Глава 15 "Para bellum" (1/1)

Квинт Помпей был из числа ?новых людей?, его предки не блистали триумфами, консульствами и цензорствами. Помпей никогда бы не признался в этом и самому себе, но он ничуть не гордился тем, что положения своего добился сам. Наоборот, он бешено завидовал тем, у кого были знатные предки и родня. А пуще всего ненавидел тех, кто не ценил этого знатного сонма за своей спиной. Он ненавидел Тиберия Гракха, сына и внука консулов, триумфаторов и полководцев.И когда один из клиентов** донес, что телохранитель Гракха в одной из поппин рассказывал, как на его патрона примеряли что-то вроде царского венца, - Помпей не замедлил этим воспользоваться.- Мой дом, - говорил Помпей в своей спокойной мягкой манере, - находится рядом с домом Тиберия Гракха. И я говорю вам, Сенату Рима, – Тиберия видели примеряющим корону и царскую мантию. Гул голосов, негромкий и недоверчивый, был ответом на этот пробный камешек. Помпей немного опасался, что сейчас ему начнут возражать Аппий Клавдий Пульхр, как принцепс Сената, или Муций Сцевола – консул и известный законник. Оба были сторонниками Гракха, а Клавдий ему еще и тесть. Но эти двое молчали – Клавдий старчески пожевывал губами с непроницаемым лицом, а Сцевола глядел куда-то мимо оратора. И Помпей понял, что весы качнулись в его сторону.- Это была корона царя Пергама! Это была мантия царя Пергама, отцы-сенаторы! – возвысил он голос. - И это та корона, которую он желает носить как… - Помпей набрал в грудь воздуха, - царь Рима!Сенаторы заволновались, некоторые вскочили со своих мест.- Это правда, - подтвердил Сципион Назика.- Пока Тиберий трибун – он неприкосновенен, - продолжал Помпей. - Но срок его трибуната кончится и я – я, лично! – привлеку его к суду за государственную измену…- Да! Да! Изменник! – раздались голоса.- … и буду требовать – требовать, отцы-сенаторы! – его казни! – почти выкрикнул Помпей.Последняя фраза была встречена приветственными выкриками и аплодисментами. Аппий Клавдий и Сцевола по-прежнему молчали.*** Грубо сшитая из мешковины человеческая фигура, набитая соломой и подтянутая за шею к перекладине наспех сколоченной виселицы, жутко улыбалась в свете факелов. Лица людей, которые огненные отблески выхватывались из темноты небольшой улицы, были искажены злобой. Вопли, выкрики – толпа явно рада очередному зрелищу. Подошедшие позже толкали впереди стоящих, не совсем понимая, по какому поводу сборище.- Тиран! Вы хотите тирании, квириты? Опасность, более страшная, чем нашествие пунийских варваров, нависла над Республикой! – надрывался молодой человек в темной тоге поверх светлой туники. Его светлые волосы в свете луны и факелов казались совсем белыми. - Гоооо!! – глухо и страшно зарычало море голов вокруг и под виселицей, с которой, все так же бессмысленно улыбаясь, смотрела на них набитая соломой кукла.- Мы должны спасти Республику от этого человека, остановить его! – светловолосый поднял руку.- Грооооо! Дааааааа!!!Светловолосый отступил в сторону и теперь наблюдал, как гнев толпы все более и более распалялся уже без его помощи.Ярко вспыхнули ноги подвешенной фигуры и огонь тут же побежал вверх по мешковине, охватив ее всю. Кукла корчилась в огне, словно живая, под рев и крики толпы. Последней в пламени исчезла нарисованная бессмысленная улыбка...Закутанная в темный плащ молодая девушка, светлокожая и большеглазая, смотрела на это с дальнего конца улицы, где мостовая переходила в крутой подъем. Там толпа уже редела и состояла из зевак, не желавших лезть в гущу событий.