Глава 7. Последний поезд (1/1)

Солнце выглянуло из-за дальних холмов, река Нижняя Монтана засверкала расплавленным золотом. Прохладный восточный ветер принёс аромат цветов и мокрой травы, и пятнистая лошадь заволновалась, подняла уши, оглянулась назад.- Знаю, - Чарльз провёл пальцами по её причёсанной гриве. – Жаль покидать дом, правда? Но здесь тебя не оставят в покое.Лошадь вздохнула, как будто понимая его слова, и снова встряхнулась, подставляя бок под мокрую щётку. Она вела себя очень спокойно, и даже разрешила осмотреть её зубы, ни разу не укусив, за что получила сухарик. По бороздкам на зубах Чарльз определил, что она очень молодая. Канги было девять лет – самый расцвет лошадиной жизни. А этой было не больше пяти. Конечно, мустанги быстро взрослеют, но всё равно это юный возраст, а между тем она вела себя не так, как лошади, которые всю жизнь провели на воле. Видимо, у неё когда-то был хозяин, и она не дикая, а одичавшая. Что ж, есть способ проверить. Улучив момент, Чарльз положил руку на холку лошади и вскочил ей на спину. Лошадь тут же сорвалась с места и помчалась по мелкой воде, распугав дремавших у берега уток. Крепко сжав в кулаке клок гривы у самой холки, отставив вторую руку в сторону для баланса, Чарльз стиснул её бока ногами и громко свистнул. Лошадь заржала в ответ и резко повернула в сторону, так что он едва удержался на её скользкой мокрой спине. Она промчалась вверх по склону, оставив позади обрывистый берег реки и густые заросли ив, и вырвалась на открытое место. Только что вокруг был бархатный золотисто-зелёный полумрак пронизанной солнцем листвы, и внезапно открылась бесконечная прерия, влажная от ночного дождя. Под лучами утреннего солнца она мерцала и переливалась, как будто усыпанная разноцветными кристаллами. У Чарльза дух захватило от этой красоты. Сверкающая прерия летела ему навстречу, справа поднималось солнце, слева по траве неслась тень, его и лошади. Как же давно он не мчался вскачь, во весь опор, чтобы свежий ветер вызывал слёзы на глазах, а стук копыт отдавался в сердце! Как ему этого не хватало! Казалось, что каждый глоток воздуха возвращает его к жизни, очищает его лёгкие от дыма, его душу – от страха и сомнений. Лошадь всё мчалась вперёд, временами резко поворачивала в стороны, но ни разу не взбрыкнула и не вскочила на дыбы. Она не хотела сбросить всадника, просто показывала ему свою силу и проверяла его на прочность. Удержавшись на всех виражах, Чарльз крепко обхватил лошадь коленями, не обращая внимания на боль в натруженных мышцах, и потянул за гриву, заставляя остановиться. Хоть и не сразу, но она замедлилась и остановилась, повернув голову и покосившись на всадника немного лукаво: мол, не думай, что со мной так просто справиться. Чарльз протянул ей ещё один сухарик. Он уже знал, что не поедет в Блэкуотер за новой лошадью. - Жаль, я не знаю, как тебя звали раньше, - сказал он, гладя лошадь по гриве. – Я буду звать тебя… Таима. Тебе нравится?Лошадь фыркнула. Сухарик явно понравился ей больше, чем имя. Но Чарльз был уверен, что оно ей подходит – ?Таима? означает ?Гром?. Прекрасное старинное имя, в самый раз для лошади, которая встретилась ему посреди грозы.Посреди грозы…Чарльз остановился, чувствуя, как замирает сердце. Потом медленно прикоснулся к правой щеке, по которой протянулся заживающий шрам, провёл кончиками пальцев по швам, расходящимся в стороны, как молния на грозовом небе. Таима обернулась, приподняла уши, выразительно посмотрела на человека, который перестал её гладить. Но Чарльз не заметил этого. Он всё ещё осторожно ощупывал извилистые линии шрама, его брови были нахмурены, глаза потемнели. Он пытался справиться с нахлынувшими на него воспоминаниями и мыслями.В незапамятные времена Иньян, Камень, старшее из всех Священных Существ, отдал свою силу для сотворения Маки – Земли. И его усилие было таким, что его жилы разорвались, и голубая кровь потекла по Земле, образовав реки и моря. А сам Иньян остался править высоко в горах, где не растёт трава, куда не дотягиваются пальцы Земли; там его владения. Но вместе с кровью он лишился сил, и не может двигаться. Поэтому, подобно тому как небо сотворило ветер, а Солнце – Луну, Иньян создал себе помощника, которому дал имя Вакиньян. Дух грозы и огня, Вакиньян летает по всему миру в облике огромной устрашающей птицы, выполняя поручения своего старшего друга. Его голос – гром, его взгляд – молния, его душа исполнена праведного гнева, и он вселяет этот гнев в сердца воинов. Вакиньян не злой; просто гнев – это его естественное состояние. Иногда он становится добрым и внимательным, вместо чудовищной птицы принимает облик могучего великана и помогает людям. Именно Вакиньян сотворил лошадей: как и он, они сочетают в себе светлую и тёмную стороны, доброту и благородство с одной стороны, неукротимую разрушительную энергию – с другой.