Глава 13 "Quot licet bovi..." (1/1)

После ужасного открытия Хорат, казалось, впал в состояние полной прострации. Он то что-то бормотал, то пытался чертить формулы, не замечая, каламос у него в руках или просто палочка, и на чем он пишет. Тойни привез и оставил его в своем римском доме, опасаясь, как бы коллега не вытворил чего-нибудь непотребного на станции переброски.Сам Тойни даже слегка удивился собственному спокойствию. Впрочем, как нейрофизиолог, он подозревал у самого себя просто-напросто шок и оттого сразу принял большую дозу универсального нейроблокатора. Под действием вещества Тойни сразу стал оживлен, даже походка сделалась подпрыгивающей. Все к лучшему, бормотал он, все к лучшему – он не знает, как существовал бы в своей реальности после этого, иррационального, времени. Вспоминая отбытие инсайдерских групп, он будто наяву видел умное суховатое лицо доктора Глона, его большие сине-голубые глаза и выпуклый лоб, лоб мыслителя и мудреца. - Желания вернуться вам всем! – напутствовал Глон каждую группу. Теперь Тойни хорошо понимал, что это значило…Уложив Хората и оставив его на попечение Геспера, Тойни отправился прогуляться – ему надо было просто отвлечься. Нейроблокатора должно было хватить ненадолго – потом вновь навалятся мысли… Ноги сами привели его на Форум. Там все было как всегда – группки знакомых и незнакомых, разговоры, обсуждения. Жизнь бурлила. - Начистили рыло вашему Гракху! – надрывался какой-то лоснящийся толстяк. - Так ему и надо, негодяю. Чтоб не зарывался! Старый Анний Луск его так поддел в Сенате – тот даже не нашел, что ответить. - Заткнись, сладкомордый! Ишь, заелся, скоро лопнет! – ревели ему в ответ. - Гракх хоть под себя не гребет!- А тебе он земли, что ли, отрезал, что ты его защищаешь? – завизжал толстяк.Не дослушав, Тойни пошел дальше. Он заметил большую толпу у Семпрониевой базилики и поспешил туда. - А нам что с того, горожанам? Трудно служить в легионе столько лет! – раздались несколько голосов.- Я проведу закон о сокращении службы в легионах, - послышался четкий уверенный голос Тиберия. Глядя на его спокойное, непроницаемое сейчас лицо, Тойни мог только удивляться – как этому очень уязвимому человеку с не слишком сильной нервной системой, - тип, близкий интуитивно-этическому интроверту, как классифицировал его психолог, - удавалось сейчас держать большую аудиторию с такой уверенностью? Стоящий чуть позади Матон первым заметил Тойни и шепнул что-то Тиберию. Тот, чуть прищурившись, всмотрелся и тоже узнал приятеля. Тойни подождал, когда Тиберий закончит говорить с людьми, еще раз подивился терпению, с которым Гракх снова и снова буквально разжевывал людям одно и то же. - День добрый, Гай! – Тиберий вытер вспотевший лоб, принял протянутую кем-то кружку воды и с жадностью осушил ее. С его лица сошла маска спокойной уверенности, и оно стало просто усталым и слегка потерянным, как у пловца, долгое время проведшего в воде и наконец ступившего на твердую землю.- День добрый! – ответил Тойни. Они пошли вместе, Матон и еще человек пять, которые охраняли теперь Тиберия денно и нощно, двинулись следом. - Как себя чувствует Блоссий? – голос Тиберия чуть заметно дрогнул.- Намного лучше, он уже спокоен и скоро совсем поправится.- Спасибо твоему врачу-вольноотпущеннику, - улыбнулся Тиберий. Затем, видимо решившись, спросил:- Гай, ты помнишь тот вечер, когда на нас напали? Четверо – помнишь? А до того мы еще смеялись над тем, как Матон посоветовал учителю Блоссию жениться?- Помню. Ну и что?Тиберий облизнул губы, не зная, видимо, как продолжить. И вдруг заговорил по-гречески, видимо чтобы Матон и остальные не поняли.