- Госпожа, нам стоило взять паланкин, - шептал громадный темнокожий детина, пытаясь за плечо увести девушку прочь. - Вам опасно здесь оставаться. Мне господин строго-настрого приказал…- Пойдемте, госпожа Реа, прошу вас! – почти со слезами умолял второй сопровождающий, такой же огромный, но еще чернее. Его вспотевшее лицо отблескивало в свете фонаря, который он держал в одной руке. Девушка поправила прикрывающую голову полу плаща и, с трудом оторвав взгляд от пылающей дымно и ярко фигуры, быстро пошла прочь. Оба чернокожих громилы поспешили за ней. Они вышли на более широкую улицу. Там было уже почти пустынно, лавки давно закрыты деревянными ставнями. Прохожие встречались редко. Девушка шла быстро, не глядя по сторонам, будто была погружена в свои мысли. Чернокожие телохранители, напротив, сторожко и опасливо оглядывались, словно ожидали нападения.- Надо было взять паланкин, госпожа, - повторил один из них, завидев приближающуюся небольшую селлу, которую несли четверо дюжих носильщиков.Сидевшая в паланкине дама, очевидно услышала это и выглянула.- Реа? Ты ли это?! – выкрикнула она.Идущая девушка подняла голову, вгляделась.- И я тебя не сразу узнала, Руфия, - спокойно улыбнувшись, ответила она.Спустя короткое время Реа уже сидела в паланкине, тесно прижавшись к Руфии – та предложила подвезти Реа до дома и почти умоляла бывшую соученицу присоединиться к ней завтра вечером. Реа кивала, слушая визгливый торопливый рассказ рыжей финикиянки, и думала о том, что Тиберий не появлялся у нее вот уже шесть дней. - Хиона будет счаст-ли-ва, что я привела тебя! – восклицала Руфия в привычной истерически-восторженной манере.- Разве мы поедем к сенатору Клавдию? – подняла брови Реа, хотя от Тиберия она прекрасно знала, что Аппий Пульхр перестал общаться с гетерами.- Что ты, конечно нет! Фу-фу, как ты могла подумать! – вскрикнула Руфия. Паланкин ощутимо закачался – видимо, наемные носильщики не привыкли к такими темпераментным пассажирам. - Хиона теперь подруга Квинта Помпея – что за мужчина! Видела бы ты его…Руфия прикрыла ладонью рот и хихикнула. - А как там… остальные? – перевела разговор Реа. - Азора, эта дурочка, связалась с одним трибуном. И подумай – она влюбилась в него, такой сюрприз! Не думала, что она на такое способна. В общем, когда его отравили, она была с ним. И пили они одно вино. Мы с Хионой приходили на похороны, труп – бррр, такой страшный, ужас! Ее раздуло вдвое против обычного! Я подобного даже в цирке не видела!Азора с Руфией были подругами, подумала Реа. Ее умение анализировать людские поступки и намерения впервые дало сбой – она тоже не считала Азору способной на любовь и привязанность. А я, спросила себя Реа, на что на самом деле способна я?*** На следующий день, несмотря на возникавшие там и сям беспорядки, Реа потребовала паланкин и отправилась в дом, где жила теперь Хиона.- Как я рада тебя видеть! – голос эфиопки, как прежде глубокий, почти не изменился. Однако сама она изменилась, хотя Реа никак не могла уловить, в чем именно. В чертах – да пожалуй, рот Хионы стал словно жестче, а руки, обнимавшие возлежавшего сейчас с ней рядом Квинта Помпея – смелей. Но в темных глазах словно потух горевший огонь.- А, это та самая храбрая воительница? – проревел уже хорошо пьяный Помпей. - Это ты устроила на вилле Назики неурочное жертвоприношение быка?Он захохотал собственной шутке. Реа улыбнулась в ответ.- Но теперь у нас бык поупрямее! – взвизгнул с соседнего ложа Метелл, друг и частый спутник Помпея. - Хорошо бы ты помогла нам и с этим жертвоприношением!Реа ничего не ответила, заняв место рядом с Руфией, визгливо хихикающей и прижимающейся к Аннию Луску, который гладил ее крутое бедро.- Я успел схватиться с этим быком и победил, - заметил Луск, аккуратно задирая хитон Руфии. - Я задал Тиберию Гракху такой вопрос, ответ на который он найти не смог.Никто не спросил его, что же это был за хитрый вопрос, и Анний продолжил сам:- Я спросил: ?Если ты вздумаешь унижать меня и бесчестить, а я обращусь к кому-то из твоих товарищей по должности, и он заступится за меня, а ты разгневаешься – неужели ты и его отрешишь от власти??