Может ли быть так, что Вакиньян увидел его, отметил его своим знаком – молнией? Что именно он послал ему эту лошадь? Может ли быть так, что древние духи не покинули до конца эту осквернённую завоевателями землю, и они дают Чарльзу понять, что он на верном пути, что его дело правое? Он тряхнул головой и усмехнулся. Не может этого быть. Духи – не дураки. Вакиньян не стал бы тратить время на того, кто уже давно не обращался в сердце своём к Вакан Танка, кто даже не прошёл инициацию, не говоря уж о добросовестном соблюдении всех обрядов. Если бы Вакиньяну был нужен посланец, он бы выбрал великого и благородного воина. Такого, каким был Бешеный Конь или Красное Облако, но не Чарльз Смит. Он не воин. Он даже не тот мальчик, который выбегал из дома в грозу и затаив дыхание вглядывался в тучи, надеясь увидеть очертания чудовищного крылатого духа. Он всего лишь вор и бандит, человек вне закона, у которого не осталось ничего, кроме ненависти и желания отомстить. А Таима – всего лишь потерянная лошадь, которой он наверняка напомнил её предыдущего хозяина, поэтому она так спокойно позволила себя оседлать. И всё же эти мысли вселили в него крохотную искорку сомнения и надежды.*Спустя час, когда солнце поднялось уже довольно высоко, Чарльз нашёл след. Точнее, он нашёл отрубленный конский хвост. Две вороны клевали его, время от времени прерываясь на шумную перепалку. Неподалёку на влажной земле виднелись отпечатки подков, которые уводили в лес. Угрозы Джимми о том, что без него найти путь к банде будет невозможно, оказались пустыми словами – его лошадь, уставшая после долгой погони и напуганная стрельбой, отправилась туда, где о ней могли позаботиться, то есть обратно в лагерь банды. По её следам Чарльз проехал через лес – древний, высокий лес, который местные называли Тол Трис - и вскоре снова оказался на берегу Нижней Монтаны. Здесь река ещё была узкой, она стремительно текла по каменистому ложу, разбиваясь брызгами о большие камни. Мустанг, привязанный недоуздком к седлу Таимы, присмирел и вёл себя намного более дружелюбно, очевидно, пытаясь понравиться кобылице, так что Чарльз спокойно оставил лошадей позади, а сам прошёлся по берегу, внимательно глядя по сторонам. На равнине солнце уже высушило росу, но здесь, в тени высоких сосен, трава и кусты всё ещё были влажными. Среди серых камней пестрели цветы камнеломки, местами примятые копытами, ещё не успевшие распрямиться: след был совсем свежим, усталое животное шло медленно, часто прерываясь, чтобы попастись. Значит, к реке лошадь вышла совсем недавно. Наконец он заметил, что искал: на другом берегу росли высокие кусты, блестящие от росы в редких лучах солнца, но один из кустов выглядел намного суше, чем остальные. Ступая по камням, Чарльз в пару шагов пересёк узкую реку, и склонился над кустом, разглядывая листья. Протискиваясь сквозь узкий проход между камнями, лошадь смахнула росу с листьев. Чарльз посмотрел чуть дальше и улыбнулся: тропка между отвесными скалами уходила дальше на запад, прочь от реки. И на искрошившихся камнях лежали ещё два хвоста. Кажется, он нашёл этот самый секретный перевал. Провести лошадей по узкой тропинке было непросто. Местами скалы буквально нависали над головой, так что солнечный свет не доставал до их подножия, и Чарльза окружал сероватый полумрак. Скалы были испещрены трещинами, поросли мхом, белые звёздочки камнеломок слабо тянулись на тонких стебельках вверх, к солнцу, и не могли дотянуться. Здесь царила тишина, не было слышно ни ветра, ни пения птиц. Только временами до ушей доносился тихий хруст и зловещий перестук камней – древние скалы, иссушенные ветром, источенные водой и корешками растений, не выдерживали собственного веса. Пройдёт несколько лет, подумал Чарльз, и этот узкий перевал окончательно обвалится, и пересечь границу штата возле Нижней Монтаны станет практически невозможно. Главное – не попасть под камнепад сейчас. Он шёл впереди, одной рукой сжимая уздечку, второй ощупывая стены, и чувствовал, что его тревога передаётся и лошадям: мустанг снова начал хрипеть и беспокоиться, и даже спокойная Таима несколько раз выразительно фыркнула, точно спрашивая, когда они снова окажутся под открытым небом.Наконец тропа пошла вверх, а скалы начали становиться ниже, и вот тут что-то хрустнуло под сапогом. Чарльз посмотрел вниз и увидел, как под ногами тускло блестит разбитое стекло тёмно-коричневого цвета. Неподалёку валялось отбитое горлышко бутылки из-под виски.?Следы цивилизованных людей, - усмехнулся про себя Чарльз. Тропа повернула направо, расширилась, и в котловину между скалами хлынул солнечный свет, в котором у подножия скал заблестела целая куча мусора – стекло, гильзы, пустые консервные банки. Тощая, нездорового вида лисица жадно вылизывала банку из-под тушёнки. Заслышав шаги, зверёк испуганно бросился прочь, взбежал по пологому склону котловины и скрылся. Чарльз вывел лошадей наверх, счастливо щурясь на солнце и чувствуя, что ему наконец-то стало легче дышать. Тропа вывела его на склон горы, поросший стройными елями, чистый воздух благоухал свежей хвоей. Красоту нарушали только остатки лагеря неподалёку от тропы – затоптанное кострище, разбросанные щепки и обрывки ткани. Возле лагеря растерянно застыла осёдланная лошадь, на седле которой ещё осталась пара отрубленных хвостов. Запах крови и гнили привлёк мух, лошадь нервно отмахивалась от них хвостом. Чарльз успокоил её, расседлал и хлопнул по крупу, прогоняя отсюда. Потом снял недоуздок с Мерзкого Мустанга:- Всё, теперь ты свободен. Здесь, в Оклахоме, никто не прикончит тебя ради хвоста. Разве что за то, что ты такая зараза.