Глава 11 (1/1)

Прошедшая ночь была нервной и почти бессонной. Хотя спроси Дашу отчего не спалось, не ответила бы, не смогла, просто в голову лезли дурацкие мысли, и всё не отпускала душу какая - то тревожность. Возможно потому что темнота за окном грохотала дождём, а небо то и дело вспарывали неоновые молнии, оттого и тревожность…. А после напряжённого рабочего дня голова и вовсе стала деревянной, хоть гвозди заколачивай. Даша запила водой таблетку цитрамона, следом залпом, как лекарство, выпила чашку крепкого кофе и рухнула на диван в гостиной. Венским вальсом распелся сотовый. Звонила Оля.Даша улыбнулась и устало ответила:— Привет, Федченко.— Соколова я! — Шутливо - строго одёрнула Олька подругу и тут же заверещала. — Моя хорошая, я так по тебе соскучилась!— Ну наконец - то явились, ничего себе вы поотдыхать. Прям реальный медовый месяц у вас получился. Целый месяц отдыхать не надоело?— Не надоело. А ты скучала по мне, тосковала?— Вот знаешь, дорогая, не хочу тебя расстраивать, но скучать мне было совершенно некогда.— Именно это я хотела услышать. Значит – всё хорошо у вас с Никитой?— Да, всё хорошо у нас с Никитой.— И чья в этом заслуга? — Бодро спросила Оля, и Даша выдавила из себя многозначительный смешок. — Понятно. — Ухмыльнулась Федченко в трубку. — Никитка молодец. Я была в нём уверена. Точно знала, что он справится.— С чем это он справится? — Даша чуть возмущённо подняла голос.— А с тем! — Олька залилась смехом. Она всегда так задорно смеялась, что невозможно было не заразиться. — Ой, ладно, буду распаковываться, мы же только прилетели, я ещё на чемодане сижу. Вот высплюсь, потом позвоню, встретимся и всё обсудим.— Конечно. Обсудим всё. — Улыбнулась Даша.Действительно, скучать Даше было совершенно некогда, так как почти всё свободное время она проводила с Никитой. Он так и не начал водить её по шикарным ресторанам, как обещал (И слава Богу!), а таскал по всяким интересным забегаловкам, лаундж - кафе и кондитерским. Они оба в подобных местах чувствовали себя легко и уютно. Впрочем, трудно придумать, где с Киоссе могло быть неловко. Сегодня, например, они собрались на фотовыставку известного японского фотографа. Это Никиткина идея, Даша, разумеется, согласилась, но интересовала её не сама выставка, а почему Никита выбрал именно её. Что - то же его привлекло. Хотелось узнать: что именно.Даша набрала киоссовский номер и поднялась с дивана. Не смогла усидеть. Ещё голос родной не услышала, а уже почувствовала прилив бодрости. Или это кофе подействовал. Или всё - таки Никитка.— Да.Значит, на работе, раз так ответил, и в кабинете не один. Иначе сказанул бы что - нибудь эдакое и Муркой назвал.— Я дома. Жду тебя. — Коротко отчиталась Кондратенкова, разыгрывая покорность.— Хвалю. — Вкрадчиво и мягко проговорил Киоссе.— Я молодец? — Продолжила провоцировать.— Да. — Так же односложно ответил. — Умница.Что - то зашелестело в трубке. Похоже на шуршание бумаги.— Я заслужила подарок?— Угу. — Произнёс он. — Он тебя уже ждет.— Да? — Удивилась Даша.— Да.Шелест продолжался. Так и представила, как Никита листает какие - нибудь бумажки, зажав телефон между плечом и ухом.— Ну всё тогда. Я тебя жду. Обняла, поцеловала.Про подарок она, конечно, сказанула в шутку. Они всегда так говорили, забавлялись, но это не означало, что Киоссе каждый раз нёсся к ней с презентом, хотя подарки дарил. И всё со смыслом. Последний раз принес книгу Ошо, посоветовал обязательно прочитать и добавил, что горе от ума. Книгу Даша ещё не открывала, не хватало на неё времени, и так по работе приходилось уйму литературы перелопачивать. Наверное, и этот подарочек будет тоже из разряда ?Чтобы подумать?. Ну что ж, придётся немного подождать и усмирить своё не в меру разыгравшееся любопытство. А лучше бы знать заранее, что Никита там приготовил: Даша не любила сюрпризы. Но выспрашивать у Киоссе бесполезно, всё равно не скажет. Остаётся надеяться на его благоразумие, на то, что не вздумает он как - то по - особенному поражать её воображение.