5. Свобода (1/1)

Отпуск подходил к концу, а мне столько всего нужно было успеть сделать! Для начала, я сдержала обещание и нарисовала Экко на стрельбище. Все линии были выведены синим карандашом, потому что оружие и его применение всегда ассоциировалось у меня с чем-то холодным. К тому же, данный цвет олицетворял разум Экко: она была сосредоточена на своей задаче, ничто не могло ее отвлечь. Однако, в самый последний момент, когда рисунок был почти завершен, я взяла тот карандаш, которым нарисовала ее впервые, и раскрасила им наушники, сделав их большими и пушистыми. Это то, как я представляла себе Экко: сильной, бесстрашной, и с доброй душой.Дальше я приступила к комиксу. Идей было куча, но я все время возвращалась к черной спортивной сумке, которую несла Экко: что же в ней могло быть? Да, возможно, это были всего лишь документы ее компании, или спортивная форма, или еще что, но мое воображение отказывалось принимать такие банальности. Я представила, как Экко ведет двойную жизнь: в одно время сидит в офисе, выслушивая долгие и нудные указания начальника, а в другое время спасает город от преступников. Идея была не нова, подобных персонажей были тысячи, но, к моему оправданию, я не стала дарить героине Экко никаких суперспособностей. Она всего-то была двойным агентом, который в одно время спасал мир, а в другое пек торты для своих соседок, и никто не догадывался, кто она на самом деле.Я сделала несколько набросков, на одном Экко была в строгом костюме, а на другом?— в черной футболке и в кожаных штанах, хотя я не была уверена, что в коже ей будет удобно сражаться. Я вообще ничего об этом не знала, а информацию было почерпнуть особо негде: по большей части я читала обычные слезливые романтические истории, самоутверждаясь за счет глупых героинь, поверивших коварным искусителям. Когда же в сюжете появлялся тот самый принц, который должен был избавить героиню от того персонажа, которого мы первоначально принимали за ее суженого, и который, разумеется, оказывался злодеем, я или не читала дальше, или представляла, что этот ?принц? такой же коварный злодей, как и первый. Мне стоило читать больше детективов и прочих книг, в которых есть приключения и погони, иначе я не мучилась бы так над комиксом.Конечно, торопиться некуда: моя ?учеба? еще не началась. Мы решили, что пока на мне гипс, ногу лучше не беспокоить. Поэтому я могла тщательнее проработать идею для комикса, хотя и не знала, серьезно мне относиться к словам подруги о том, что он и будет платой за обучение, или нет. В общем-то, мне просто нравилось рисовать для нее?— в принципе делать что-то для нее. Я видела, что несколько моих рисунков уже висит на ее стене, и это было лучшей похвалой.Я окинула взглядом два наброска. Определенно, Экко шел костюм, но я никогда не видела ее ни в чем подобном. У нее был очень маленький гардероб, даже меньше моего: только все необходимое. Единственное, что выбивалось из общей картины, это ее старый сценический костюм Арлекина, с которым она так и не смогла расстаться, потому что он понравился Ксандру. А еще на вешалке среди пары кофт висело всего одно платье, простого покроя, полностью закрытое, да еще и черного цвета. Нет, черный?— это неплохо, вот только у Экко не было почти ничего яркого, что мне, питающей слабость ко всему броскому, казалось сущей катастрофой. Было очевидно, что она даже не пыталась соблазнить своего босса. Подавала ли она вообще какие-то сигналы, говорящие о ее чувствах? Если она все время ходит с холодным лицом, то он действительно может не догадываться… Я покачала головой.Нет, определенно, простая черная футболка не подходит. Я перерисовала набросок, превращая его в полноценный рисунок. Вместо футболки был корсет, подчеркивающий формы и завязывающийся спереди на веревочках. Конечно, героиня моего комикса не будет шнуровать его слишком сильно, чтобы не упасть в обморок во время важного боя. Теперь она походила на типичного секскуализированного персонажа, но я решила оставить этот образ. Губы я сделала ей ярко-алыми, выделяющимися на черном фоне, а чтобы корсет и штаны не сливались, между ними нарисовала широкий коричневый пояс, за который героиня прицепила пару ножей. Да, я действительно начала потихоньку раскрашивать собственные рисунки. Сначала я боялась все испортить, но начала постепенно набивать руку.