Конь ещё раз грозно фыркнул на него, прежде чем убежать в лес вслед за второй лошадью, а Чарльз начал осматривать останки лагеря. Прежде чем уйти, бандиты небрежно затоптали кострище, не удосужившись спрятать его под травой и листьями, и сбросили большую часть мусора с обрыва, вместо того чтобы закопать. Интересно, как Фил Ричардс и его банда успели натворить столько дел и ни разу не попасться, оставляя за собой такие явные следы? Разве что охотники за головами не особенно усердствовали в поиске. А может, обычно они вели себя осторожнее и лучше прятали мусор, просто в этот раз уходили в спешке. Ведь у них запланировано последнее ограбление. Судя по тому, что зола в костре была ещё тёплой, лагерь покинули всего несколько часов назад, ещё до рассвета.Внезапно Чарльз почувствовал, что его охватывает волнение. Пальцы, перетирающие золу, задрожали. Совсем недавно, этой ночью, Фил Ричардс сидел у этого костра. Огонь освещал его причудливое пёстрое лицо, отражался в злых глазах. Наверняка он был раздражён тем, что его люди так долго не возвращаются из Великих Равнин. Покрикивал на остальных бандитов, так же как кричал когда-то на Неда Смита. Чарльзу казалось, что он физически чувствует присутствие своего врага. Свежий смолистый воздух, пронизанный солнцем, сделался холодным, пальцы ощущали уже не пепел, а холодный колючий снег, и в груди снова застыл ледяным комком страх, страх маленького мальчика в тёмном лесу… Он сжал кулаки. Нужно контролировать свои эмоции. Ричардс – всего лишь ещё один бандит, которых он навидался за свою жизнь. Они любили придумывать себе яркие прозвища и окружать себя грозной славой, но он уже ловил и убивал всяких Бешеных Бобов, Метких Мэттов и Уиллов Убийц, справится и с Белой Рукой. Чарльз поднялся на ноги, свистнул Таиме, которая неохотно отвлеклась от остатков овсяного печенья в бумажной пачке, и взобрался в седло.Как он ни старался успокоиться, сердце всё равно металось в груди, как подстреленная птица. Бандиты ехали быстро и не таясь, следы подков чётко отпечатались на светлом песке, присыпанном прошлогодней хвоей. Как легко было идти по этому следу, как ясно светило солнце, озаряя весенний лес, каким чистым и тёплым был воздух. Совсем не так, как в ту ужасную ночь, когда неистовая мартовская метель заметала дорогу и залепляла глаза, когда вокруг не было видно ничего, кроме темноты, в которой метались белые пятна…… Уже наступил полдень, когда след наконец вывел к железной дороге. Дорога была узкоколейная, довольно старая. С одной стороны к ней подступали невысокие замшелые скалы, но больше не было никакого укрытия – от леса остались только пни и штабеля брёвен, готовые к погрузке; значит, станция совсем рядом. Теперь, когда через Оклахому проходит новая большая железная дорога Канзас-Техас, эту узкоколейку явно используют только для небольших товарных составов. Чарльз не понимал, зачем Ричардсу устраивать налёт именно здесь, где он вряд ли поживится чем-то кроме древесины. Ну, разве что он и его банда хотят обосноваться в окрестностях и построить маленький домик вместе.Чарльз привязал Таиму к одному из пней, надёжно спрятав её за скалой. Лошадь тут же принялась щипать травку с таким аппетитом, что Чарльз даже ей позавидовал: у него-то никакой еды не осталось. Впрочем, он был слишком взволнован, чтобы обращать на это внимание. Теперь, когда лошадь была надёжно укрыта на случай перестрелки, он взял всё необходимое – лук, лассо, патроны, - проверил, в порядке ли обрез и легко ли вынимается нож из ножен, и начал пробираться вперёд, прячась за штабелями.Вот наконец и станция. Над железной дорогой поднималась деревянная арка с фонарями на столбах, с потускневшей надписью ?МАКГРОУ? на перекладине. Сама станция была просто деревянной платформой, заставленной ящиками и заваленной рулонами брезента, в углу примостилась будка смотрителя, с другой стороны возвышалась цистерна с водой на деревянных столбах. На площадке, окружавшей цистерну, стоял человек с винтовкой, и Чарльз тут же затаился за штабелем. Он быстро окинул станцию взглядом. Из-за будки были видны силуэты двух чернокожих рабочих, которые сидели на платформе, свесив ноги. Ещё один, одетый в комбинезон и фланелевую блузу, стоял с другой стороны будки смотрителя, покуривая сигарету. Чарльз осторожно выглянул из своего укрытия, разглядывая курящего рабочего, до которого было шагов пятнадцать, не больше. Рабочий наклонился, потушил окурок о подошву, и солнечный луч блеснул на длинной полированной шпоре. Вместо грубых башмаков, в которых самое то ходить на работу, на его ногах были ковбойские сапоги. ?