая ладонь ко льду. Задержи его. Задержи дыхание на столько, на сколько тебе хватает сил.— Эллиотт!О’Брайен медленно моргает, до конца не понимая, чей силуэт находится от него прямо через толстую призму. Он приоткрывает губы, позволяя ледяной воде проникнуть в горло, попасть в легкие. А затем он видит руку, которая прикладывается к его. Ладонь Грин касается гладкой поверхности замерзшей воды, и от руки Дилана ее разделяет лишь холодный лед. Задержи его. Игнорируй взрыв где-то в твоей голове, бьющийся агонией в висках.— У него больше нет воздуха!— Никто сегодня не утонет! Рокси спешно отползает в сторону на четвереньках, уступая место Шистаду, который опускается на колени, заведя руку назад и сжимая пальцы в кулак, после чего со всей дури ударяет им по поверхности. Вскрикивая от боли, парень отнимает кулак ото льда, оставляя на нем кровавые разводы от разбитых костяшек, и ударяет снова. И снова. И опять. Пытаясь пробить его. Кровавых разводов остается все больше и больше, как и белых трещин, расползающихся сетью паутины.— А! — Шистад скалится от усилий и боли, нанося еще один удар. Наконец лед проламывается, и Эллиотт издает облегченный вздох, наклоняясь вперед и начиная выламывать куски льда голыми руками. Правая ладонь вся в крови, костяшки на ней сбиты. — Помогите мне! — кричит Шистад, наклоняясь вперед до предела и опуская поврежденную руку в холодную воду, цепляя Дилана за рукав куртки. Эрин и Рокси как можно крепче хватают Эллиотта за ткань пальто, не позволяя парню провалиться под лед вслед за О’Брайеном. — Дилан...Задержи его до тех пор, пока тебя не спасут.— Дилан! Вытащив О’Брайена из воды, Эллиотт кое-как оттаскивает его от проруби на полтора метра. Парень громко и надрывно откашливается, ощущая на собственном языке вкус пресного озера Атабаска. Он выхаркивает из легких остаток воды, неосознанно крепко цепляясь за то, что первое попалось ему под руку — рукав куртки Роксаны. Он совершает рваные и жадные глотки воздуха, пытаясь сжаться от холода в ком, сворачиваясь у Грин на коленях в клубок. Впивается в ее руку так крепко, что Рокси едва ли подавляет мычание, прикусив щеку. — В-вы... — от холода и шока у О’Брайена заплетается язык, он говорит отрывисто, запинаясь: — Вы в-видели е-ее? — Поднимает взгляд на троицу рядом, которая так же дышит шумно, но облегченно. — Вы в-видел-л-ли М-Мелани? — Видели, — кивает Эллиотт, прижимая к себе поврежденную и кровоточащую руку. — Нужно быстрее доставить тебя в тепло.Рокси снимает с себя шерстяной шарф, накрывая им Дилана, и парень переводит на нее благодарный взгляд, слабо и едва заметно улыбаясь. — М-м-мне... т-так хо-о-о-олодно... — у него стучат зубы и дрожит челюсть. — Вот, — Шистад спешно снимает пальто, оставаясь в одном лишь свитере, и Рокси приподнимает Дилана за плечи, помогая другу набросить пальто О’Брайену на плечи.— Вы в-видели-и Мелани?— Да, мы видели ее, Дилан, — встревожено и обеспокоенно отвечает Новак. — Мы все ее видели. ***На кухне закипает электрический чайник, до ушей доносится приглушенный рождественский джаз Френка Синатры, звучащий в радиовещателях, прикрепленных к фонарным столбам на улице. В доме у Гринов тепло, включен обогреватель, который стоит рядом с Диланом, сидящим на диване и завернувшимся в несколько теплых пледов. Все еще холодно.Все еще не может согреться.Сухая одежда на нем принадлежит отцу Роксаны, который вместе с женой все еще находятся в больнице и обещает оставаться там до тех пор, пока его сына не выпишут. Дилан трет костяшки пальцев, поднося ладони ко рту и обдавая кожу горячим дыханием, чтобы хоть немного стало теплее. Все внутри дрожит, и парень еще сильнее наворачивает на себя плед, хотя куда уж больше? — Вот, — на диван рядом опускается Рокси, передавая в руки Дилану кружку горячего чая. — Держи. — Спасибо.