39. Can you play me... (c) (1/1)
- Боже, Джим! Это уже ни в какие ворота…- Милая, почему ?Боже?? Называй меня просто Джим.- Что? Ах, ты…- Да, не желаю умирать от скромности. Это так ску-у-учно.Мы снова ехали в неизвестном направлении, но на этот раз на машине. Видимо, Джим решил устроить мне неделю таинственных поездок. Я вздохнула и возобновила допрос с пристрастием.- Джим, скажи. Куда мы опять едем? Что ты делаешь?- Я отвечаю на твой вопрос. Позавчерашний, - пробормотал он с невозмутимым видом.
- Правда? Ты всё-таки скажешь, куда мы с тобой ездили?
- Не скажу, - ленивый зевок, - ты сама это увидишь.
Какой же он… Садист!- Как увижу? И мы же едем совсем в другую сторону!- Вот именно, - Джим взглянул на меня с радостной улыбкой, но тут же вернулся к вождению машины.Больше я не смогла добиться от него ни слова,и только увидев указатель ?Уэльс?, а затем и ?Builth Wells?, поняла, что моя догадка была верной. В прошлый раз мы ездили в его родные места, а в этот раз едем в мои. Джим ничего не ответил на прямой вопрос, но и не отрицал моих слов.Почему-то в этот раз, после поездки в Ирландию, подъезжать к собственному дому было… тревожно. Я чувствовала себя странно, и в поисках поддержки всё чаще поглядывала на Джима. Стали понятны его чувства в тот день, когда он аналогичным образом цеплялся за меня. Если бы он не держал руль, я бы взяла его за руку, честное слово. Но отвлекать его было опасно, и оставалось только любоваться, как он красиво, властно и при этом спокойно ведёт машину. Может, это навевало мне смутные детские воспоминания о папе, который держался за рулём так же красиво и магнетично, или это действовало собственное обаяние Джима - во всяком случае, я обожала наблюдать за ним в этот момент. И непременно исподтишка, хотя и знала, что он прекрасно видит мои ?незаметные? взгляды.Подобные мысли помогали отвлекаться до самого дома. Тут меня снова накрыла неприятная тревога, и, выскочив из машины одновременно с Джимом, я, наконец, взяла его за руку.
Заходить в дом было страшно, и мы почему-то начали с импровизированной экскурсии. Будто окаменев, как всегда не в силах проронить ни слезинки, я показывала Джиму дом и чужим голосом рассказывала о детстве, о родителях и бабушке и, наконец, о том, как убежала отсюда, надеясь спастись от Вайпера. На этом месте Джим нахмурился и сильно сжал мою руку. Я вспомнила, что у него были какие-то свои счёты с Вайпером, а точнее, с его отцом.
Наше напряжение росло пропорционально экскурсии по дому. Я начала бояться, что всё это кончится скандалом или моей истерикой. Почему-то в этот раз было слишком тяжело пропустить через себя столько воспоминаний, будто и не было тех немногих поездок сюда после того… после того, как я осталась единственной хозяйкой этого дома.Неумение плакать раздражало, как никогда. Если бы я сейчас могла расслабиться и уткнуться в плечо
Джима, он, уверена, смог бы мне помочь, нашёл бы нужные слова, поддержал бы. Но мы молчали и ходили по дому, как привидения. До тех пор, пока…Пока у Джима не зазвонил телефон. Ничего особенного, что-то по работе,но он отошёл от меня, и тогда я от нечего делать вошла во вторую гостиную и вдруг увидела своё старенькое пианино.
Как я могла про него забыть? Как могла вообще забыть о музыке? Мы, конечно, слушали любимую музыку на компьютерах и стереопроигрывателе,покупали много дисков для нашей быстро растущей домашней фонотеки. Наши вкусы во многом совпадали. Но почему-то не возникало желания сыграть что-нибудь самой. Оно возникло только сейчас, и я внезапно увидела выход из напряжённой ситуации. Ещё когда я была маленькой, бабушка придумала название этому феномену: музыкальная истерика.Распахнув шкафчик с потрёпанными сборниками нот, я простояла перед ним всего несколько секунд, а затем выхватила отдельно скопированные листки с прелюдией Баха до мажор, плюхнулась за пианино исразу взяла более быстрый темп, чем предписывали ноты. Я выливала напряжение в пространство через гармонию мелодии, и это было лучшим, что можно было сделать в тот момент.http://www.youtube.com/watch?v=PiBClQ54RbYНа предпоследнем такте, во время этого странного, грубоватого, диссонансного аккорда, я услышала глухой стон в соседней комнате. У Джима что-то случилось?Я не смогла прервать мелодию и, доиграв последние секунды, привстала со стула, чтобы побежать к Джиму, но тут на мои плечи опустились сильные ладони и заставили меня сесть на место.- Почему ты раньше не говорила, что играешь?
- Джим? С тобой всё в порядке? Я говорила… Ты не придал значения.- Да, ты говорила, что училась музыке, но я и подумать не мог… - он отпустил меня и рванул к шкафчику с нотами, начав обследовать мою маленькую нотную библиотеку.- Шопен? Шопен, и снова Шопен? Ты его любишь?- Ну, если помнишь, я слушаю много его музыки. Да, очень люблю. Но мало что могу сыграть, как ты понимаешь.Джим почти не слушал меня. Он вытащил сборник с музыкой Бетховена и судорожно листал страницы.
