Ценный груз (1/1)

Узника мы впервые увидели на острове Пёсьем, на Днепре чуть выше Кенугарда, где нам и велено было дожидаться ?посылки?. Доставившая его лодка вынырнула из темноты вскоре после заката. Первым на берег сошел хевдинг Кестинтейн, родич конунга Ярицлейфа. Я помнил его еще по Хольмгарду, когда ярл только привел наш хирд на службу правителю Гардара. Следом – тощий мальчишка, лицом не рус, скорее из народа, что зовется Ас и живет к югу от Гардар по направлению к Серкланду. И, наконец, двое молчаливых воинов из племени Пачинак, встав с весел, под руки вывели из лодки последнего, чье лицо было скрыто под кожаной маской с прорезями для дыхания, но не для глаз, а на лодыжках и запястьях звенели кандалы.– Отплываем немедленно, – распорядился хевдинг, коротко кивнув мне.Я не стал ни спорить ни интересоваться причинами такой спешки – нам хорошо заплатили за молчание.Узника и оказавшегося его поводырем мальчишку разместили на носу резво сорвавшейся с места снеки, в надстройке, служившей для складирования добычи. Вышедший от него Кестинтейн оставил пачинаков у входа в будку, а сам прошел на середину, к мачте. Опустился на скамью и окинул меня и моих людей холодным цепким взглядом.– С пленником не заговаривать, – потребовал он. – Не произносить в его присутствии названия городов, рек и местностей, через которые мы следуем. Попытается бежать — убить. Если на нас нападут, не важно кто и зачем, убить немедля! Вопросы?Вопросов не было. Упруго бился на ветру широкий парус да слаженно скрипели вспенивающие воду весла. Так начался наш путь на север, к крепости Смилински. За все это время узник почти не покидал надстройки. Только для того, чтобы справить нужду. И не проронил ни звука. Лишь однажды, уже в самом конце пути, проходя мимо будки, я случайно подсмотрел за тем, как мальчишка помогает ему есть, и увидел, что под маскою у бедняги скрывается еще и кляп, снимаемый только на время приема пищи.У Смилински нас ждали лошади. Но, вопреки моим ожиданиям, дальше мы направились не на северо-восток, к Хольмгарду. И не на северо-запад, к Палтиске. Мы поскакали точно на север, через глухой озерный край, к безымянной крепостице на берегу реки, называемой местными Великая. Здесь мы снова пересели на снеку и пустились вниз по течению к городу, именуемому Пискау. Конечной, как неожиданно обмолвился хевдинг, цели нашего путешествия.А на излучине Великой, где река поворачивает на север, случилось это. Боковой порыв ветра накренил корабль чуть сильнее, чем следовало, а набежавшая от прибрежного утеса высокая волна слегка подбросила его вверх. Вскрикнул мальчишка-поводырь, взмахнул руками, пытаясь ухватиться за одежду подопечного, как раз выведенного до ветру, но тот уже падал за борт, что-то отчаянно мыча. Я, не раздумывая, швырнул руль стоявшему рядом Гуннару и прыгнул за ним. Бьющееся, словно в силках, тело я настиг уже у самого илистого дна. Сгреб за шиворот и, оттолкнувшись ногами, рванулся вверх. Но неожиданно сильное в этом месте течение подхватило нас и понесло к берегу, к тростникам на мелководье. Я вытащил глухо булькающего пленника из воды и, помедлив, рванул с его лица маску, а затем и кляп, стукнул как следует по спине. Тот громко закашлялся, выплевывая воду.А я наконец-то смог разглядеть его лицо. Худое, изможденное лицо еще совсем молодого мужчины. Зеленые его глаза, обретя наконец осмысленное выражение, смотрели на меня испуганно. Но и с затаенной надеждой.– Где он?! Ингвар, где он?! – раздался со стороны реки голос хевдинга, а следом в камышах показалась надвигающаяся тень снеки.Я на мгновение испытал непреодолимое желание схватить спасенного мною, опустить его лицом в воду и держать так, покуда жизнь не покинет его тело. Это, наверное, было бы лучшим из того, что я мог для него сделать...Но вместо этого я подобрал его маску и кляп, подцепил за кандалы и зашагал навстречу кораблю.– Почему он без маски? – яростно выдохнул Кестинтейн, едва завидев нас.– Вы бы предпочли, чтобы он захлебнулся? – я сунул ему в руки промокшие тряпки и его драгоценного узника. – Я спас его для вас.Хевдинг одарил меня долгим тяжелым взглядом.Наш путь окончился в Пискау, крепости на высокой скале у слияния Великой и одноименной с городом реки. В глубокой, в два человеческих роста, яме пять на пять шагов, выдолбленной прямо в известняке. Наместник конунга в этом городе с гордостью показывал нам отверстие, просверленное его людьми в отделяющей темницу от внешнего мира скале, через которое нечистоты должны были сливаться прямо в реку.– Его точно нельзя расширить изнутри? – уточнил хевдинг, заглядывая в дыру.– Голыми руками – немыслимо! Тут сажень камня.– А ничего иного ему и не дозволено, – кивнул Кестинтейн и приказал спустить сюда пленника с мальчиком.Я только сейчас осознал, что парнишке придется разделить с неведомым узником его участь, и невольно поежился.Мужчину спустили первым. Как только внизу очутился и мальчишка, хевдинг приказал нам с наместником убираться. Уже пролезая через ведущий наружу узкий, обитый железом люк в деревянной крыше темницы, я краем глаза успел увидеть, как Кестинтейн снял с несчастного маску и освободил его от кляпа. И что-то ему сказал. Но что — я не расслышал.– И все-таки, кто он? – поинтересовался наместник, едва хевдинг оказался наверху.Тот покосился в мою сторону и, прежде чем уйти, обронил одно только слово:– Судислав.Наместник ахнул. Я же задумчиво прищурился. Садислейф, младший брат конунга, когда-то вместе с другим своим братом, Мустаслейфом, выступивший против него и отвоевавший половину Гардара. Мустаслейф умер в прошлом году, не оставив наследников, а Садислейф, как говорили, сгинул, бежав в Серкланд. И конунг Ярицлейф вновь стал обладателем всей страны.Я оглянулся на медленно закрывающийся люк, ведущий в темницу. Мне показалось, что я различаю доносящийся снизу негромкий надтреснутый голос, обращенный к истончающейся полоске неба над головой. Но мгновением позже люк захлопнулся, лязгнул тяжелый засов, и наступила тишина.***Стирэсман Ингвар и его люди пропали тремя днями позже на Псковском озере, куда были посланы с новым заданием посадником Константином Добрыничем. Псковский наместник погиб месяц спустя в стычке с латыголой. От стрелы в спину. А сам новгородский посадник в следующем году внезапно впал в немилость у великого князя, был брошен в темницу в далеком Муроме и, спустя три года, казнен.И лишь Судиславу суждено было пережить даже своего заточителя, князя Ярослава Мудрого, и после почти четверти века, проведенных в порубе, вновь увидеть солнечный свет. Но это уже совсем другая история.