Глава 28. (1/1)
19 век. Время светских встреч, ковбоев и науки. Мир?— чистый лист, рисуй, пиши, твори. Позади темные и пугающие средние века, и чума, а впереди прогресс, цивилизация, антибиотики и машины. Но это лишь одна сторона этого времени. Грязь, нищета, болезни и отсутствие лекарств.—?Прошу, расскажите мне все, что нужно знать. —?на часах пять часов утра, а я встретила Роберта в библиотеке за чтением одной из книг.—?Еще очень рано. Спи. —?сказал он нежно, по отечески.—?Я не могу. Я готова учится. —?его густая борода приподнялась, а губы расплылись в улыбке.—?Что ты знаешь об этом сама? —?он снял очки и потер, тыльной стороной ладони, лоб.—?Ну… Эта болезнь проявляется истощением, повышением температуры тела, кашлем. Обычно, я проверяю путем растворения мокроты больного в воде. У зараженного она оседает на дне, потому что уже есть частички легкого. Э… Можно еще на углях, тогда специфический запах будет.—?Так, молодец. А чем лечишь? —?я смутилась, боясь, что меня посчитают глупой.—?Не хочу показаться заносчивой, но на мой взгляд смесь из морского лука, аммониака и кардамона вообще не подходит для этого. То, что в последний раз использовала я была малина, мята, корень лопуха. —?а потом слишком резко подвожу итог, так, что мой голос эхом гремит от высоких стен домашней библиотеки легендарного врача. —?Это не помогает. Ничего не помогает. Только если санатории. Морской, горный воздух. И то не всегда… У нас нет…—?Чего?.. —?нетерпеливо выдал мужчина.—?У нас нет лекарства. —?обреченно и грустно мои плечи опускаются.—?Именно, дорогая моя. Именно! —?довольно финишировал Роберт. —?Пошли! Я покажу тебе!Я встаю и тенью плетусь за коренастым бородатым доктором.—?Наши легкие, кожа, кости… Все страдает от этого маленького паразита! —?мы спускались по лестнице в подвал, и почему-то мое сердце стало биться быстрее. —?Я поставил перед собой цель?— открыть этих убийц. Прочитав работу Бенджамина Мартина, который выдвинул гипотезу о том, что это заболевание вызывают мельчайшие существа, я полностью согласился и изучил всё исследование Юлиуса Конгейма, когда тот подселил ткани легкого больного в переднюю камеру глаза кролика. Я изучил труды и развитие хвори от А до Я, я понял что не могу рассмотреть их. Именно в тот момент в мою лабораторию попал труп зараженного тридцатишестилетнего рабочего. Я произвел вскрытие и увидел, что легкие сплошь усыпаны мелкими точками. —?мы достигли его святилища, и мужчина принялся что-то увлеченно искать. —?Я извлек их, раскрошил, ввел под глаз кроликам и морским свинкам. Стал ждать, но все никак не мог их рассмотреть, перепробовав все линзы. В голове появилась идея окрасить их какой-то яркой краской. —?я закивала,?— Короче, одному Богу известно сколько материалов я перепробовал! Но в итоге у меня получилось! Маленькие, тонкие палочки раскрасились синим цветом. Вскоре, подопытные животные поумирали. Я произвел вскрытие каждого, вырезал шарики и утвердил, что это именно они. 24 марта 1882 года, я сделал это. Вот! —?он положил передо мной чашку Петри. —?Это они!В прозрачной стекляшке расцвели бутоны синего цвета, словно неумелый художник накапал краской на полотно. Смертоносное оружие легло прямо мне в руки, от чего к горлу подкатил ком. Это было волнительно, трепетно и необычно. Прямо тут, отделенный от меня всего лишь парочкой миллиметров, жили и размножались тысячи бактерий.—?Вау… —?протянула я настолько восхищенно, будто ребенок в парке аттракционов.—?Именно! Я стал думать на счет медикамента. В 1890 году у меня ничего не вышло, но сейчас! Все по-новому! Я почти закончил! Остались последние приготовления! —?сейчас весь шаблон приятного дядечки разрывал образ безумного ученного. Он знает; он разгадал тайну века! Сразился с самой природой и создал вещь, которая способна убить убийцу миллионов людей.