Белгородский кисель (1/1)

Печенежские беки смотрели хмуро. Опасливо косились на молча высящихся по обе стороны от группки степняков гридей, теребили длинные отвислые усы, да время от времени, покуда их вели через примолкший в напряженном ожидании город, негромко о чем-то перешептывались, бросая быстрые цепкие взгляды по сторонам.– Вот, гости дорогие, извольте сами испытать! – наконец торжественно заявил белгородский тиун Будята, останавливаясь возле большого, под широким тесаным навесом колодца у самого входа на просторную площадь, что в центре городка, как раз напротив единственного в Белгороде храма нового бога.Телюк-бек недоверчиво заглянул за край колодца. Внизу в полумраке угадывалась матово поблескивающая поверхность. Пахло деревом, характерной для любого колодца сыростью и... чем-то еще. Чем-то странным и непривычным. И на удивление сладковатым. Степняки рядом с ним озадаченно повели носами в воздухе, словно тоже учуяли этот запах.– Да вы не стесняйтесь, – усмехнулся воевода Горыня и протянул печенегу деревянную кадку на веревке.Тот с сомнением хмыкнул, еще раз покосился на подозрительно веселых урус-беков и прямо-таки пышущих здоровьем урусских батыров, хотя осада города длилась уже без малого пятый месяц, и пора бы было тем подъесть большую часть своих припасов, если не все, что у них были, и уронил кадку в колодец. Заскрипело, вращаясь, бревно-ворот, снизу раздался громкий всплеск.– Ну, тяните, – Будята выжидательно заломил бровь.Телюк-бек ухватился за рукоять подъемного механизма и принялся крутить его, чувствуя, как с каждым рывком заполненной содержимым колодца бадьи вверх кисловатый запах становится все сильнее и сильнее. Нет, он вовсе не был склонен верить в глупые россказни Аргаз-батыра и Гузы-хана, очутившихся после недавнего неудачного штурма городских стен в плену у урусов, и, будучи накануне отпущенными на волю, поведавших в ставке осаждающих о дивных колодцах, снабжавших защитников Белого Города всем необходимым. Но этот запах!Наконец, кадь показалась из колодца. Телюк кивнул стоявшему рядом с ним Ысмет-батыру, и тот торопливо подхватил ее обеими руками, поставив на краешек колодца. Широко раздув ноздри, втянул в себя теперь уже вне всяких сомнений хорошо ощутимый кислый аромат, поднимающийся над нею, и удивленно посмотрел на своего господина. Бек приподнял кадку, чуть наклонил ее на себя и сделал маленький осторожный глоток мутной густоватой жидкости. Озадаченно пожевал губами.– Кисель, – подсказал Будята. – Этот колодец у нас родит овсяный кисель. Есть еще два таких же. Два, что родят кашу. И один — сыту. – Обернулся к Горыне. – Я ничего не забыл?– Да, все верно, – кивнул тот. – Даже беда с этими колодцами, – всплеснул руками. – С простой водой один только и остался. Тот, что на княжьем дворе, где раньше капище поганое было. Нам-то, людишкам, ладно – мы и киселька похлебаем, да сытой позабавимся. А вот лошадок жалко – им воды не хватает. – Воевода огорченно покачал головой. – Вы бы уж, князья печенежские, вошли б в наше положение, разрешили нам раз в день спускаться вниз к реке за водой? А мы бы вас за этой каждый раз парой ведер сыта да киселя баловали. Ась? – заискивающе улыбнулся урус. – А то чего это мы уже который месяц попусту сидим да друг на дружку через стены пялимся? Ну право, вы к нам на городьбу все одно не залезете – нет у вас, степняков, той сноровки в сей ратной науке. Раз попытались давеча, да только сотню своих зазря положили. И пересидеть нас не пересидите – нас, сами видите, по благословению нового бога нашего, – Горыня быстро перекрестился, – что много сильнее старых богов деревянных, сама земля кормит. Но и мы вас прогнать прочь не можем – воев всего-то и ничего в городе. А когда уж там князь на выручку придет, того и ведать не ведаем. А так, всем хорошо будет!