- Я сегодня в Сенате столкнулся с Аннием Луском – ему вдруг вздумалось заступаться за Октавия. Все шло хорошо до тех пор, пока он не спросил меня следующее: ?Если бы ты захотел меня оскорбить и обесчестить, а я обратился бы за помощью к одному из твоих товарищей; если бы затем он встал на мою защиту, а ты разгневался бы, – то отнял бы ты у него власть??. Почти слово в слово то, что говорил Блоссий! Разве такое возможно, Гай?Голос Тиберия был глухим и усталым, и Тойни его прекрасно понимал – Блоссий был очень близким человеком, учителем, который был рядом с Гракхом чуть ли не с детства. Знал бы ты, что кости настоящего Блоссия уже догнивают на заброшенном пустыре окраины Рима, подумал Тойни. Впервые ему стало неловко из-за убийства человека… - Это просто удачная риторическая фигура, и кто угодно мог ее употребить, - успокаивающе ответил психолог по-гречески. - Блоссий все время провел у меня в доме.- Да, наверное, - Тойни видел, что Тиберий очень хотел поверить в непричастность Блоссия, - просто риторическая фигура…*** Внизу, на усыпанной песком арене, уже топтался большой рогастый бык черно-серой масти. Он взрывал копытами песок и опилки арены. Потом остановился и застыл неподвижно, только большие ноздри раздувались.- В старину на Крите против быка выходила прекрасная жрица. Но я не смею принуждать свободную гетеру к столь рискованному выступлению, - проворковал басом Назика, поудобнее устраиваясь на своем сидении. Они с Октавием сейчас были одеты в одежды греческих героев (Назика сначала решил, что им нужно одеться как критяне, но, вспомнив, что одежда критян состояла из набедренной повязки и плаща, решил, что в таком виде зимой все же зябковато), только гладиусы на бедре и наброшенные шерстяные плащи были римскими. Назика подумал, что нужно будет непременно пригласить сюда, на виллу, гостей и устроить представление уже для них.Октавий вцепился в подлокотники сидения, напряженно следя за животным. Реа же была на удивление спокойна, и улыбалась всегдашней полуулыбкой, одними уголками пухлых губ. На ней был сейчас ярко-алый хитон, подхваченный тонким золотистым поясом, волосы собраны в высокий хвост, а поперек лба алая повязка под цвет хитона. Поверх хитона было наброшено тонкое белое покрывало.Двери открылись, невидимые руки втолкнули в круг молодого раба с большим варварским мечом в руке. Он заозирался испуганно, отскочил к стене, прижался к ней спиной и замер, поняв, что оказался один на один с быком.- Ты согласился драться за свою свободу, Лод, - обратился к нему Назика. - Что ж, мое слово твердо – победи этого зверя и получишь свободу. - Господин… - но раб ничего не успел сказать – бык бросился на него. Стук рогов о дерево ограды – Лоду удалось отскочить в сторону. Броски быка продолжались, бык уже дважды легко оцарапал человека, который бросался то вправо, то влево – он уворачивался от острых рогов, но никак не мог ударить быка своим мечом. Наконец рабу удалось увернуться особенно удачно, взмах – и щепки полетели от страшного удара дерева о загривок дикого разъяренного животного.- Дерево?! – вскрикнул пораженный Октавий. - Ты же не ожидаешь, что я дам ему настоящий меч, любезный Октавий? – хохотнул Назика, пристально смотря при этом на Реа. Та по-прежнему улыбалась, но с ее и всегда бледного лица сейчас сбежали вообще все краски, даже губы побелели: где-то под ребрами возникло то же чувство, которое заставило ее вступиться за ателланов. Человек на арене издал вопль ужаса и боли – по-настоящему разъяренный сейчас бык поднял его на рога и швырнул оземь, будто сломанную ветку. Бездыханное тело под копытами громадного зверя превратилось в кровавое месиво.