Врачи первой половины 19 века считали, что причина болезни в неумеренности и сильных страстях. Баланс четырех жидкостей?— крови, лимфы, желчи и черной желчи. Строгая диета и больше молока, покой и свежий воздух. Все это ерунда полная. Это не помогает. Никому. Искоренить бедность, ютящуюся в пыльных, душных подвалах заводов. Вот спасение от невидимого преступника.Пока я пыталась, что-то рассмотреть в чашке, мужчина завис над микроскопом. Такое чувство было, что они все глазели на меня через свои крохотные зрачки. Я убила много, но они истребили, куда больше. Это так манило… Как, когда ты стоишь на скале, смотришь вниз, а что-то внутри кричит?— ?Прыгай!?.В любой момент, я могла открыть эту стеклянную тюрьму и выпустить преступников на волю.—?Иди сюда. —?зовет меня Роберт, и прежде, чем подойти к нему, я наклоняюсь, собирая все волосы в хвост и перевязываю фиолетовой атласной лентой, остаются лишь короткие пряди спереди. Наконец я подвожу под себя стул на колесиках и склоняюсь над микроскопом. —?Ты видишь?—?Угу…В маленькой, размазанной капли крови, какого-то больного существа, я вижу синие, как глаза Моргана, крохотные палочки.—?У них нет глаз… —?произношу я вслух.—?Нет. Они им не нужны, милая. —?дыхание перехватывает, а сердце трепещет от… Не пойму от чего.Нас всегда одновременно притягивает и отталкивает смерть. Ее величество и могущество, как рождение?— начало, так и конец. Это завораживает. Загнанная в угол мышь смотрит в глаза коту. Гробовая тишина перед убийственным броском.Тициановый огонь, пожирает мой дом. Рубиновая кровь стекает с порезов. Ультрамариновые микробы под увеличительной линзой.—?А по поводу медикамента? —?я смотрю на него снизу вверх, оборачиваясь на стуле.—?В 90 году я немного поспешил… Я подумал, что вещество, которое они вырабатывают в процессе своей жизнедеятельности, есть панацея, но я ошибался. Посыпались жалобы… Оно было аллергенным и не капли не защищало, но теперь… Я нашел человека, который выздоровел, взял его кровь, вывел, что есть клетки, которые атакуют бактерию и убивают, провел испытание на животных, а потом на нескольких людей. Это называется антитела. Я ввожу эти антитела людям в мышцу в определенном количестве, и они борются. Понимаешь? —?я кивнула головой. —?Более точно описано тут. —?на стол легла стопка бумаг, скрепленная нитями,?— Прочтешь?—?О, да! Конечно! Спасибо! —?я с упоением схватила работу и сперва пролистала ее. Сверху раздались чьи-то шаги.—?По моему, кто-то проснулся.—?Это Сэм. —?говорю я, тут же уточняя. —?По шагам.—?А… —?тянет Роберт. —?Пошли завтракать.—?Я не хочу. Если Вы не против, то я почитаю.—?Конечно, Кира. Моя лаборатория полностью в твоем распоряжении.—?Ох… Страшно. —?улыбнулась я.—?Твори! Делай все, что хочешь!—?Серьезное заявление.—?Для дочери своего друга, мне ничего не жалко. —?я остаюсь одна на один с собой. С тысячью склянок и видов микроорганизмов, которые способны истребить все человечество. Передо мной лежала работа. Сперва я еще раз посмотрела в микроскоп. Повертела шарнирами, приблизила, отдалила.В этой комнате я одна и не одна одновременно. Интересно, сколько тут всего в воздухе летает. Если посчитать, а я ненавижу математику, но риск умереть от рук человека, в принципе ниже, чем от этих маленьких созданий.Я прошлась, вдоль подписанных жидкостей: спирт, аммиак, серная кислота, бисульфат натрия. Дифтерия, сибирская язва, холера.Голова стала кружиться, а живот стянуло от голода. Кончено же я наврала про то, что не голодна. Слишком сильно хотелось прочесть весь труд доктора. Он вложил в него душу. Это его детище, научное, которое он взращивал в себе, а после излил на бумагу. Для меня это значило слишком многое. Словно мне рассказывают тайну или вот-вот в этой белой лаборатории приоткроют занавес, и я разгадаю тайну мироздания.