И даже вкус сладкого горячего персикового чая не сможет перебить ощущение тины и водорослей во рту и на уголках рта. — Как ты? — Рокси даже не осознает, что спрашивает это по-обыкновенному, без привычной для нее неприязни ко всему, что дышит, думает и шевелится. — Тебе нужно поспать.Она спрашивает это как та Рокси, которой она была когда-то.Как та Роксана, которая умела переживать, которой было не все равно.Как та Рокси, которая любила людей, любила общаться с ними.Как Рокси, которой уже давно нет. Не было. Но что-то от нее все же осталось внутри.— Все никак не могу согреться, — Дилан роняет вздох, делая большой глоток, отчего горячий чай неприятно стекает по стенкам гортани, обжигая их. — М-м-м, — протягивает устало, зажмуривая веки. — Столько дерьма произошло, я никогда не думал, что моя жизнь наберет такие обороты.— Да уж. Все становится только запутанней и запутанней. Визит к семье Блу не дал нам практически ничего, — Роксана сутулится, отчего проступают острые ключицы. Девушка нервно теребит кулончик-снежинку на тонкой шее пальцами. — Кажется, никто толком нам не сможет помочь.— Думаю, я знаю кое-кого, кто знает куда больше всех нас, — О’Брайен ощущает, как взгляд девушки прожигает дыру в его виске. — Когда я находился под водой, меня вдруг осенила мысль о том, что самое время навестить Чедвика Кампа. — Ты думал об этом старом дворнике, когда тонул? — Меня посетило много различных идей под водой... Одна из них была о нем, а вторая о том, что, умерев, я перестану тебя бесить и вымораживать. — Пф, так вот, о чем думают люди за несколько мгновений до смерти? Нашел, о чем думать, — ее слова вызывают в Дилане хриплый смех, за которым следует кашель. Какие-то остатки пресной озерной воды еще находятся в легких.Грин отводит взгляд в право, где за столиком на кухне сидит Эллиотт, стойко выдерживая оказание медицинской помощи от Эрин Новак, дезинфицирующей ранки на костяшках его рук. — Нужно было вас двоих в больницу доставить, — молвит девушка, откинув на спину темные волосы, наспех заплетенные в неаккуратную косичку. — Так и знала, что вас нужно было доставить туда, но вы меня не послушали. — Эй, — Шистад издает тихий смешок, заставляя Эрин на него посмотреть. — Это всего лишь сбитые кулаки, я жить буду. Дилан тоже отогреется, так что перестань нервничать и дрожать, ну. Все хорошо, Эрин. Он растягивает уголки губ в улыбке в надежде, что девушка хоть немного успокоится.— Тебе легко говорить, — Новак вскидывает бровь, поднося проспиртованную ватку к ранке на кулаке Эллиотта.— Ауч!— Потерпи.О’Брайен отслеживает объект взгляда Грин, и переводит глаза на Эллиотта, который тихо ругается себе под нос, пока Эрин бинтует ему руку. — Ты знаешь, временами твой друг Эллиотт меня бесит, — тихо молвит Дилан, и Рокси окидывает его хмурым взглядом. — У меня от него дергается глаз, но только иногда. Уверен, у нас это с ним по большей части взаимно, — он закатывает глаза, крепче обхватывая чашку тонкими и длинными пальцами. — Но, знаешь, он хороший друг. Я рад, что он есть у тебя. — Это, типа, так ты пытаешься сказать ему "спасибо"? — Рокси улыбается, щурясь.— Это, типа, так я пытаюсь сказать спасибо вам троим. Вы мою задницу спасли сегодня. Эл, ты и Эрин. Если бы не вы, я был бы атабасским жмуриком, всплывшим на поверхность, словно дерьмо, только с приходом гребаной весны. Так что, да, спасибо вам. — Тебя спасли в основном Эллиотт и Эрин...