Раньше я рисовала для себя и не испытывала особой нужны в цвете. Теперь я рисовала для кого-то, и приходилось совершенствовать свою технику. У меня было несколько книг по живописи, благодаря которым я тренировалась, перерисовывая картины знаменитых художников и пытаясь раскрасить их обычными карандашами так, чтобы вышло максимально похоже. Все равно дома было не так много развлечений, а потом будет некогда. Я с содроганием представляла возвращение к обычной жизни: снова перебирать все эти бумажки, потом приходить домой и заваливаться перед телевизором, не имея ни сил, ни желания что-либо делать. Я ужасно переживала, что буду редко видеть Экко, ведь наши графики не совпадали...Не желая думать о грустном, я посмотрела на законченный рисунок: мне показалось, что теплые карие глаза нарисованной Экко ободряюще смотрят на меня в ответ. Интересно, не одержима ли я ей? Чем больше мы общались, тем тяжелее мне было думать о возможном расставании. Ведь если рутина окончательно поглотит нас обеих, что в моей жизни останется? Документы, Моника, начальник и счета за квартиру. Я прожила так почти четыре года, прячась от боли прошлого и обрекая себя на добровольное одиночество, но, быть может, пора идти дальше?Я не спала всю ночь, продумывая сюжет комикса и делая то, что профессиональные художники называют раскадровкой. Я отчаянно пыталась не слить все в банальщину. Но все, что у меня получалось, это всесильная девушка, раскидывающая преступников одной левой. Кажется, я подумывала о том, что лучше вообще отказаться от супергероики и сделать что-нибудь проще, когда перед глазами все поплыло, и я отрубились. Очнувшись на следующий день, я поняла, что последний рисунок, послуживший мне подушкой, смазался, часть цветов отпечаталась на мне, и сама я выглядела просто ужасно. Взглянув на будильник, я разом отбросила сон: через два часа у меня был назначен прием ко врачу! Я подорвалась, пытаясь успеть все и сразу, и моя многострадальная нога активно мешалась, как будто гипс не хотел, чтобы его снимали. А я хотела, еще как! С ним я не могла (не хотела) выбраться из дома. Попробуй посидеть месяц взаперти?— волком завоешь. А стоит выйти, люди сразу отводят взгляды, будто ты прокаженный какой, и никуда идти не хочется.Поначалу я никуда не выбиралась, потому что все для меня было новым (хоть и говорят, что новое?— хорошо забытое старое, и в моем случае это действительно так), непривычным, и я не хотела заговаривать с людьми, чтобы они не узнали, какое у меня ужасное произношение. Потом, отходя от переезда и событий, которые к нему привели, я начала все глубже и глубже погружаться в себя, боясь всего и всех и не желая выбираться из единственного места, которое теперь могло быть для меня безопасным. Постепенно мир сузился до размера моей квартирки, а о прошлом напоминали лишь пара рисунков?— то немногое, что удалось захватить с собой. Но раньше все было совсем иначе. Я свободно гуляла по улицам, общалась с друзьями, которых было немало. Некоторые еще долго писали мне письма, приходившие с большим опозданием, но я разрывала их, не читая. Мне казалось, что моя жизнь остановилась, в то время как жизнь моих давних знакомых текла бурным потоком, и это не могло не причинять боль.