- Следующий! – нетерпеливо крикнул Назика. В открывшуюся дальнюю от быка дверь втолкнули черноволосую девушку, почти девочку. Октавий узнал недавно привезенную рабыню, которую Назика не успел еще даже ?отведать?, как он выражался. - Нет нужды, благородный Назика, - вдруг очень ясно прозвучал голос Реа. Она встала и сбросила свое покрывало, оставшись в одном алом хитоне. - Ты, кажется, обещал свободу за быка? Если я одолею – ты велишь Марку Октавию отвезти меня туда, куда я скажу.- Даю слово! – рявкнул Назика. Его глаза загорелись. Перемахнув через ограду, Реа одним прыжком оказалась между быком и трясущейся от ужаса рабыней. Наклонив рога, черно-серая туша кинулась на тонкую фигурку в красном. Но девушка с нечеловеческой быстротой прянула в сторону. Еще бросок – и снова алая фигурка ускользает, легко, словно действительно танцуя. Октавий, подавшись вперед, успел заметить, как руки втянули рабыню в дверь, снова захлопнув ее. Назика может создать те же проблемы, что были на Сицилии,** подумал он. И снова с захолонувшим сердцем следил за страшным и прекрасным танцем смерти.Бык, взбешенный ударом, а теперь еще дополнительно раззадоренный мельканием чего-то ярко-алого перед своей мордой, кидался на Реа, но ловкая гетера все время ускользала. Внезапно, сделав пируэт, девушка взмыла в воздух, будто ее тело вовсе не имело веса. Октавий и Назика не смогли удержать возгласа, когда увидели, что она оказалась на загривке дикого быка, верхом. Одной рукой схватившись за шкуру, второй она выхватила откуда-то нож. Однако в быстроте движений бык вполне мог поспорить с нею. Он крутнулся на месте, мотнул головой назад, пытаясь сбросить непрошенную наездницу. Один рог задел руку девушки, нож выпал, блеснув в песке арены, а белоснежная кожа окрасилась кровью.- Вот и все, - Назика уселся на место, откинувшись, и потянулся к кубку с вином.- Реа, держи! – Марк, словно забыв, где он и кто он, выхватил из ножен гладиус и, примерившись, кинул его гетере. Та, неправдоподобно быстро среагировав и оттолкнувшись от бычьей спины, снова взмыла в воздух, и меч оказался у нее в руках. Лишившись груза, бык закрутился на месте, ища свою противницу. Не теряя времени, девушка кинулась к стене, взбежала по ней вверх, будто стена и не была вертикальной, и, оттолкнувшись, сделала сальто назад. Она приземлилась прямо позади атаковавшего быка. Зверь, поняв, что снова промахнулся, издал рев и развернулся. Однако теперь Реа, не дожидаясь, пока он пойдет в атаку, сама рванулась навстречу быку. - Какая женщина, клянусь Юпитером! – выдохнул Октавий.Бык сделал одно неуловимое, недоступное человеческому глазу движение вперед, наклонив рога. И в этот миг затылок его оказался беззащитно подставлен отпрянувшей в сторону Реа, которая глубоко, почти по рукоять вонзила в него меч.Колени зверя подогнулись, он рухнул на песок, заливая его хлынувшей из смертельной раны кровью.*** У дверей его дома к Тиберию бросился какой-то босой, донельзя грязный оборванец в изодранном темном плаще. Тойни, оставив приятеля самого разбираться со своими плебеями, поспешил попрощаться.Слова Тиберия не шли у него из головы. Когда он вернулся к себе, его встретил Геспер, сообщивший, что учитель Блоссий выразил желание повидать своего старого приятеля Полибия и потому отправился в дом Сципиона Эмилиана.