- Ты играешь Лунную сонату?- Только первые две части. Джим, я не настолько…- Отлично. Начни со второй, пожалуйста, - он поставил передо мной открытые ноты и подтащил ближе стул, приготовившись подсунуть на подставку следующие произведения из стопки сборников, зажатой под мышкой. Он редко бывал таким возбуждённым.
Я занервничала.- Джим, я давно ничего не играла…- Играй и не кокетничай! Тебе это не идёт, - этот невозможный непредсказуемый мужчина откинулся на высокую спинку большого старого стула и прикрыл глаза, считая, видимо, разговор оконченным.
Вздохнув и набравшись храбрости, я начала играть.В столицу мы вернулись только на следующий день. Джим был напряжённым почти всю дорогу, как будто не мог на что-то решиться, а потом вдруг расслабился и начал строчить какие-то смс-ки. После чего загадочно улыбнулся, заставив мои внутренности ухнуть куда-то в район пяток, и притянул меня к себе. Я тоже была напряжена, удивляла реакция Джима на мою игру, а тело бил мелкий озноб после бессонной ночи, проведённой за стареньким пианино.
Судя по редким комментариям и переворачиваемым вовремя страницам нот, Джим разбирался в музыке, но заставить его что-то сыграть или хотя бы получить ответы на вопросы мне так и не удалось.Засыпая на лекциях на следующий день, я думала о том, что соскучилась по инструменту, а ещё о том, что Джим подозрительно легко уехал из моего старого дома, как будто насытился музыкой за ночь и больше не собирался повторять такое.Вечером дом встретил меня тишиной. Но что-то в этой тишине было странным. До боли родным и настолько привычным, что сознание долго не могло донести до меня информацию: слышались периодически повторяющиеся звуки. Звуки…
Что?Эти звуки ни с чем нельзя спутать.Где-то в доме настраивают пианино.Я двинулась вглубь дома, прислушиваясь, как зверь на запах дичи, и вскоре пришла в белую гостиную, которую мы раньше не использовали.Там было не пианино. Там стоял большой молочно-белый рояль, над которым склонился, очевидно, настройщик, а Джим сидел за клавиатурой и сам ассистировал ему, нажимая нужные клавиши.Видимо, от счастья и переизбытка других эмоций у меня отключился разум, потому что первым желанием было бесшумно выхватить телефон и сфотографировать Джима за роялем. Что я и сделала.На звук, имитирующий щелчок затвора, обернулись присутствующие в комнате. Джим улыбнулся, грациозно выбрался из-за инструмента и медленно пошёл ко мне. Я не могла пошевелиться, загипнотизированная его взглядом, и только стояла, всё ещё сжимая в руке телефон, а в другой - ремешок от сумки. Джим мягко отобрал у меня и то, и другое, положил вещи на низенький диванчик у входа и обнял меня, привычно уткнувшись лицом в волосы. Я прижалась к нему, несколько раз глубоко и счастливо вздохнула и в очередной раз пожалела, что не могу плакать. Сейчас бы очень помогло.Треск камина отдавался эхом в дальних уголках души и перекликался со всё ещё звучащими в ушах звуками музыки. Мы провели за роялем весь вечер. Он сблизил нас так, как не сблизила бы ещё пара лет, прожитых вместе. Теперь мы сидели в одном кресле перед камином и уютно молчали. Я боялась задавать Джиму вопросы, не дававшие мне покоя весь день, но он первый нарушил тишину и заговорил о Чайковском. И я, наконец, решилась.- Джим. Почему ты никогда не говорил, что любишь музыку?
Расслабившийся было злодей напрягся и бессознательно сжал мою руку. Я ойкнула, и он ослабил хватку, поглаживая запястье большим пальцем.- Если я отвечу, то мне придётся тебя убить, - безмятежно отозвался он, справившись с волнением. Теперь напряглась я.- Фу, Джим, ты иногда бываешь такой неромантичный, - я сморщила носик и изогнула шею, пытаясь заглянуть ему в глаза. Зря.- А в остальное время я воплощение романтики? - осведомился он, приняв игру, и поднял на меня дьявольски-чёрные в полумраке гостиной глаза. Так, Диана, не забывай дышать.- Ну, не всегда. Иногда ты…- У меня сложные отношения с камерной музыкой, - внезапно перебил меня Джим, - не очень приятные, хм, ассоциации. И я не хотел, чтобы в нашем доме кто-то играл. Но мне понравилась твоя игра, и я решил, что она сможет перебить плохие воспоминания.Он проговорил это быстро, без пауз, видимо, неожиданно для самого себя. Редчайший момент незапланированной откровенности.Я опешила, но постаралась как можно скорее прийти в себя.- Так значит, когда я играю…- Всё, достаточно, - он уже почти рычал, продолжая нежно, хоть и немного нервно поглаживать мою руку, - давай не будем возвращаться к этому разговору. Кажется, ты довольна появлением в доме рояля?Минутка откровений закончилась так же резко, как и началась. Что ж, спасибо и на этом, хотя едва ли он что-то прояснил.- Да, - прошептала я, - очень довольна. Спасибо тебе.
В ближайшие недели мы спали очень мало, проводя ночи в белой гостиной.Воистину, наши поездки по родным местам имели необычные последствия.* Отсылка к названию потрясающего фанфика ?Can you play me a memory?. Но только к названию! С самим фиком - ничего общего.