— А как же тот шарф, которым ты меня накрыла? — он издает смешок, коротко облизывая губы кончиком языка.— О, да, он сыграл просто заключительную роль, — девушка закладывает за ухо выбившуюся светлую прядь волос за ухо. — У тебя тоже очень хорошая подруга, Дилан, — Роксана поворачивает голову в сторону Эрин, все еще забинтовывающей Шистаду руку. — Она меня не бесит, и от нее у меня не дергается глаз. Она хороший друг... — Грин запинается, понимая, что последующая ее фраза вдребезги разобьет этот момент относительного спокойствия. — Дилан, мы знаем... — Что вы знаете?— Мы... Мы знаем о ней. О Мелани. Мы знаем, кто она для тебя. — Эрин вам рассказала? — Дилан процеживает несколько холодно. А ведь он почти забыл о том, что оказался на озере из-за сестры. Он почти забыл о том, что едва ли не утонул по ее вине. Он забыл, как Мелани прикоснулась своими ледяными кончиками пальцев к его руке, как посмотрела ему в глаза этим взглядом неестественно синего оттенка. Он почти забыл, что видел ее. Что она теперь одна из Них. — Она не хотела, до последнего не хотела, но Эллиотт заставил ее. Дилан, Эрин боялась за тебя, не вини ее за это. Почему ты раньше не сказал о Мелани? Она пропала так же, как и те дети, да?Почему не сказал? Потому что не был уверен. Потому что не хотел о ней говорить. Потому что хотел сам убедиться.Потому что не хотел думать, что она стала одной из Них. Почему не рассказал сразу?Потому что хотел использовать.Потому что никому не доверял. Потому что отчасти все еще не верит. Потому что рассказать — это все равно что согласиться с тем, что выхода нет. — Мне нужен отдых, — Дилан несколько холодно переводит тему, отставляя пустую чашку на кофейный столик. — Ладно, — отвечает Рокси, понимая, что тема сестры для О’Брайена не самая приятная. Так же, как для нее разговор о Шоне. Нужно уметь уважать это. — Хорошо, — она поднимается на ноги, обнимая себя за плечи и позволяя Дилану занять горизонтальное положение на диване. Дилан ложится на бок, поворачиваясь к Рокси лицом. Фрейя, поднявшись с пола, запрыгивает на диван к Дилану, пытаясь умаститься рядом с ним, чтобы согреть. Огромная живая грелка. Парень с непривычки издает смешок, позволяя хаски разместиться между ним и спинкой дивана, и запускает в густую шерсть пятерню. — Может, я могу сделать что-то еще? — Нет, — отвечает на выдохе О’Брайен.— Тогда... Тогда спи, я не буду мешать... — тихо произносит девушка, начиная направляться к выходу из гостиной. — Рокси, — она оглядывается на Дилана несколько резко, впрочем, практически так же, как и он назвал ее по имени.— М-м-м?— Ты... Ты можешь посидеть здесь, со мной? — поворачивает голову в ее сторону, и девушка, немного медля, согласно кивает головой. Она подходит к креслу, стоящему рядом с диваном и бесшумно опускается на его поверхность. — Я... Я не хочу оставаться один. — Я буду сидеть здесь, — девушка укутывается в теплую накидку, удобнее размещаясь в кресле. — Спасибо... — практически шепотом отвечает Дилан. Он роняет тихий и тяжкий вдох, все еще дыша с какой-то тяжестью в груди. А вкус пресной воды, проникшей в желудок и легкие, до сих пор остается на губах. Закрывает глаза, пряча кончик носа под слоями пледов. Усталость сковывает все тело клеточка за клеточкой, мышцы расслабляются, и веки тяжелеют. — Рокси? — он почему-то снова называет ее по имени, словно думает, что она куда-то ушла, что он опять один. Опять окутанный холодом, тьмой и одиночеством. Как подо льдом.— Я здесь...— Мою... Мою сестру звали Мелани О’Брайен, ей было пять и она пропала 347 дней назад.