Дашка бросила телефон на диван и побежала в душ. Может быть, сегодня, раз Киоссе ещё на работе, удастся собраться вовремя, чтобы ему не пришлось её ждать. Ждал он всегда смирно, очень редко высказывая своё недовольство. Насколько невыносим Никита бывал по утрам, настолько же терпеливо он мог ждать, пока она соберётся к вечернему выходу. А однажды он попросил её конспекты. Даша нашла ему какую - то тетрадь, и он долго изучал написанное – то ли почерк, то ли содержание. Дай волю, и Киоссе бы эти лекции на графологическую экспертизу оттащил.Никита выбрался из салона, хлопнул дверцей и остановился у машины, не спеша подниматься к Даше: минуту назад она позвонила и предупредила, что выскочила в магазин.К вечеру на город лёг неожиданный зной. Безоблачное небо затянула какая - то мгла. Снова к дождю. Июль в этом году выдался дождливый. Плаксивый, как капризная девица. От жары ли, от усталости после тяжёлого рабочего дня, но мысли текли вяло. Киоссе вздохнул и осмотрелся: двор шумел криками и визгами, разноцветная детвора рассыпалась по детской площадке.За какую - то минуту над головой вдруг сгустился мрак, небеса потемнели, словно их занавесили серым полотнищем. Где - то вдалеке прогрохотало, и небо каплями швырнуло на землю воду. Потянуло прохладой. Воздух стал влажный и тяжёлый от водной пыли. Надо бы сесть в машину, но уже заметил Дашу. Она вывернула из - за угла, с той стороны, откуда Никита и ожидал её увидеть. Шла быстро и тащила за руку мальчишку. Киоссе она не заметила, смотрела то на ребёнка, что - то увлечённо ей рассказывающего, то на его мать, которая поджидала их у дома на кованно - деревянной скамье. Ничего необычного не произошло. Мальчишку, соседского пацаненка, Киоссе уже видел не раз. Да и Даша выглядела обычно: в тёмных штанах и клетчатой рубашке. Но какое - то непрошенное щемящее чувство тяжело стукнулось в груди и на момент оглушило. Кровь как - то тягуче - сиропно растеклась по венам. Надо бы позвать Дашу, а не мог, как онемел. Всё смотрел на неё и не мог ни заговорить, ни с места сдвинуться. Она подвела мальчика к матери, что - то вытащила из пакета и вложила ему в руку. Наверное, конфету. Чем ещё можно угостить ребёнка? Бросив случайный взгляд во двор, наконец заметила Киоссе и, сразу попрощавшись с соседкой, направилась к нему. Подойдя, что - то сказала, улыбнулась, быстро поцеловала и прижалась. Он только и смог, что молча обнять её. Обнял, как в первый раз. Или как после разлуки, словно долго - долго её не видел. А будто и не видел до этого. Вот, кажется, по - другому она сейчас улыбается. И смотрит по - другому. И духи её, привычные ведь, пахнут совсем не так. И голос, пробившийся в сознание…оказывается, столько в нём нюансов и оттенков….— … где мой подарок?С выдохом Никита отстранил её и вытащил из машины объёмный свёрток.— Осторожно он живой.Даша ахнула, тут же сунула Никитке свою ношу и забрала подарок. Осторожно взвесила в руках, с интересом прислушалась.— Надеюсь, он не гавкает, не мяукает, не пищит, не чирикает?— Нет.— Это не черепаха?— Нет. — Улыбнулся.— Уже хорошо. А что это?— Дома посмотришь.— Ладно. — Довольно сказала она. — Пошли скорее, пока дождь сильнее не ливанул.Спохватившись, Никита захлопнул дверцу, поставил машину на сигнализацию, и они быстро двинулись к дому.Забыл он про дождь, не чувствовал холодных капель. Не заметил, что двор опустел: детвора, напуганная надвигающимся ливнем, разбежалась по подъездам.Дома Даша расхохоталась:— Кактус?! Никита, ты купил мне кактус? — Смеялась она, глядя на цветок и комкая в руках шуршащую упаковочную бумагу, в которую был завёрнут керамический горшок.— Да. Он какой - то заморский, суперэксклюзивный. Сказали, что если за ним хорошо ухаживать, то шикарно зацветёт. Там карточка приклеена с названием, посмотришь потом в Интернете, что это за зверь такой.