Тойни, в душе удивившись такой проснувшейся в Хорате дружественности к Полибию, ахейцу и автору исторического труда, зашел на конюшню полюбоваться на дружно хрустящих овсом Эреба и Гемелла, а затем занялся чтением. Он читал в последнее время все без разбору – пьесы, стихи, философские труды, - и чувствовал, что местное мировосприятие вползало под кожу, ластилось как домашняя собака. Тойни и не заметил, как наступил вечер. Он уже готовился отойти ко сну, когда услышал сначала сильный стук в дверь, а потом перебранку Геспера с кем-то еще.- Вон отсюда, бродяга!- Впусти меня сейчас же! - прорычал пришелец. Голос показался Тойни незнакомым, но, выйдя посмотреть, что же случилось, он столкнулся лицом к лицу с Гракхом. - Тиберий?!Немудрено было удивиться – Тиберий был совершенно один, одет в старый плащ, явно с чужого плеча, и продранную тунику, лицо грязно, а глаза лихорадочно блестели. Он был подпоясан широким кожаным поясом, на бедре гладиус, а за поясом кинжал.- Биллий, дай мне своего нумидийца! – голос Тиберия стал почти спокойным, он явно овладел собой.- Сядь, выпей вина и расскажи все по порядку, - Тойни пододвинул кресло и махнул рукой Гесперу. Тот метнулся прочь.- Нет времени, у меня только одна ночь, - торопливо проговорил Тиберий. - Биллий, твои нумидийцы могут проскакать за ночь больше пятисот стадиев*** и столько же обратно, они самые быстрые и выносливые кони Рима… - Так, я не дам тебе коня, пока ты все толком не расскажешь, - твердо сказал Тойни. Он не испытывал жалости к Тиберию, но его любопытство ученого было задето. Лицо Гракха исказилось болью (что значит слабый тип нервной системы, порадовался Тойни точности своего определения), но он овладел собой.- Тот оборванец возле моего дома принес вести об одной… - он сглотнул, - об одной девушке.- Не о твоей ли гетере? – усмехнулся Тойни, которого слегка удивляло то, что со времени исчезновения Реа Тиберий ни разу о ней не спрашивал.А сейчас в глазах Гракха блеснуло что-то похожее на слезы.- Биллий, клянусь, я прирежу тебя, если будешь смеяться, - почти простонал он сквозь зубы.Тойни сделал серьезное лицо.- Я думал, она нашла себе кого-то другого, - тихо проговорил Тиберий, - потом я вдруг получил эпистолу от Марка Октавия – тот упоминал, что Реа… - голос Тиберия задрожал на этом имени, - выбрала его. И я решил – так тому и быть… Гетера, тем более такая… она выбирает сама.- А сегодня пришел Тит. Помнишь, я рассказывал тебе – мой товарищ детства, который пошел в ателланы.Тойни кивнул – тот случай он занес в свои профессиональные записи, собираясь подумать над ним на досуге.- И оказалось – Реа пошла с Октавием и Назикой, чтобы спасти актеров от расправы.Тойни не верил своим ушам – клон, жертвующий собой?! Лишенный чувств клон, воспитанный в стерильной среде…- Но это еще не все, - продолжал Тиберий. - Назика приказал своим рабам выследить фургон ателланов и ночью поджечь его... Спасся только Тит, у него обгорела половина лица, если бы ты видел... Его вылечила какая-то крестьянка, и Тит, сразу, как только оправился от ожогов, поспешил ко мне. Гай, ты понимаешь, что за человек Назика? Ты понимаешь, что он может сделать с ней, может, уже сделал?!! А я… я дурак… Тиберий со всхлипом втянул в себя воздух.- Пошли на конюшню! - в Тойни проснулся профессиональный интерес. Клон, искусственный организм, обретший чувства – это же сенсация! Он запоздало вспомнил, что сенсацией ему теперь делиться не с кем, кроме Хората, но это даже хорошо. Так им и надо, Глону и его шайке! Если у искусственных могут прорываться чувства - земля будет гореть у Глона под ногами. - Биллий, я не знал, кого еще попросить, ты… Я обязан тебе… Я удрал из собственного дома, оставил Тита в своей спальне. Он сможет сымитировать мой голос, если что. Домашним сказался больным.