Часть 34 (2/2)
– Такой маленький Наполеончик в окулярах убогих, твой бугор Женя… – Костя нёс первое, падавшее на язык, минуя мозг. Пургу нёс, расслабившись и позволяя Сане крадучись – его ладонь скользнула по плечу, груди, задевая правый чувствительный сосок, ребрам и осторожно замерла на животе, – ощупывать, трогать, изучать. Без напора и страсти, вдумчиво. Привыкая.
– Точно, похож! Ему подходит. Это ты его окрестил? – Штейн кивнул, Саня рассмеялся, и вернулась беззаботность. Вернулась уверенность – Костя полностью прощен, пацан, с его отходчивым характером, просто переступил через вчерашнее и пошел дальше. И пополз…
– Подожди… – Костя ухмыльнулся, поймав ледяные пальцы, щекочущие под пупком и явно ползущие ниже.
– Что? – вырываясь, пацан дернул рукой, мало что соображая. Похоже, в нем заиграла гремучая смесь – интерес испытателя и гормоны. – Стой, говорю, – Штейн, сильнее перехватив запястье, откинул одеяло. Пацан замер, и его пульс на секунду провис. Провалился в пустоту и зачастил. Черт!
– Отпусти, – чуть не добавил: ?идиот?, но сказал мягко: – Я помыться хочу.
Ха, вместо того, чтобы отодвинуться и позволить ему встать, Саня втиснулся в бок, скрючившись и перехватив для надежности второй рукой.
– Бля, дай хоть поссать сходить! – Иди. – Отпусти. – Сейчас, – крепкое объятие ослабло, пацан, по-дурацки засмеявшись, откатился. И Костя наконец выбрался из постели – льняная простыня, скрученная жгутом, оставила вмятины на пояснице, спина чесалась, все чесалось… Зачем-то схватил трусы – засмущался, что ли? – и отбросил их снова на кресло, махнув рукой. – Я там тебе полотенце повесил, в ванной, синее… – Саня наблюдал за его метаниями, заложив руки за голову и раскинув длинные ноги, с улыбкой то ли счастья, то ли ожидания на лице, и Костя инстинктивно расправил плечи и втянул несуществующий живот. Блядь, как павлин или такой же глупый сопляк… Заразно.
Член стоял, и во избежание разбрызгивания, Штейн поссал в ванну. Лоханке это не повредит, правда, потом тщательно смыл. Доисторический, но до блеска начищенный, смеситель бился от напора то холодной, то горячей воды, не выполняя основную функцию – смешивать. И на душ не переключался. Фааак! Растерев по зубам пасту, прополоскал рот, все-таки смыл засохшую сперму с груди и щек. Про себя посмеиваясь – опа, смертельный номер! – уменьшил напор и засунул член под струю, молясь: ?лишь бы не кипяток?, но повезло – холодная вода оказалась терпимо холодной.
В общем, вернулся Штейн полностью проснувшийся, все еще воняющий потом иуправляемыйпрограммой ?одеться и свалить?. Посмотрел на пацана, тот так и валялся, раскинувшись звездой. И все так же блаженно улыбался. Черные мячики на трусах превратились в овалы – ткань туго натянулась стояком вверх и вбок. Интересно, а как он дрочит? Выкручивает руку или нет? Жестко, резко или медленно, сжимая яйца? Или… Секунды не понадобилось, чтобы отмахнуться от дергающего за нерв инстинкта – срочно валить домой. Слишком разыгралась фантазия, слишком горячая картинка перед глазами, и Штейн, отбросив полотенце, на ходу сменил траекторию – от кресла с одеждой к кровати. Но Саня усек, считал мелькнувшее сомнение, блаженство сменилось… злостью и обидой. Открыл рот, а что хотел сказать, Штейн не узнал – скорее всего: ?Ну ты и мудак!?, – заткнул рот поцелуем.
Если до похода в ванную партию вел пацан, теперь же инициативу перехватил Костя, вминая в кровать. То, что он повторяет вчерашнюю ошибку, дошло не сразу, а когда, опускаясь совсем не трепетными, жесткими, жадными поцелуями,ощутил губами твердокаменный живот. Увидел вздымающуюся грудь и сжатые до белого кулаки – дошло. Тормознул, прикусив через мягкую ткань чуть ниже головки – Саня не издал ни звука, он вообще тихий, лишь выгнулся навстречу. Страх вперемешку с желанием, и из этого опасного микса страх следует исключить. Костя из положения ?упал? принял положение ?отжался?. Красуясь, продержался в стойке секунду-другую-третью – мышцы на руках и груди обозначились симпатичным рельефом. Из сволочизма притерся членом к члену и отвалился, потянув пацана за собой и на себя. Что ж… начнем этот танец с первого па… Тьфу, откуда полезло про танцы? Но поза ?на спине? явно не Санина, пока. И он, Штейн, согласен побыть подопытной лягушкой. Пока.
К счастью, пацана не пришлось подталкивать к действиям. ?Дубль два?, так сказать… Снова обхвачен ногами, Санин стояк упирается куда-то в бок, его ладони пробуют, трогают, их сменяют губы – сейчас злее, настойчивее размеренного утреннего изучения, наглее. У него зажмурены глаза и кажется – он прислушивается к себе, к Косте, к тому, как Штейн реагирует на щипки, укусы, сухие короткие поцелуи и мокрые засосы. Кинестетик, во, какая-то ячейка мозга выдала неожиданно умное слово. А Костя смотрел, смотрел… на блеск влажной кожи в молочном свете, на красные, словно ожоги, следы от щетины на нежной челюсти, на руки – привыкшие к тяжелой работе, мозолистые, потерявшие часть чувствительности. Саня то невесомо гладил тыльной стороной ладоней, то грубовато, до боли сжимал ребра, проверяя на прочность. Костя стонал, шепча маты, слова, междометия, в отличие от пацана – он шумный и нифига не молчаливый. Плавился медленно и надежно, закрыв глаза, теряясь в чужой страсти… в другой реальности…