Рабочий? отшвырнул окурок на землю, достал из глубокого кармана револьвер и принялся протирать его ветошью. Из-за угла к нему подошёл ещё один, замаскированный ещё более небрежно – ремень с револьверами затянут прямо поверх комбинезона, через плечо перекинута винтовка.Чарльз почувствовал, как холодок пробежал у него по спине. Сомнений не оставалось: это бандиты. Переоделись в форму станционных рабочих, чтобы не вызывать подозрений вплоть до того момента, когда направят оружие на машиниста. Но где же Ричардс?- Где Белая Рука? – тут же спросил один из бандитов, тот, со шпорами. Парень с винтовкой хмыкнул:- Откуда мне знать? До поезда ещё часа два или три. Будь уверен, раньше он не появится. Меня больше волнует, куда делись Гарри и Джимми.- Гарри говорил, он нашёл какое-то дельце, - ответил Шпоры. – Наверняка они заработали немного деньжат и завалились в Блэкуотер. Может, до сих пор храпят в обнимку с какими-то потаскухами.- Или друг с другом, - фыркнул Винтовка, и оба залились весёлым смехом. Потом Винтовка ушёл, а Шпоры опять принялся чистить револьвер. Снова стало тихо, только птицы щебетали в уцелевшей неподалёку рощице, да ещё жужжали мухи. Что ж, два-три часа. Не так уж плохо. Чарльзу доводилось выслеживать свою цель по нескольку дней, сидеть в засаде сутками. Он умел быть терпеливым. Дешёвые вестерны в бумажных обложках расписывали охоту как захватывающую погоню, а ограбления – как жуткий хаос со взрывами, пальбой, грохотом падающих под откос поездов. На самом деле такое тоже бывает, но редко и недолго. Большую часть времени ты просто ждёшь, ждёшь… и ждёшь. И он ждал, ни на минуту не спуская глаз с бандитов, стараясь запомнить каждого из них. Как и говорил Джимми, в банде было семь человек. Шестеро слонялись здесь, на станции. Ещё один, главарь, был где-то поблизости.Не то что бы Чарльз умел хорошо придумывать планы, он всегда предпочитал действовать по ситуации, быстро и решительно. Но сейчас слишком многое было на кону. Он быстро отказался от идеи перебить всю банду поодиночке прямо сейчас: единственная тропа уходила от станции в гору, если Ричардс взглянет сверху и увидит, что его люди пропали, он просто развернётся и ускачет, и тогда ищи-свищи. Не полезет же он проверять, в порядке ли банда: ни один главарь на памяти Чарльза так не поступал. Нет, надо будет напасть, когда он приедет. Того, на цистерне, он убьёт первым, выстрелив из лука. Потом тихо прикончит того, кто будет стоять ближе всех. Ну а после этого, очевидно, придётся вступить в ближний бой, благо вокруг предостаточно брёвен, ящиков и мешков, за которыми можно прятаться. Когда он подумал об этом, волнение наконец улеглось. Его охватила холодная решимость. Это будет и в самом деле твоё последнее ограбление, Белая Рука. И оно будет неудачным.Тянулись долгие минуты, наполненные тишиной и нестерпимо ярким солнечным светом, от которого больше не защищали могучие кроны деревьев. Временами ветер доносил до Чарльза обрывки чужих разговоров, но ничего важного он не услышал. Ещё поблизости жужжали мухи. Чарльз почти не обращал внимания на этот звук, но где-то в глубине души он его нервировал. В какой-то момент все бандиты оказались с другой стороны станции и, судя по коротким ?Сдаю!?, ?Пас!? и ?Да пошёл ты!?, начали играть в карты. Теперь, когда никого не оказалось поблизости, Чарльз рискнул покурить: часовой на цистерне не заметит дымок издалека, а сигарета смягчит чувство голода. Сделав пару затяжек, он с замиранием сердца услышал:- Ох… твою мать!За тихим сдавленным криком послышался щелчок взведённого курка и быстрые шаги. Чарльз только сейчас понял свою ошибку: за последний час солнце изменило своё положение на небе, тени отползли в сторону, и кто-то из бандитов заметил, как позади штабеля на земле вырисовывается тень притаившегося человека. Чарльз быстро поднялся на ноги, подняв руки, показывая, что он безоружен. Перед ним застыл Винтовка, стиснув в правой руке револьвер:- Ты кто такой?- Тихо, - сказал Чарльз, делая маленький шаг к нему. – Ты друг Джимми, верно? - И что?- Он послал предупредить, что вы в опасности.- В опасности? – переспросил Винтовка, его глаза слегка сузились, а потом резко расширились – Чарльз бросился на него, одной рукой выбивая из пальцев револьвер, второй всаживая в грудь нож. Шесть.