Телюк отставил бадью назад и бросил на урус-бека недоверчивый взгляд. В происходящее верилось слабо, но и в чем состоял обман, он пока понять не мог. Бек еще раз заглянул в колодец и нахмурился – никакого подвоха, колодец, как колодец. Таких и в степи полно.– Нет, если вы нам не верите, – всплеснул руками Будята, заметив колебания старшего из печенежских посланников, – можете и остальные все колодцы проверить. Пожалуйста.Телюк-бек переглянулся с товарищами и, вновь повернувшись, к тудуну Белого Города, согласно кивнул.Так и сделали.На тиуновом дворе отведали еще овсяного киселька из колодца. Кадку печенежским гостям подала лично супружница княжеского управителя – дородная женщина внушительных форм в дорогом праздничном платье и серебряном монисто, на которое, как отметил наметанный взгляд Телюк-бека, можно было бы купить с десяток породистых скакунов. Впечатления голодающей жертвы тяжелой осады она совершенно точно не производила.Из колодца у низкого длинного здания гридницы зачерпнули овсяной же каши. Жидковатой, но вполне съедобной. На страже у колодца стоял дюжий, как бы не здоровее тех батыров, что сопровождали степных гостей в их прогулке по осажденному городу, урус. Бек даже усомнился – найдется ли в его табунах лошадь, способная выдержать такого великана? И вновь – никаких следов недоедания или же истощения на розовощеком лице молодца!Подобная картина повторялась вновь и вновь, от колодца к колодцу. Странная процессия из четырех степняков, полудюжины охраняющих их гридей да воеводы с тиуном, прогуливалась по опустевшим улицам города, отведывая все новые и новые чудесные дары земли, ниспосланные, если верить урусам, им по воле их нового, совсем недавно призванного на Русь Валадмир-каганом, бога.Наконец, они остановились у последнего из колодцев, в самом конце улицы, отведенной для скорняков и прочих кожевенных дел мастеров, упиравшейся в северную стену города. Будята открыл дверцу небольшой деревянной будки, венчавшей колодец, и опустил туда стоявшее рядом на земле ведро. Телюк-бек даже отшатнулся назад от неожиданно прянувшего из распахнутого зева колодца дурманящего аромата.– А отсюда мы добывает сыту, – пояснил тиун. – То есть мед, разведенный водою. Самое то после доброго обеда! На Руси кисель всегда сытой заедают. Вот, извольте, – и протянул печенегу наполовину полное ведерко.Тот уже привычно принял бадью и отхлебнул на пробу. Глаза бека широко распахнулись, едва не вылезая из орбит. Он поспешно сделал еще один глоток, побольше, и молча сунул ведро в руки стоявшему рядом Байдар-беку. Будята и Горыня с несколько озадаченным выражением лиц переводили взгляд с одного степняка на другого, торопливо передававших ведро с сытой друг другу. Наконец, уже опустевшее оно вернулось назад к тиуну. Будята озадаченно покрутил ведерко в руках и посмотрел на растеряно утирающего усы Телюк-бека:– Так что скажете, уважаемые? Согласны вы раз в день пропускать нас к воде? А взамен вот, – и он кивнул на пустую бадью. – А то и вовсе шли бы вы отсюда... – закончил тиун с затаенной надеждой в голосе.– Урусы услышат решение ханов, – веско кивнул Телюк. – Сегодня же вечером. Но для большей убедительности мне нужно... – его взгляд был неотрывно прикован к ведру в руках у Будяты.– А, это? Да пожалуйста, – улыбнулся тот и вновь отправил ведро в невидимое нутро колодца. – Давайте сюда все ваши баклаги, сейчас их до краев заполним! И киселя прихватить не забудьте. Вот как вернетесь к своим князьям-ханам, как выставите перед ними киселька да с сытою...***– А если все-таки не сработает? Если они не поверят? Не снимут осады и не уйдут прочь? – разом растеряв всю свою демонстративную уверенность, бормотал Будята, глядя вслед удаляющимся в сопровождении Горыни и его гридей печенежским бекам.