Даша повертела горшок и прочитала название на наклейке. Что, собственно, никакой информации не дало. Разновидность этого кактуса была ей незнакома, так что не могла она сказать – эксклюзив это или нет. Придётся поверить Киоссе на слово. Да и вообще с цветами она всю жизнь на ?Вы?. А этот кактус и правда был какой - то не такой, не колючий, а мохнатый.— Спасибо, Никиточка. Обещаю: он у меня скоро весь в цветах будет. — Торжественно пообещала она без лукавства и иронии. Ведь правда собиралась за ним ухаживать как следует. — Так, я сейчас пакет только разберу и оденусь. Киоск, ты со мной. — Сказала она и взяла горшок с журнального столика. — На кухне будешь у меня жить. Да - да, это теперь его имя, не Германом же мне его звать. — Иронично поджала губы и, задрав нос, прошла в кухонную зону.Никита усмехнулся и плотнее уселся в кресле. Но никак не проходило это наваждение. Не исчезло из тела то странное томительное ощущение. Что - то сладкое и будоражащее не давало усидеть на месте. Никита поднялся и пошёл вслед за Дашей. Она стояла у холодильника, раскладывала на полках продукты. Увидев Киоссе, тут же улыбнулась и указала кивком на кактус, стоящий на столе.— В этом есть какой - то символизм?— В чём?— В том, что ты подарил мне кактус? Мне надо об этом задуматься?— Нет, не задумывайся. Просто ты такой хреновый цветовод, что начинать тебе надо с кактусов. — Говорил через силу, потому что говорить совсем не хотелось. Смотрел бы на неё молча. Просто смотрел — уже и так всё понятно. Столько времени пытался её понять, разобрать, как механизм да, видно, не тем пользовался инструментом.— Ну да. — Согласилась она. — У меня вообще цветов дома нет. И не было никогда. — Смахнула со стола крошки, стряхнула руки и убежала в спальню переодеваться.Даша пронеслась мимо, не замечая заторможенного состояния Киоссе. Он пошёл следом, чувствуя себя, как в параллельной реальности. Неужели только ему сегодня так тяжело дышится?Надев розовую футболку с Эйфелевой башней и спортивные серые штаны, Даша, ища одобрения, довольно покрутилась перед Никитой. Он всегда так красиво говорил, делал точные, ёмкие и очень приятные комплименты.— Нравится?— Космос. — Коротко сказал он, и Даша нахмурилась, заметив, что Никита сегодня какой - то странно неразговорчивый.А он просто не смог ничего подобрать. Потому что не видел этого наряда, без мыслей смотрел только в её голубые глаза. Они ведь, на самом деле, сами по себе очень светлые, бледно - голубые, а яркими кажутся, потому что радужка у них тёмно - синяя.Киоссе шагнул к ней, убрал волосы от лица и поцеловал. Прижал её к себе даже излишне крепко. Крепче, чем нужно было, чтобы просто поцеловать. И это сладостное чувство ещё больше разрослось. От вкуса поцелуя, от её мягких губ стало грудь рвать и вены. Опомнившись, отпустил. Даша немного недоумённо взглянула на него.— Никита, что - то случилось?— Нет.— Ты устал, может, сегодня?— Да, устал. — Согласился он, хотя дело было не в усталости. — Собирайся и пойдём. — Киоссе выдохнул, поправил светлый пиджак и вышел в прихожую.Через минуту Даша появилась перед ним в серой вязанной кофте и чёрных брюках.— Не пойдём никуда. — Распорядилась она и не дав ему возразить продолжила. — Ты уставший после работы, замученный весь. Переживу я, если не попаду на эту выставку. Следующий раз сходим. Пойду ужин готовить.Никита, в общем - то, не успел воспротивиться такому решению. И, как видно, обсуждению оно не подлежало. Даша весьма решительно настроилась остаться дома.— Мясо или рыбу? — Спросила она и включила духовой шкаф.— Что хочешь.— Тогда рыба.— Рыба — это хорошо. — Задумчиво сказал Киоссе.— Сделать поострее?— Можно поострее. — Скинул пиджак и, бросив его на спинку, расслабленно откинулся на стуле.