Теперь все изменится, твердила себе я. Один шаг уже был сделан: я наконец заговорила с людьми (Экко) и сама решилась выйти из дома. Когда и куда я пойду, это уже неважно, но я это сделаю. А сейчас надо хотя бы к травматологу попасть…Я вышла не спеша, смутно надеясь на то, что поймаю на улице такси, или кто-нибудь другой меня подбросит. Это опасно, да, но нога у меня тяжелая, ею и убить можно. Как назло, никто не останавливался, и я все с большим беспокойством поглядывала на время, понимая, что если прямо сейчас не сяду на какой-нибудь транспорт (ну что ж, я как раз двигалась в направлении автобусной остановки, которая была довольно далеко от дома), то опоздаю на прием, и придется приходить уже в другой раз. Решив посигналить в последний раз, я, оперевшись на костыли, обреченно вытянула руку, уже представляя себе, как придется толкаться в автобусе (надо было вызвать такси… но я за столько времени так и не поинтересовалась, как это сделать), как вдруг проезжающая мимо машина наконец-то остановилась. Тонированная. Хмм. В какую сторону драпать и как быстро меня догонит тот, кто находится внутри? Пока я рассчитывала свои шансы на выживание, тупо пялясь на машину, стекло опустилось, и я увидела… Экко. Какое облегчение!—?Ты меня напугала,?— заметила я, оглядывая здоровенный черный внедорожник. Не слишком ли приметно для Готэма? Здесь, я слышала, на таких только бандиты разъезжают… —?Это твоя? Она такая… большая…Экко хмыкнула.—?У босса есть несколько авто. Это?— мое любимое.Я продолжала тупо пялиться на нее, совсем как в нашу первую встречу. В конце концов, я не видела ее несколько дней после того, как она превратилась в терминатора, готового сокрушить любого, и ушла, так и не вернувшись домой. И вот теперь я встречаюсь с ней на улице, и у нее, простите, у Ксандра, такая машина… наличие которой нельзя было предположить, глядя на ее квартиру и скромный гардероб.—?Подвезти тебя? —?поинтересовалась Экко.—?О, да,?— отвисла я, вспомнив, что я, вообще-то, опаздываю, и назвала ей адрес.Больница была, как и весь район?— не самая худшая, но могло быть и лучше. Старая, обшарпанная, включающая в себя множество разных отделений, и найти свое порой было трудно. По сути, обычная поликлиника здесь была объединена с госпиталем, и ты время от времени натыкался на пациентов, не всегда дружелюбных и приятно пахнущих.Экко предложила подождать меня снаружи, потому что торопиться ей все равно некуда, а она немного вздремнет, пока я буду заниматься своими делами. Судя по мешкам у нее под глазами, она не спала несколько ночей, и ей был действительно необходим отдых.Я надеялась, что все пройдет быстро, но пришлось пережить рентген и старичка, который с трясущимися руками еле-еле разрезал на мне гипс. Нога моя была чуть синеватого цвета, зато свободна! Я нерешительно ею ступила: она дрожала и подворачивалась. Что ж, придется еще немного походить с костылями. Велика потеря: на работе все равно не так уж и много надо двигаться.Спускаясь по ступенькам, я услышала, как два санитара переговариваются между собой:—?Из Аркхэма поступили… что-то там определенно готовится, и всем плевать.—?Алека помнишь?—?Ну, помню. Не понимаю, зачем он вообще туда перевелся.—?Ну так вот, он уже четыре дня, как пропал. Говорили, что он отвечал за самого… —?увидев меня, безуспешно пытавшуюся сделать вид, что ничего не слушаю, они заговорили тише, и я с трудом смогла расслышать конец уже следующей фразы: —…чуть не сбежал.Когда я подошла к машине, Экко не дремала, как намеревалась. Она смотрела на свои руки, вцепившиеся в руль, и лицо ее прорезала кривая пугающая улыбка.—?Эй,?— я осторожно тронула ее за плечо, и она вздрогнула. —?С тобой все в порядке? Тебе нужно поспать.—?Я не могу спать,?— глухо произнесла она. —?Я должна довести дело до конца.—?Я думала, ты уже все сделала?—?Я тоже так думала,?— мрачно произнесла она. Мне показалось, что где-то поблизости послышался звук, как будто кто-то скребется. —?Иногда от этого устаешь. И когда я хочу сказать ему об этом, я… —?теперь улыбка превратилась в печальную усмешку.Я с трудом уселась в машину, с опаской взглянув на заднее сиденье прежде, чем сложить на него костыли. Но если в машине и был кто-то посторонний, то он находился в багажнике. И я не хотела этого проверять.—?Ты не можешь от него уйти, да? —?осторожно спросила я, помня наше правило не говорить о работе. Как она отреагирует на мой вопрос? Мы словно на пороховых бочках сидим, и каждое мое слово может стать причиной взрыва.—?Я не сдамся,?— все-таки ответила на вопрос она, и усталость спала с ее лица, оставляя место практически фанатичной решимости. —?