– Да ладно тебе, тиун, – окликнул его голос сзади, и Будята обернулся навстречу сноровисто выбирающемуся из колодца через узенькую, явно не предназначенную для того, чтоб через нее люди лазали, дверцу тощему белобрысому мужику. – Все будет хорошо. Дед Летко дурных советов никогда не давал.Тиун тяжело и неуверенно вздохнул:– Мы на эти киселя да каши, на эти поддельные колодцы, выскребли все, все, что еще оставалось у нас в закромах, последний овес из конюшен. На то, чтоб одурачить сначала тех двоих степняков, а теперь и этих их набольших. Да откормить как следует за пару дней тех немногих, кто и так поздоровее, и кто должен был попасться им сегодня на глаза в городе. И если хитрость твоего деда не сработает... – Он совсем поник. – Прастень, ты хоть понимаешь, что в городе сейчас две с половиной сотни мужиков и в три раза больше баб да детишек. А из еды, вот, только те слезы, что наскребли на эту дурацкую обманку. А ее уже не хватит и на день на какую-то сотню человек. Остальным даже сегодня к вечеру нечего будет есть. Последнюю лошадь приговорили три дня тому. Еще и колодцы эти треклятые пересохли, а без воды хуже, чем без еды...Прастень беззаботно покосился на залитое солнцем небо, прищурился и сунул в рот невесть откуда взявшуюся травинку.– Все будет хорошо, тиун, – повторил он. – Ты лучше сам-то отведай, чем гостей дорогих потчевал. – Мужик усмехнулся и протянул Будяте ведерко, на дне которого плескалось немного сыты. – Остатки уже.Тиун махнул на него рукою и пригубил через край. И тут же зашелся в оглушительном кашле. Прастень хлопнул себя ладонями по ляжкам и весело засмеялся.– Что это?! – прохрипел, откашлявшись Будята. – Ты что натворил, дурья твоя башка?– А на что это похоже? – сквозь смех поинтересовался Прастень, и сам же немедля ответил: – Первач, тиун, чистейший первач. Вы медка-то раздобыли с пол корчаги. Да и тот засохший. А развели, почитай, на два ведра воды. Пустая сыта-то получилась, совсем слабенькая. И мало – как с киселем пыль в глаза степнякам не пустишь. Потому меня туда и посадили, чтоб я из ведра в ведро переливал, пока вы тут наверху им глаза отводите. А я вот, внизу сидячи, да вашу сыту опробовав, решил ее слегка разбавить. – Он снял с пояса баклажку, выдернул из нее пробку и перевернул, нарочито встряхнув. – Отборнейший был первач, тиун. С дедом Летко еще весной гнали, до начала осады. А какая забористая у нас брага выходит, весь город о том знает! Я ее, родимую, как зеницу ока хранил, на самый, понимаешь, крайний, последний в непутевой моей жизни случай. Думал, как ворвутся печенеги в город, тут-то и залужу все разом. И уж тогда помирать совсем не так грустно будет. – Прастень закрыл баклагу и убрал ее назад на пояс. – А тут вдруг думаю – а чего уже терять-то? Так и так, если не степняк через день-другой здесь будет, то не сегодня-завтра сами друг дружку жрать начнем. Ежели только хитрость дедова не выгорит. Вот и вылил я все, что было, в сыту вашу. Чтоб, значит, покрепче она была, поядренее!– Ты... ты... – потеряно качал головою тиун, не в силах найти нужные слова. – Ты с твои дедом...– Расслабься, тиун, – хмыкнул Прастень и, отобрав у того ведерко, залпом допил оставшееся. – Помяни мое слово – они наш белгородский кисель надолго запомнят!– Ох и велик новый бог урусов, – бурчал себе под нос Телюк-бек, наблюдая за тем, как воины его рода сворачивают раскинувшийся в четырех перестрелах от стен Белого Города лагерь. – Велик и могуч, если способен творить такие чудеса. – Рука бека потянулась к баклаге. – Должно быть, правду говорят, что Валадмир-каган отверг учение мулл из Итиля и Булгара потому, что Магомету не угодны вино и мед. – Он сделал короткий жадный глоток и довольно облизал губы. – А бог из Кустадинии дарует урусам воистину божественную росу! Воистину!