Даша возилась на кухне, что - то говорила про Олю, про то, что они с Виталием уже вернулись с отдыха.— Виталий мне ещё не звонил. Ещё в себя, наверное, не пришёл. Это Олька - Ха - ха уже готова трещать со всем миром.— Как ты её назвал? — Даша застыла с ножом в руке.— Оля - Ха - ха.— Почему? — Рассмеялась.— Потому что хохотушка. Смеётся так заливисто, сам ржу не могу с неё.— Ну да, это точно. Стоит Ольке засмеяться вся компания ржать начинает.— Кофе давай.— Блин, точно.— Со сливками.— Конечно, Никита мой Царевич, всё для тебя. Рыба острая, а кофе со сливками.Даша сварила кофе, поставила чашку перед Никитой и, навалившись на него сзади, обняла его за плечи. Прижалась, крепко чмокнула в щёку.Такая ласка и нежность с её стороны вызвала в теле волну удовольствия. Никита утопил пальцы в светлых локонах, притягивая Дашу к себе за затылок. Поцеловал в губы. Поцелуй затянулся, и в голове мелькнула мысль: чёрт с ним с этим ужином. Но Дашка вырвалась от него со смешком. Никита покинул её на время, чтобы повесить пиджак в шкаф (Раз уж они точно никуда не идут) и помыть руки.Такая кротость в Дашкином поведении Киоссе начала настораживать: как правило, после подобной приятной ?Оттепели? следовали жесткие ?Заморозки?. Стоило им сблизиться, Даша словно пугалась, и делала шаг назад. Отступала, пропадала. После страстной ночи и душевных выходных у неё обязательно появлялись срочные дела, которые не терпели отлагательства, так что даже на телефонный звонок времени не хватало. Как снег на голову валились какие - то друзья, требующие внимания. Поначалу Киоссе думал, что это закон подлости такой, потом понял: подлость тут совершенно ни при чём, а вот какой - то закон явно существует. Раздражало. Дико раздражало, но ещё не так, чтобы биться головой об стену или ставить ультиматумы. И ведь не врала же в чувствах, не притворялась, но никак не мог понять, зачем пыталась выстроить стену отчуждения, отстраниться и показать свою независимость. Он же не давил на неё. Они оба друг на друга не давили, уважали свободу, предоставляя некоторое личное пространство. Им обоим это было важно и нужно.— Тебе какой - то Лёня звонил. — Сообщила Даша, когда Никита вернулся на кухню. — Какой - то. — Киоссе взял со стола телефон и набрал номер Лёни.Тот ответил сразу:— Да неужели… расцветали яблони и груши. — С ехидцей протянул грубый мужской голос. — Киоск Вячеславович, это что за бл*хомудия творится? — Как всегда загнул матом. — Не могу до тебя дозвониться.Никитка рассмеялся.— Это всё досадная случайность.— Вот зря ты со мной так неосторожно. Знаешь же, я человек мнительный.— Лёня, когда водку пить будем? — Ударил в лоб вопросом.— Есть повод?— А нам нужен повод? Я, как только тебя слышу, мне уже выпить хочется. С тобой ведь на трезвую голову невозможно разговаривать.Лёня хохотнул. Наверное, находился он в каком - то просторном пустом помещении, оттого голос его не очень приятно резонировал, а и без того резкий смех казался ещё резче.— Нет, ты просто испортился, совсем от меня отвык. Повадился со своими пластелиновыми друзьями по морковному соку убиваться.— Лёня, реально дел по горло.— А у кого их не по горло? Короче. Ты завтра с утра у себя в конторе будешь?— Должен быть.— Я заеду.— Давай.— Аривидерчи.Неожиданно Даша вскрикнула и ругнулась. Обжёгшись, она подула на запястье и скривилась от боли.— Не суй руку под воду! — Окрикнул Никита и оттащил её от раковины. — Даша, ну как так…. — То ли возмутился, то ли отругал.— По - русски, ёклмн…. — Хныкнула она. — Вот ненавижу обжигаться. Ненавижу!Действительно ненавидела. Это к душевной боли она терпима. Так очерствела за детские годы, такой иммунитет приобрела, что нужно было очень сильно постараться, чтобы её обидеть. Зато любая царапина могла запросто до слёз довести. Вот сейчас боялась, что расплачется. Этого ещё не хватало! И Никитка, как назло, засуетился, распереживался, ещё больше выводя её из равновесия. Чтобы успокоиться, Даша запила подступившие слёзы Никиткиным кофе и пошла за мазью от ожогов. Была кажется у неё такая. Надо посмотреть не вышел ли срок годности.