Никто не справится лучше меня.—?Да, Экко,?— я осторожно ее обняла, и почувствовала, как тяжело и протяженно она вздохнула. —?Никто не справится лучше…Она высадила меня около дома, сказав, что скоро вернется, нужно только закончить одно дельце…?Покончить с тем, что лежит у тебя в багажнике???— хотела спросить я, но не стала, ибо это могло разом разрушить нашу дружбу. Я не знала, что мне предпринять: сообщить кому-нибудь о своих подозрениях, попытаться все разузнать самой или пустить все на самотек? В итоге я решила, что некоторые вещи можно игнорировать, пока они не станут слишком очевидными и опасными. Я не хотела терять подругу из-за глупой паранойи, которая постепенно начала развиваться после того, как я увидела ее с той сумкой.Я поставила перед входом в свою квартиру стул, взяла в руки книгу и твердо решила дождаться Экко. Я понимала, что, возможно, ждать придется долго, может, даже до вечера, но мне было плевать. Люди приходили и уходили, некоторые с подозрением смотрели на меня, но я была сама невозмутимость. По крайней мере, внешне. Она вернулась через три часа двенадцать минут, еще более уставшая, чем была.—?Я не хочу оставлять тебя одну,?— сказала ей я, когда поймала ее недоуменно-усталый взгляд. —?Но если ты не хочешь сейчас меня видеть, я уйду.—?Тебе же завтра на работу? —?заметила она. —?Зачем тебе со мной возиться.—?Работа может еще немного подождать! —?горячо заверила я.—?Нет,?— тихо, но твердо ответила она. —?Не стоит больше откладывать. Тебе нужно выспаться.—?Тебе тоже,?— я вытащила из-под себя подушку, на которой сидела все это время. —?И если ты не прогонишь меня, я буду спать с тобой.Она покачала головой, будто у нее уже не оставалось сил на то, чтобы бороться со мной, и направилась к своей двери, а я?— следом за ней.—?Поставь будильник на семь,?— пробормотала она и, бросив ключи на стол, повалилась на кровать и… затихла.Я покружила по комнате, неуверенная, что мне делать дальше. Лучше наверное было бы уйти, не настаивать на изначально глупой затее, но, решив что-то, я уже не могла отступиться. Найдя будильник на подоконнике, я поставила его на шесть: перед работой нужно было принять душ, прилично одеться, накраситься, и только потом идти. Затем я положила подушку рядом с Экко, снова задумавшись, зачем я вообще это делаю, ведь она, наверное, уже спит, ей не нужна моя помощь, все В-ПО-РЯД-КЕ, но какое-то шестое чувство говорило мне, что Экко нуждается в поддержке, которую помимо меня, ей некому дать.?Я не сдамся. Никто не справится лучше меня?,?— вспомнила я слова Экко, и теперь они накладывались на мои собственные мысли. Что ж, пусть Экко будет заботиться о Ксандре, а я буду заботиться о ней.Откинув сомнения, я легла рядом, оставив очки рядом с будильником. Мне непривычно было лежать в чужой кровати, одетой, без одеяла, вместе с другим человеком, но одновременно было что-то успокаивающее в том, что я была не одна. Сверху кто-то громко переругивался, и я надеялась, что это не помешает мне заснуть.Я прислушалась к дыханию Экко и поняла, что она не спит, как мне показалось сначала. Через какое-то время, решившись, я пододвинулась ближе, и, прищурившись, поняла, что она лежит, широко раскрыв глаза и глядя в потолок.—?Все хорошо,?— прошептала я и обняла ее, положив голову ей на грудь. —?Не бойся заснуть.—?Я не боюсь,?— ответила она так же тихо. —?Просто слишком много кофе и слишком много работы.—?Тогда слушай мое дыхание. Моя мама всегда говорила мне слушать, как она дышит, и я даже не замечала, как засыпала.Какое-то время в комнате стояла тишина, а затем Экко сонно проговорила:— Не ты первая сравниваешь меня с мамой.Чтобы заснуть, я представила большую, пушистую овцу, которая лениво подходит к ограждению и медленно приподнимает ногу, как бы раздумывая, перепрыгнуть ей преграду или нет. Потом почему-то в моем сне оказалась лошадь, а на лошади Экко, и они одним махом перепрыгнули и ограждение, и ошарашенную овцу, которая так и застыла с поднятой ногой и с изумлением на морде.