- Погоди, обязан будешь, когда все получится, - буркнул Тойни, отвязывая Эреба,- кстати, а почему ночью и так втихомолку?Тиберий удивленно повернул к нему голову.- Забыл, что я - народный трибун? Мне нельзя отлучаться из Рима!И правда забыл, подумал Тойни и оценивающе глянул на Тиберия. - И ты рискнешь своей карьерой, своим делом?Тиберий опустил голову.- Я весь вечер думал об этом, Гай. Я не имею права так рисковать, я знаю. На меня надеются люди, я хочу что-то сделать для них. Я вообще себе не принадлежу. Только я, знаешь, понял, что если не попытаюсь... просто сойду с ума. Сумасшедший трибун - кому он нужен? Он усмехнулся через силу, потом закрыл глаза и запрокинул голову.- Я люблю ее, - почти прошептал он.…Через некоторое время двое всадников покинули Рим. Стражник, выпустивший их в нарушение всех правил, потом никак не мог сообразить, чего это ему вздумалось открывать ворота на ночь глядя, если никто не выезжал.- Не бойся, он сейчас в полной уверенности, что город никто не покидал, - успокаивающе проговорил Тойни. Тиберий ничего не ответил, только ударил Гемелла пятками в бока, посылая его во весь опор. Полная луна удивленно глядела с ясного неба на скачущих в сторону Кум всадников.*** После игр с быком Назика делал вид, что веселится. Он величал тихонько сжавшегося на своем ложе Марка Тезеем, спасшим Андромеду. Реа, чья правая рука была перевязана пропитавшейся кровью тряпицей, а ноги исцарапаны, молча сидела на табурете, аккуратно отправляя в рот кусочки остро приправленного мяса. Она изредка вскидывала на сенатора свои светло-карие глаза со странным выражением, от которого Назика передергивался, словно его обдавали холодной водой.Он призвал ту самую рабыню, которую спасла Реа, и заставил ее целовать ноги своей спасительнице. А затем рабыня долго, до изнеможения, танцевала перед господами – пока уже почти не могла держаться на ногах. Назика все пил и пил, даже не разбавляя вино водой. Октавий мысленно вознес молитвы Юноне, чтоб она смягчила сердце великого понтифика – потому что в таком состоянии Назика был способен на самые дикие выходки.Сам Октавий почти не пил и, несмотря на слова Назики, совсем не чувствовал себя Тезеем.- Так, а теперь живо, убирайтесь отсюда! – неожиданно проревел Назика. Он был уже здорово пьян, его большое, изрытое оспой лицо казалось сейчас почти страшным.- Вон, вон! – рычал он, маша рукой на Марка и Реа. - Оба вон! Убирайтесь!*** - Нам надо сворачивать, сюда! – крикнул Тойни. Тиберий, скакавший следом, едва удержался на спине Гемелла – ездить без узды, с одним недоуздком ему приходилось всего пару раз в жизни и то давно. Тойни же, почувствовавший зуд в пальце, взглянул на свое кольцо – индикаторы ожили и отблескивали сейчас при полной луне фосфорическим зеленоватым сиянием. *** - Ты что? Эй! Пусти! – Марк почувствовал, что Реа сильнее стиснула его грудь, судорожно, словно клещами. Ему было уже трудно дышать. Октавий вспомнил, как она одним ударом вонзила меч в загривок быка и ему стало страшно.- Пусти! – почти застонал он, останавливая коня, - и вдруг услышал приближающийся стук копыт.В это мгновение Реа почти на ходу спрыгнула с конской спины и побежала навстречу подскакавшим всадникам. И Марк, кусая губы, смотрел, как, спешившись, кинулся к ней один из них – его когда-то лучший друг._____________________________________________ * - "что положено быку", от латинской поговорки "Quot licet iovi, non licet bovi" - "что положено Юпитеру, то не положено быку"** - на Сицилии восстали рабы в ответ на особо жестокое обращение с ними хозяев*** 1 стадий=185м