Может я все же пойду по стопам Элизабет Блэкуэлл, первой женщины врача и все же выучусь. Было бы неплохо. Каждый в своей голове представляет себя героем, и я тоже на мгновение вообразила, что однажды что-то изобрету. Мое имя будут печатать во всех газетах, а я наконец-то спасу людей от чего-то вроде сальмонеллеза, получу призвание.Чего я вообще хочу от жизни? Мне почти двадцать два, многие имеют детей, а я ношусь в своем, оставленным Богом, городе, за отбитыми на голову людьми, сдаю их таким же нечестным шерифам, и помогаю бывшему доктору в магазине. Так будет продолжаться вечно? Бесконечная спираль из Строберри и охоты за головами. Мне нравится медицина. Мне нравится лечить, красть людей у смерти и дарить им время. Возможно, стоит всерьез задуматься, чтобы поехать в США и выучится. Я бы не стала работать в крупных городах, вроде Берлина и Сент-Дени, но на окраине или вроде Роберта… Микробиологом.Но что по поводу семьи? Я люблю детей, а когда на своих руках я держала маленького Рональда, и каждый раз после того, как я принимаю роды, мое сердце замирает. Понятно дело, что как у женщины, у меня есть материнский инстинкт, но что я смогу дать своему ребенку? Мать, которая носится за придурками, вроде банды Ларами, убийцами, насильниками и так далее. Разве это хорошая мама?Возможно стоит наконец-то задуматься? Хотя, кто на меня посмотрит? Какому мужчине нужна такая девушка, как я? Правильный ответ?— никому. Поэтому, я могла бы посвятить полностью себя науке-медицине. Это действительно хорошая идея. Но что-то внутри меня стопорит, какой-то страх, неуверенность. Не в себе, а в целом в этом выборе. Мой отец был охотником за головами, входящий в тройку лучших по всей Америке, его возили даже в другие страны на поимку преступников. Это у меня в крови. Я запросто могу зарабатывать себе на жизнь этим, и причем весьма неплохо. Плюс магазин Сэма. Выходит?— хорошо. Даже очень.И тут, я с ужасом осознаю, впервые за все эти 14 лет, я не помню лица своих родителей. Я помню смутные очертания или силуэты, изрезанные тенями, их голоса и запах, но не помню лиц. В груди сильно сжимается мышца и выплескивает в живот кислоту. Она обжигает и разъедает внутренности. Меня начинает трясти. Бристон, по истине отец для меня, но тот кровный, который отдал за меня жизнь и вложил золотой револьвер в руку, время стерло из памяти его черты. Мое прошлое, выстроенный на берегу песочный замок во время прилива, волны его разбили и раскромсали, оставляя только груду, которая лишь отдаленно напоминает то, чем было раньше.Плечи затерялись, а сдерживаемое дыхание, превратилось в частые вдохи. Руки невольно прикрыли глаза, из которых полились слезы. Такие обжигающие, что становилось еще больнее. Соленая влага, каплями падала на мою черную юбку, расплываясь там темными лужами.В полупрозрачной тишине белой микробиологической лаборатории плачет девушка, которой каждую ночь снится этот день, а она переживает его вновь и вновь. Испытывает все тот же цепенящий ужас и, леденящую душу, безысходность. Она плачет не потому, что ее жизнь плоха, а потому что она почувствовала себя последним человеком, забыв лица родителей.Никто не нарушит этот несдержанный порыв горячего-живого сердца, и пройдет двадцать минут прежде, чем на щеках не останется румянца от горьких слез, и она возьмет в руки работу доктора.—?Так, все. Собрались! —?говорю я вслух самой себе и открываю первую страницу чернового варианта диссертации.В правом углу титульного листа записано:Врач, микробиолог и гигиенистГенрих Герман Роберт КохТуберкулез.И я принимаюсь неотрывно читать, не обращая внимания на то, что никто в лабораторию за все время так и не входит.