Срок годности, к счастью, не вышел.— Киоссе, вот чё ты ко мне с кактусом припёрся? Подари мне розы. — Хныкала она, пока он обрабатывал запястье.— Вот сейчас, конечно, самое время просить розы.— А когда их ещё просить? Подари мне, блин, розы. Нормальные, красивые, красные розы. Хочу увидеть тебя с розами.Взгляд у Даши стал перламутровым, от боли и накативших слёз. Довольно сильно она обожглась.— Давай уже не сегодня. А то опять передоз окситоцина будет. — Киоссе отбросил тюбик с мазью и подхватил Дашу на руки.— Конечно, уже не сегодня. Ты куда меня?— Угадай.— Никита у меня ужин сгорит…. — Нерешительно напомнила, когда он усадил её в спальне на кровать.— Ну и хрен с ним. Сделаешь мне свои фирменные бутерброды. С майонезом. — Снял с себя футболку. — Раздевайся, Мурка. Буду тебя жалеть.— Ты сказал, что не будешь их больше есть.— Я пошутил. Раздевайся.— А для того чтобы ты меня пожалел, надо раздеться? — Забыв про боль и неловкость, попыталась улыбнуться, может, игриво или обворожительно, чтобы потом они просто занялись сексом, а не разыгрывали драматичную мизансцену из какой - то сопливой оперетты. Однако улыбка получилась натянутая и фальшивая.Скинув только брюки, Даша уже почувствовала себя голой, будто вместе с ними сняла нечто большее. Почему - то обнажаться дальше не хотелось. Поддавшись необъяснимому волнению, судорожно затрепетала.Обычно они с Никиткой ладно сплетались в объятиях, по какому - то внутреннему зову, внутреннему знанию чувствовали, как лучше и приятнее. Но сегодня Даша, скованная неловкостью, словно забыв, что нужно делать, небрежно уселась к нему на колени, не зная, как прикоснуться.— Знаешь, как деток маленьких жалеют…. Целуют им царапины и синяки, чтобы всё быстрее зажило…. — Положил ладони на её ягодицы и придвинул к себе, так чтобы между их телами не осталось даже воздуха.Улыбка застыла на её лице маской. Красивой, но маской.Вместо ответа Даша нерешительно пожала плечами. Ей никто в детстве не целовал царапины и синяки. Она хорошо помнила себя ребёнком, но не помнила, чтобы у неё когда - то были детские мысли. Не той она была девочкой, для которой счастье заключалось в лишней шоколадной конфете или новой кукле. Маленькую Дашку никто никогда не жалел.Никита легонько поцеловал её ноющее запястье, отпустил руку и убрал волосы с шеи, чтобы прижаться к ней губами. Горячие у него губы. Ласковые.Обычно его поцелуи не оставляли равнодушной, но сегодня каждое касание отзывалось холодом в кончиках пальцев. Как вести себя в таких случаях? Что делают маленькие и большие девочки, когда их жалеют? Доверчиво прижимаются к ласкающей руке, целуют в благодарность, говорят добрые слова? Просят ещё? Больше ласки, слов и объятий?Не умела Кондратенкова принимать такие жесты. Не знала, как их принимать.Захотелось оттолкнуть Киоссе. Даже больше. Вдруг отчаянно захотелось, чтобы он вообще исчез из её жизни. Чтобы не трогал, не целовал, не встряхивал.А он целовал. Жарко, но сдержанно исследовал губами изящный изгиб шеи, медленно пробираясь руками под кофту. От этой непривычной медлительности внутри у Даши что - то переворачивалось. Пульс забился оглушающе, по телу разлилось приятное тепло, но оно никак не доходило до рук. Никак не могло прогнать этот холод, который неотвратимо пробирался в душу, заставляя чувствовать себя как в клетке. Зажатой между собственным страхом и жаждой Его.Как выйти из той клетки, которая внутри, в груди?Не пугали деньги и статус Киоссе, положение в обществе и известность в определенных кругах, пугала его семья. Эта идеальная во всех отношениях семья. Когда он говорил о своей семье, о родителях, хотелось выругаться матом. Потому что ответить было нечем. Откровенность требовала откровенности, а Даше нечего было на это сказать, нечем поделиться. Если бы Киоссе оказался невообразимой сволочью, с ним было бы легче.