Пинком отбросив упавшее оружие за штабель, он обхватил обмякшее тело руками и метнулся к будке смотрителя. Сердце у него помертвело: вот сейчас часовой увидит его, поднимет шум, стрельбу… Но по какому-то сумасшедшему везению никто ничего не заметил. По-прежнему было тихо, если не считать негромких слов и стука фишек там, где играли в карты, и жужжания мух, которое теперь, когда Чарльз подбежал ближе к станции, стало громче. Нож всё ещё оставался торчать в груди мертвеца, ни одной капли крови не пролилось по дороге, и всё же от тела надо было избавляться. Чарльз толкнул дверь будки, ввалился внутрь, и остолбенел. В крохотном помещении, где едва помещался умывальник, кушетка и столик у окна, были свалены в кучу трупы. Пять или шесть мужчин, раздетых до нательных комбинезонов; все были расстреляны в упор, у некоторых разбиты головы – их не убили с первого выстрела, добивали прикладами. И повсюду были мухи. Огромное количество мух. Они ползали по мёртвым лицам, по остекленевшим глазам и посиневшим губам, лениво кружились в душном воздухе, чёрной массой копошились на стенах и потолке. По стенам растеклись ржавые потоки крови, топорщились дыры от выстрелов. Глядя на них, Чарльз медленно осознавал, что же произошло: бандиты напали на рабочих, заставили их снять форму, потом загнали сюда, наверняка сказав, что просто запрут, а затем перебили. Может, кто-то из рабочих заартачился, может, прозвучала пара резких слов, но так или иначе, бандиты Ричардса убили беззащитных, безоружных людей, которые просто пришли на работу. Одно дело – убивать законников, защищаясь, или драться с враждебной бандой, но то, что произошло здесь, было просто бессмысленной и садисткой жестокостью. Чарльз уронил тело Винтовки на груду остывших трупов, и в воздух тут же лениво взмыла целая туча сытых, жирных мух. Задерживая дыхание, Чарльз вытащил нож и вытер его. Сквозь оглушительное тягучее жужжание до него вдруг донеслись громкие голоса.Он поднял голову. На другой стороне комнаты было окно, тусклое грязное стекло было пробито пулей и исполосовано трещинами. За окошком была видна заставленная ящиками платформа, за ней – уходящая вверх по холму дорога. По дороге лёгкой рысью спускался всадник. Бандиты бросили свою игру, столпились на платформе. Всадник подъехал поближе и спешился, небрежно бросив поводья одному из бандитов. Снял шляпу и вытер пот со лба, оглядываясь по сторонам слегка сощуренными глазами.?А я-то думал, он крупнее?, - подумал Чарльз. В день их встречи он был ещё маленьким, тогда все взрослые казались ему огромными и сильными, но сейчас он смутно вспомнил, что Ричардс, хоть и высокий – низкорослых в армию не брали – всё же был меньше Неда Смита. Замерев среди трупов, в полной мух и крови комнатушке, Чарльз смотрел сквозь разбитое стекло на человека, который столько раз снился ему в кошмарных снах. Он заметил, что Ричардс сутулится – от военной выправки не осталось и следа. Чёрно-белая кожа обвисла складками под челюстью, две глубокие морщины пролегли от носа к недовольно искривлённому рту. Неудивительно, ведь прошло много лет. Так много лет, которые превратили рядового Ричардса в Белую Руку.- Что? До сих пор не вернулись? – раздражённо гаркнул Белая Рука. - Они приедут, - убеждал его один из бандитов, такой толстый, что комбинезон туго обтягивал его живот, тёмно-коричневая кожа щёк блестела на солнце, как мяч. – Джимми и Гарри – верные ребята.- Они идиоты, - отрезал Белая Рука. – Мы итак потеряли троих в Блэкуотере, у нас сейчас каждый ствол на счету! Надеюсь, вы не оставили свидетелей?- Сами посмотрите, босс, - вмешался другой бандит, на вид самый старший, с сединой в курчавой бородке. Они ушли из-за окна, голоса зазвучали справа, за стеной, шаги приближались к двери… Чарльз быстро сделал шаг назад, затаился в углу, вытянувшись у стены и подняв обрез. Рядом заскрипели доски, забренчали шпоры, снова зазвучал прокуренный и постаревший, но такой знакомый голос:- Надеюсь, эти тупые ниггеры не попались властям и не растрепали о наших планах. Если они не появятся, я…Дверь открылась. Ричардс замолчал. Заткнулись и все остальные. Чарльз прижался к стене, затаив дыхание. Ричардс был совсем рядом, их разделяла всего одна тонкая планка двери. И Чарльз буквально кожей чувствовал, как его враг замирает от ужаса и ярости, увидев одного из своих людей мёртвым. - … Твою мать!- Клайд! Чёрт, это Клайд!- Да ведь он всё время был с нами!- Заткнулись, - сквозь зубы сказал Белая Рука, и вся банда тут же замолчала. – Здесь негде спрятаться. Тот, кто это сделал, не мог далеко уйти. Найти его и выяснить, на кого работает. Быстро.Чарльз, уже приготовившийся драться насмерть, сперва не поверил своим ушам. Бандиты тоже. Судя по тому, что не последовало звука шагов, они продолжали стоять как вкопанные, нервно переговаривались, не веря тому, что вот только что Клайд был жив, играл со всеми в карты, отошёл на секунду, и вот его уже нет, и никто ничего не слышал. Такого никто не ожидал. По их голосам Чарльз понял: эти подонки, несколько часов назад расстрелявшие полдюжины невинных людей, теперь сами в ужасе от чужой хладнокровной жестокости. Но ужас быстро уступил место злости и жажде отомстить, и по тихим быстрым шагам Чарльз понял, что враги расходятся в сторону: кто-то вокруг платформы, кто-то к штабелям. Белая Рука отдал ещё один приказ:- Боб, скажи Куперу, чтоб спускался. Я спрошу у него, как он смотрел за окрестностями, мать его суку…Чарльз услышал, как он уходит, сделал один медленный вдох и выдох, потом тихо выскочил из-за двери и снял с плеча лук. Толстяк Боб бежал к цистерне, рубашка на его спине пропиталась потом; Ричардс шёл позади него, солнце блестело на его вспотевшей пятнистой коже. Часовой Купер, кажется, уже понял, что его будут ругать, и не спешил спускаться по лестнице, только махал руками и что-то нервно кричал в своё оправдание, и захлебнулся криком, когда стрела вонзилась ему в шею.