- И что же он ответил? – спросила Реа.- Ничего не ответил, - сразу сник Анний. - Сказал, что ниже своего достоинства считает пререкаться со мной. Но это он просто испугался сенаторов, которые могли помочь мне.- Твой блистательный вопрос состоял из целых четырех силлогизмов, благородный Анний, - ответила Реа. Никто не ожидал от гетеры риторического анализа – Помпей так и не донес до рта свой фиал, застыв и глядя на Реа круглыми совиными глазами.- Однако в каждом из них имеется изъян, - продолжала гетера, водя пальцем по краю своего фиала. - Первое - ты приписал оппоненту то, чего он не делал, второе – ты, сенатор, вряд ли искал бы защиты у народного трибуна, третье – отрешение от должности народного трибуна ты приписал гневливости оппонента, а четвертое – отрешает от должности не трибун, а голосование в комициях.Закончив эту речь, Реа с улыбкой отпила из своего фиала и аккуратно поставила его на столик. Повисла мертвая тишина.- Ого-го! – рявкнул Помпей и пристально взглянул на Реа. - В наш круг затесались популяры, как я вижу!Реа невинно улыбнулась ему.- Я думаю, мы можем развлечь наших гостей пением, - подала голос Хиона, которая в словах Реа не поняла почти ничего, кроме того, что сказано все было очень умно.Все облегченно задвигались, а обиженный Анний переключил все внимание на еду. Руфия и Хиона спели под аккомпанемент систра и самбуки, на которой играла Реа. Затем Реа попросила Хиону спеть ту старинную песню, но эфиопка покачала головой, отказываясь.- В моей душе затянулись раны, - ответила Хиона, - и песня эта мне больше не нужна.- Тогда перейдем к делу, - Помпей откашлялся и пристально посмотрел на светловолосую гетеру.- Ты умна, девушка, и это облегчает мне задачу. Тебе следует помочь нам и сказать людям правду о смутьяне и развратнике, которого следовало бы лишить тоги римского гражданина, - начал он.Реа чуть наклонила голову набок, но промолчала.- Ведь ты не раз бывала у сенатора Клавдия вместе с… с Тиберием Гракхом? – на имени трибуна Помпей словно запнулся и на лице его отразилось отвращение.- Да, это правда.- И не раз видела, вместе с Хионой, как в обмен на поддержку в Сенате Тиберий отдавал свое тело для разврата старому Клавдию - не так ли? – Помпей остановил взгляд своих круглых глаз на лице Реа, будто стараясь пробуравить ее насквозь. Хиона, снова лежавшая рядом с ним, чуть заметно кивнула головой.- Тиберий Гракх все время был только со мной, - ровным голосом ответила Реа, продолжая непроницаемо улыбаться своей легкой полуулыбкой. - Боюсь, что вас, уважаемых господ, кто-то ввел в заблуждение.Лицо Помпея вытянулось.- Ввел в заблуждение?- Конечно. Ведь есть много низких людей, желающих запятнать честь столь благородных мужей обвинением в клеветничестве – не правда ли?Хиона часто-часто заморгала, ее темные глаза увлажнились, и она вся съежилась.- Ну что ж, - овладел собой Помпей, - возможно и такое. Вполне возможно, что нас ввели в заблуждение.Вечер продолжил идти своим чередом, девушки танцевали и пели, но Реа заметила, что мужчины все меньше обращают на них внимания, словно уже готовы уйти.Раб внес новую амфору с вином.- Этот напиток богов, - провозгласил Метелл, - специально для прекрасных нимф, присутствующих здесь. Девушки заулыбались, подставляя фиалы, в которые раб разливал неразведенное вино нежно-розового цвета.- Мне пора идти, - поднялась Реа и улыбнулась про себя тому, что ее никто не удерживал… … - Приберешь здесь! – запахивая тогу, велел Помпей рабу, когда обе оставшиеся гетеры уже закончили извиваться на подушках в последних предсмертных судорогах.*** Тиберий снова с трудом заставил себя не идти в Карину, куда его будто сами несли ноги. Не сегодня, сейчас не время для развлечений, твердил он себе каждый день – а в глубине души думал, что нельзя нести тот ад, который следовал за ним по пятам, Реа, его Реа, та, которая приходила к нему теперь только в недолгих снах. Он повернул к дому матери, уповая на богов, чтобы не застать там гостей.