— Нет уж, Царевич, не хочу я думать, что у меня эта рыба сгорит к чёртовой матери, я и так сегодня чуть инвалидом не стала. Подожди, схожу выключу духовку. — Попыталась скинуть его руки.— Пойдёшь, когда я разрешу. — Незнакомо резко прозвучал его голос. — Сейчас не пойдёшь.От небрежного жеста, которым он удержал её, сжав на груди кофту, у Даши перехватило дыхание, и всё же, улыбнувшись, приняв сказанное за шутку, она попыталась слезть с Никиткиных колен и освободиться от его рук.— Что за замашки? — Знакомо ухмыльнулась.— Я не шучу.Что - то незнакомое промелькнуло на её лице.Обычно Даша умела выкрутиться из любой ситуации, но сегодня не смогла изящно сплести слова. А даже если б и смогла, никакая оригинальность не прикрыла бы неумолимо выступающую обнажённость души. Никакая лучезарная улыбка не спасла бы от нового на неё взгляда, не спрятала под собой уязвимость, прорвавшуюся из - за пустяка, мелочи. Из - за терпимой физической боли, которая сковала по рукам и ногам.— Давай, Мурка, раздевайся. Мне так нравится, когда ты сама раздеваешься. — Бархатно проговорил он.Даше так хотелось в ответ сказать что - нибудь ироничное, но, хоть убейте, язык как отнялся. Она не спеша стянула футболку, чуть помедлила, стараясь освободить пораненную руку, не причиняя себе неудобства. Эта излишняя осторожность придала её движениям больше томности, эротичности. Хотя куда больше. В том, как женщина обнажается, и так есть что - то запредельно эротичное. Не когда она второпях скидывает одежду, а когда делает это для своего мужчины. Сама идёт к нему в руки, сама отдаётся.Топик, простой, серый, спортивного стиля, тоже не задержался на стройном теле. Заведя руки за спину, Даша расстегнула застёжку, шевельнула плечами, сбрасывая лямки. Грудь приподнялась от этих движений, дрогнула и полностью открылась взгляду, когда тонкие бретельки соскользнули, округлая, идеальная, кажется, руки будут слишком грубы для этой красоты, её нужно трогать только губами.Провёл кончиками пальцев по едва заметным розовым полоскам, оставленными грубым бельём. Для такой чувствительной кожи даже самая деликатная ткань будет грубой, словно мешковина. Очертил эти следы, едва касаясь, словно боялся спугнуть печаль, притаившуюся в голубых глазах. Не хотел, чтобы вспыхнувшая страсть выжгла её дотла. Печаль ведь всегда искренна. Печаль нельзя замаскировать лживой улыбкой, она всё равно будет смотреть с самого дна души. С трудом давалась эта медлительность, разум уже отказывался что - то соображать от нехватки крови, которая потоком хлынула вниз, в пах. Впереди целая ночь, можно не торопиться. Но как тут не торопиться, когда возбуждение по венам переменным током, а от ощущения её тёплой нежной кожи под ладонями сносит крышу. Грудь Дашки неровно вздымалась. Прося поцелуя, влажные губы, приоткрылись. Едва прижал её к себе сильнее, мягкий стон шевельнул воздух. Этот тонкий звук снёс хрупкий самоконтроль, сорвал с цепи тщательно сдерживаемую страсть, которая единым порывом смела все случайные чувства, выливаясь жарким влажным поцелуем и грубоватым объятием.По телу пробежала крупная дрожь, низ живота свело от желания, она бёдрами сжала Никитку сильнее, и он среагировал, тут же отпустив её губы, заскользил ладонями по мягким изгибам, коснулся языком бьющейся жилки, поцеловал ключицу. Лизнул нежное место, где грудь только приподнималась, кожа тут тонкая и такая восприимчивая к искусным ласкам языка. Даже лёгкое касание губ вызывало мурашки, так что можно их почувствовать.Комната наполнилась негой и жаром. Дыхание давно сбилось, скомкалось где - то у горла, и не было сил ждать, пока Киоссе наконец снимет с неё трусики и одарит неземным удовольствием.Даша привстала на коленях, он улыбнулся её нетерпению….