Пять. Ричардс замер на месте, глядя, как мёртвый часовой падает с высоты прямо на рельсы. Короткое звяканье тетивы было тихим, почти не заметным, но он его услышал. Давно, очень давно он не слышал этого звука, и сейчас жестокого бандита впервые за долгие годы охватил страх, который он часто испытывал на службе в горах. Он быстро развернулся, выхватывая револьвер, бросился к составленным ящикам, но тут следующая стрела вонзилась ему в правую ногу. Ричардс упал на землю, задыхаясь от боли, и сквозь шум в голове услышал сразу два крика:- Босс, я нашёл его револьвер!- Я поймал его! А-а-а-а!За стеной кабинки смотрителя Чарльз легко перебросил через себя бандита, который набросился на него сзади и попытался схватить за шею. Парень грохнулся на платформу, так что в воздух взлетело облачко опилок, а в следующую секунду прогремел выстрел, и по светлым доскам расплескались брызги крови.Четыре.Ещё один выстрел разорвал воздух, и Чарльз бросился за ящик. Он видел кровь на своей левой руке, но совершенно не чувствовал боли. Ветер совсем стих, воздух пропитался запахами нагретого металла рельс, пота и крови, и Чарльз сказал себе, что голова у него кружится только от жары и духоты, но не от ранения. Сжавшись за ящиком, он считал выстрелы, разрывающие воздух над его головой, высекающие щепки из стены справа. После пятого раздалось щёлканье барабана, в который вставляли новые патроны, и тут Чарльз откатился в сторону, вытянул руку вправо и выстрелил в скорчившегося за грудой мешков человека.Три.Толстяк Боб с рёвом обрушился на него, всадил нож ему в плечо рядом с шеей. Чарльз едва успел увернуться, и вместо того, чтобы вонзиться глубоко в плоть, нож лишь продырявил кожу и глубоко застрял в досках платформы. Боб навалился на Чарльза сверху, придавливая его своим весом к доскам, обхватил рукоятку ножа обеими руками, с силой выдернул его наружу как раз в тот момент, когда Чарльз воткнул ему нож в горло. Горячая кровь брызнула ему на лицо и волосы, он отпихнул мёртвого Боба в сторону и свалил его с платформы на рельсы.Два.Стрела насквозь пронзила ногу Ричардса чуть ниже колена, брюки потемнели от крови и прилипли к коже. Хрипло ругаясь, бандит сжал пальцами окровавленное древко рядом с наконечником и сломал его, потом вытащил стрелу. Наскоро обмотав рану платком прямо поверх штанины, он пополз к штабелям, от которых доносился грохот перестрелки. Когда-то он был превосходным стрелком, но годы давали о себе знать – зрение Ричардса слабело, и поддерживать репутацию и авторитет становилось всё сложнее. Он старательно распускал слухи о своей меткости и быстроте, но на самом деле уже давно предпочитал убивать противника выстрелом в спину. Перед глазами у него мутилось от боли, и всё-таки, когда выстрелы прекратились, и из-за штабеля выбежала высокая фигура, Ричардс прицелился и выстрелил. Человек взмахнул руками и упал на землю.- Так тебе, - хрипло пробормотал Ричардс, вытер пот, заливающий глаза, пригляделся, и ужасная правда навалилась на него, как лавина.Человек, которого он застрелил, был одет в комбинезон и фланелевую рубашку.Он убил кого-то из своих.Последнего из своих.Ричардс вскочил, из последних сил подковылял к штабелю и затаился за ним, дико огляделся по сторонам в поисках того, кто устроил весь этот ужас, кто ранил его, заставив беспомощно смотреть и слушать, как он убивает его людей.- Где ты? – прорычал он. – Выходи и сразись как мужчина!Один.Чарльз не помнил, с кого именно из убитых врагов он снял винтовку, но сейчас он сжал её и набросился на Ричардса из-за штабеля, ударил прикладом по плечу, выбил из руки револьвер. Ричардс хрипло закричал, бросился прочь, но Чарльз тут же пинком повалил его на землю, обрушивая приклад на его голову, рёбра, спину, избивая его так же, как Ричардс когда-то избил его отца. ?Хватит! - закричал ему внутренний голос. – Остановись, контролируй себя, он не должен умереть!? Чарльз остановился, глядя на Ричардса, который бессильно вытянулся на спине, потеряв сознание. Чарльз молча смотрел на него, чувствуя, как забрызганная кровью винтовка тяжело оттягивает руку. Кровь, своя и чужая, пропитала его одежду, раны и синяки с каждой минутой саднили всё сильнее. Он понемногу приходил в себя, снова возвращаясь из железного и кровавого безумия в реальность, а в реальности по-прежнему сияло солнце, где-то далеко щебетали птицы, дрожал нагретый воздух над рельсами, и довольно гудели мухи. Как будто ничего не случилось.?Пообещай мне, что ты не совершишь зла. Пообещай, что ты не убьёшь его?