- Здравствуй, сын мой! Когда же я привык сразу чуять в голосе матери насмешку или издевку, подумал Тиберий. Вместе с матерью в перистиле он увидел старшую сестру, жену Сципиона Эмилиана.- Наш герой! – иронически приветствовала брата Семпрония. Она собиралась прибавить еще что-то ядовитое, но вовремя вошедший в перистиль Диофан обратился к Тиберию с пространной речью, в которой упомянул и о трудностях, которые лежат на пути всякого великого дела, и о стойкости, с которой достойный муж преодолевает препятствия. Тиберий улыбнулся учителю.- Помнишь, как ты задал мне когда-то загадку? Четвероногая, неповоротливая, Жилица нив, шершавая,ползучая, Малоголовая, змеиношеяя Живые звуки испускает замертво,- живо ответил Диофан и его карие выцветшие от старости глаза молодо засияли. - Сколько ты над ней бился, сколько просил меня или Блоссия открыть тебе ответ! Но ведь потом ты решил ее!- Да, ответ был ?черепаха?, - засмеялся Тиберий, - я увидел лиру из черепахового панциря и понял, что значит "живые звуки испускает замертво".- Благородная Корнелия, теперь на улицах тебя будут величать матерью Тиберия Гракха, - провозгласил Диофан, - потому что твой сын идет по выбранному им пути чести, не боясь ничего.Тиберий опустил глаза, увидев вспыхнувшее от гнева лицо матери.Обратно они шли вместе с Диофаном. Тиберий уже привык не замечать свою известность, как почти не замечал безмолвных телохранителей, но Диофан испуганно озирался, слыша раздававшее там и сям имя своего ученика.- Я, наверное, зайду проведать Полибия. Давно не видел его, - Диофан торопливо попрощался и, свернув, пошел прямиком к дому Сципиона Эмилиана.Тиберий усмехнулся поспешному бегству учителя и продолжил путь.Дом встретил непривычным молчанием. Обычной охраны вокруг не было, только несколько человек, оборванных и избитых, жались к стене. Тиберий почти пробежал вестибул и остиум – и замер: атриум был весь усеян осколками и обломками, будто в доме была драка.Послышались мерные шаги и из таблиниума вышел сенатор Клавдий.- Счастье еще, что сегодня дочь с внуком провели весь день у меня в доме, - гневно проговорил он. Тиберий, не отвечая, опустился на колени – он увидел разбитую восковую маску отца, валяющуюся на полу. - Посмотри, что они сделали! – выдохнул он, не слушая тестя.- Сенат хочет твоей крови! Моя дочь могла погибнуть, вместе с внуком! – закричал Клавдий.- Где мой сын и Клавдия? – тихо спросил Тиберий.- Я отослал их в свое поместье. И хочу, чтобы ты следовал туда за ними!Тиберий покачал головой.- Это невозможно.Клавдий почти подбежал к нему с удивительным проворством для своей комплекции, схватил за плечи и встряхнул.- Когда срок твоего трибуната подойдет к концу, они отдадут тебя под суд за преступления против государства, - заорал он. - Они хотят смертного приговора!- Они? - Тиберий покачал головой, и Клавдий сразу выпустил его. - Они… Я никуда не поеду. Я выдвину свою кандидатуру в трибуны на второй срок.- Но это же противозаконно, - опешил Клавдий. - Такого не было уже давно.- Такого не было уже давно, но это не более противозаконно, чем присвоение земли, - через силу улыбнулся Тиберий.- Делай как знаешь, - отрезал Клавдий. Он оглядел свои руки. - Вызови раба с рукомойником! Я испачкался в той грязи, которую смутьяны развели в твоем доме.Поглощенный тем, чтобы сложить воедино кусочки восковой маски отца, Тиберий не обращал внимания на то, как тщательно Клавдий моет руки и брезгливо вытирает их поданым рабом полотенцем.______________________________________________________________ * "готовься к войне"** клиент - в Древнем Риме свободный гражданин, отдавшийся под покровительство патрона и находящийся от него в зависимости.