Если бы у Чарльза был выбор, он бы убил только Ричардса, а его людей оставил бы в покое. Пусть они убийцы и сволочи, но он, если разобраться, ничем не лучше их. Их кровь всё ещё жгла ему руки, он всё ещё видел перед собой их глаза, полные страха и обречённости. А Белая Рука был жив, лежал у его ног, окровавленный и избитый, так же как когда-то лежал Нед Смит – но он был всё ещё жив.*Когда Ричардс пришёл в себя, то понял, что его руки связаны и уже успели онеметь. Жёсткая верёвка впилась ему в шею, и он в ужасе захрипел, пытаясь вырваться. Кто-то протащил его по земле, и боль сделалась невыносимой, небо потемнело перед глазами, а кожа шеи горела, точно в раскалённом железном ошейнике. Ричардс бился и дёргал ногами – точнее, левой ногой, потому что правая совсем онемела – но вёрёвка продолжала неумолимо тащить его в сторону. Потом верёвка дёрнулась вверх, и Ричардс закричал бы от боли, если бы мог – боль была такой, словно ему медленно отрывали голову. Перед глазами снова вспыхнула багровая тьма, а потом он понял, что болтается в воздухе.Чарльз перекинул конец верёвки через перекладину арки над рельсами и натянул, поднимая Ричардса в воздух, потом обмотал верёвку вокруг столба и закрепил её. Ричардс бился и хрипел, его лицо уже начало синеть, губы сочились кровью. Чарльз подставил ему под ноги ящик, немного ослабил петлю. Бандит со свистом втянул воздух и закашлялся, прежде чем прохрипеть:- Кто ты, блять, такой?- Меня зовут Чарльз Смит.- Ты убил моих людей!- И ограбил.- Ублюдок… – Ещё я убил Гарри, и Джимми тоже. Это он рассказал, где тебя найти.Ричардс на секунду замер, но тут же улыбнулся, в уголках губ блестела кровавая слюна. Он окинул Чарльза взглядом и сплюнул в сторону:- А всё-таки здорово мои парни тебя отметелили! И зачем ты меня искал, а? Папашу своего ищешь, что ли? Я за свою жизнь много сучек покрыл, и краснокожих в том числе, разве всех упомнишь!- Я своего отца знаю, - холодно ответил Чарльз. – И ты тоже его знал.- Не припомню, - ухмыльнулся Ричардс. – Тогда чего тебе надо? Денег? Или мою шкуру, чтобы сдать её законникам? Давай, вези меня в Блэкуотер. Только на виселицу мы вместе пойдём, сучий ты потрох, потому что я скажу, что это ты убил тех рабочих…Он захрипел, хватая ртом воздух, в глазах заплескалась паника. Чарльз слегка наклонил ящик носком сапога, глядя на то, как Ричардс пытается удержать равновесие. Потом он снова выпрямил ящик, подождал, пока бандит восстановит дыхание, и спросил:- Ты знал человека по имени Джон Десмонд?Ричардс уставился на него со смесью злобы и удивления на лице, но его брови нахмурились, глаза затуманились – он начал вспоминать. Чарльз немножко, совсем чуть-чуть, наклонил ящик, чтобы ускорить мыслительный процесс. Ричардс весь дёрнулся, словно его пронзила молния, и завопил:- Знал! Знал, он служил со мной в одном полку!- Ты и вправду спас ему жизнь?- Агххх… Да, спас! Придурок попал в камнепад на переходе, если бы я не дотащил его до лагеря вовремя – ему бы не жить! А так только руку отняли… Что тебе от меня надо, дьявол?! Где Десмонд?- Мёртв, - сказал Чарльз и в очередной раз убедился, как жестока может быть правда, и порадовался этому – потому что двухцветное лицо Ричардса вытянулось от страха. Он истолковал слово ?мёртв? неправильно, но именно так, как нужно было Чарльзу. - Перед смертью он попросил меня не убивать тебя, - продолжал Чарльз, - и я не убью. Но больше я ничего не обещал.Он снял с пояса томагавк, и Ричардс снова дёрнулся, сжал зубы. Его глаза начали бегать – он уже понемногу осознавал, что на помощь ему никто не придёт, он совершенно один на мили вокруг, один вместе с этим сумасшедшим маньяком. При виде ужаса в его глазах Чарльз испытал болезненную, мстительную радость, но в то же время и странное, еле заметное отторжение. Каким бы подонком и мразью ни был Белая Рука, мучить беспомощного человека – последнее дело. Но Ричардс-то об этом не знал, не мог прочитать в глазах Чарльза его настоящих намерений, и это сейчас было на пользу делу. Дождавшись, когда Ричардс прекратит извиваться и замрёт в ужасе, Чарльз поднёс томагавк к его лицу:- Помнишь это? Он принадлежал моему отцу, Неду. Ты сказал, что ему не стоит носить оружие, потому что он не может постоять за себя. Ты явился в наш дом, ты оскорблял моих родителей, а потом ты выстрелил в моего отца и бил его винтовкой, когда он упал. А как насчёт этого? – он провёл рукой по ожерелью на своей шее. – Его носила моя мать. Твой командир ударил её по голове и привязал к лошади, и вы увезли её. Вы бросили меня и моего отца умирать там, в снегу. - Думаешь, я помню всех, кого подстрелил? - Ты, может, и не помнишь. Но я тебя запомнил.Ричардс снова сжал зубы, стиснул стянутые за спиной руки в кулаки так крепко, что ногти вонзились в кожу – в его ненавистную кожу, неизвестно за какие грехи наказавшую его этой проклятой болезнью, этими пятнами, которые поломали ему всю жизнь, превратили в изгоя и отщепенца. Без них он бы ничем не отличался от прочих чёрных, но с ними он выделялся в любой толпе. Давным-давно он обратил это себе на пользу, сделал это своей бронёй, и кровавая слава Белой Руки шла вперёд него. Теперь это снова обернулось тем, чем было с самого начала – проклятием. Он смотрел на стоящего перед ним мужчину, пытался вспомнить, о чём таком он говорит, искренне пытался, но не мог. Половину своей жизни он убивал, калечил и насиловал, иногда на службе у государства, чаще – просто потому, что ему так хотелось. Он был уверен, что ему нужно только успокоиться, сосредоточиться, и тогда он вспомнит, непременно вспомнит. Если бы только этот выродок-самбо дал ему отдышаться…- С тобой был рядовой Доэрти и сержант. Говори, как звали сержанта. - Я ни хера не понимаю, о чём ты! Проклятье, меня уволили из армии сто лет назад! - Если ты помнишь Десмонда, то и это вспомнишь, - Чарльз снова наклонил ящик, и Ричардс в панике задёргался, пытаясь устоять. Сквозь звон в ушах он услышал тихий угрожающий голос:- Вспоминай. У нас мало времени, поезд скоро придёт.Поезд… Паника захлестнула Ричардса, когда он понял, что его вполне могут оставить здесь, на рельсах. Он хватанул губами воздух:- Х-ха… Х-х-ха-а-аг-г-гх…- Что? – спокойно спросил Чарльз, снова выпрямляя ящик. Ричардс отдышался и хрипло, но отчётливо сказал:- Хаггард. Теперь я вспомнил. Уэйн Хаггард… так его звали. - Ты знаешь, где его найти?- Откуда? Говорю же, меня уволили! Может, он давно ушёл в отставку или сдох! – Ричардс снова закашлялся, потом что-то странное мелькнуло в его глазах, и он снова посмотрел на Чарльза. И теперь, глядя ему в глаза, Чарльз с мрачным удовлетворением понял: он вспомнил всё. Ричардс медленно ухмыльнулся: - Чёртов Хаггард. Если бы я знал, что эта мразь даже спустя столько лет будет портить мне жизнь… Я не знаю, где он. Я тогда подрался с парой дураков, пристрелил их, и наш капитан тут же велел арестовать меня и отправить в форт, а потом уж меня выгнали… Если кто и знает, где Хаггард, то это он.- Имя!- Лэй, капитан Лэй… сейчас уже майор, в отставке. Купил плантацию где-то в Миссури. Я недавно встречался с ним, думал занять у него деньжат по старой дружбе, так его прилипалы чуть меня не прикончили!- Что за плантация?- Не знаю! Просто знаю, что в Миссури!?Эта бесстыжая тварь, которую ты называешь своей женой, поедет с нами. Может, когда капитан её допросит, она расскажет правду?Меньше всего на свете Чарльз хотел ехать в Миссури. Он предпочитал обходить южные штаты десятой дорогой. Но Лэй видел его маму, Лэй допрашивал её, Лэй, скорее всего, вынес ей приговор… И ещё Лэй должен знать о Хаггарде, а Хаггард – о Доэрти, и ради этих сведений он готов ехать хоть к чёрту на рога.- Теперь-то я вспомнил твою мамашу, - протянул Ричардс, ухмыляясь. – Ничего особенного… на один раз… но какие глаза! Наглые, прямо как у тебя. Она так смотрела, как будто все вокруг ей равны, и ты тоже так смотришь… Думаю, старина Хаггард просто хотел заставить её заплакать. Но так и не смог. Гордая сучка, как и все краснокожие…- Летящее Перо, - Чарльз схватил его за воротник и притянул к себе так, что ноги Ричардса снова соскользнули с ящика. – Её звали Летящее Перо. Запомни это имя. Ты будешь помнить его даже в аду.- Ты окажешься в аду даже раньше меня, - прошипел Ричардс. Чарльз молча сунул ему в рот скомканный платок, грубо затянул узлы на затылке, так что Ричардс протестующее замычал, и продолжал невнятно рычать и хрипеть всё время, пока Чарльз нёс его прочь от станции.… Всю дорогу Фил Ричардс рычал и пыхтел сквозь кляп, временами замолкая и повисая неподвижно, когда кровь особенно чувствительно приливала к голове. Чарльз слушал его возню со сдавленным мстительным удовольствием. Он тоже не потерял сознание, когда Доэрти ударил его по голове, и нагляделся на то, как Ричардс избивает его отца. Пускай он теперь подёргается, потоскует о своих погибших дружках, пусть сполна ощутит свою беспомощность. К тому времени, как они преодолели перевал, переправились через реку и выехали из леса на открытую местность, уже наступил вечер; последние лучи заката догорали за спиной, восточный горизонт уже таял в сиреневых сумерках. Таима бежала ровной, уверенной рысью, но Чарльз понимал, что она устала. Нести сразу двух человек – тяжёлое испытание для такой молодой лошади. Он ласково погладил лошадь по голове, смахивая мошек, которые лезли ей в глаза. Таима вздохнула и пожевала удила, высунула кончик языка, показав, что ей хочется пить.- Скоро, девочка, скоро, - шепнул Чарльз и услышал, как Ричардс презрительно фыркнул. Он свернул налево, впереди уже заблестело Железное озеро; до Блэкуотера оставалось всего ничего. И тут на невысокую гряду песчаниковых скал справа от дороги выехали четыре всадника. Ещё два перегородили дорогу. Лучи заката окрасили их белые шляпы в огненный цвет.Чарльз остановился, чувствуя, как сердце сжимает тревога. Неужели его опять приняли за похитителя, как совсем недавно в окрестностях Ван Хорна? Но тут один из всадников на дороге поднял голову, и при виде застывшей ухмылки на его лице Чарльз ощутил уже не тревогу, а ненависть.- Здравствуй, Смит, - громко сказал Весельчак Барли. – Рад меня видеть?