Часть 4 (1/2)

Косте снилось, что он бежит по понтону, что ему срочно надо туда, на ту сторону, в город. Он бежит, и в ушах гулко отдается стук ботинок по железному настилу. Он уже на середине и тут, неожиданно, быстро, сегмент понтона, который отделяет его от берега, начинает отъезжать в сторону и волны белыми брызгами заливают край, где стоит Штейн, попадают на ботинки, пальто, лицо. Соленые, холодные. Расстояние с каждой секундой увеличивается, а Косте очень нужно туда, на берег. Зачем, он не знает, но необходимо! Он разбегается, прыгает… Не долетит, упадет в воду... Но вопреки законам физики, ноги во сне все же касаются отплывающей части плавучего моста, по инерции он скользит по ней…Раздается громкая музыка. Костя сначала не может понять, что это. Но что-то знакомое. Потом доходит – словно поздравляя с победой, звучит маршем песня из фильма ?Миссия невыполнима? с Томом Крузом. Громко, настойчиво, все ближе… Костя проснулся, резко, сразу и понял – черт, телефон… настырно звенел под подушкой. Кто? Мать вашу… Посмотрел на часы – полдевятого. Не буду брать, не хочу… Но взял – Лешка, с утра в воскресенье. Может что-то случилось…– Костик, спишь? – не случилось, голос такой, будто Лешка уже давно на ногах.– Уже, блядь, нет, – недовольно ответил Костя.– Вот и хорошо, пора вставать, – почти пропел в трубку Леха, бодренько так, весело.– Ты придурок, я лег в три ночи, у меня выходной, отстань, – от его бодрости Косте хочется зарыться поглубже в одеяло, спрятаться под подушкой.– Не отстану. Вставай, собирайся, поехали кататься на ?Лесную?. ?Лесная? – горнолыжная спортивная база недалеко от города, где у Лехи родственник тренером работает.

– Не поеду.Тут Лешка начал ныть:

– Кость, ну поехали, погода, смотри, какая… - Костя сонно взглянул на окно – шторы плотно задернуты, и не видно, солнце там или пасмурно. – Я у Ромки уже ключи взял от тренерской, там сегодня никого не будет, только молодняк и мы с тобой. Давай, Штейн, не ленись, вытаскивай задницу и собирайся… – Лешка настырный и упорный, если что-то взбрело в голову, от него не отделаешься. Спать хотелось безумно, но, с другой стороны, почему нет? Надо только себя заставить…– Ладно.– Ладно? – Лешка удивился, видимо, не ожидал, что Штейн так быстро сдастся.– Ладно, – уже ухмыляясь, повторил Костя.– Вот и чудно. Жду тебя через час, заедешь за мной.– Наглый ты, Сорин. Спустишься к остановке, не буду к дому подъезжать, даже не проси.– А ты, Штейн, злой. Как я с лыжами и ботинками до остановки дотащусь? – голос друга уже не так весел, наверное, представил – идти и впрямь не близко.– Ничего, тебе полезно, подкачаешься заодно. Позвоню, как буду выезжать, – Костя отключился, повалялся еще минут пять, но надо вставать – до Лехи минут двадцать катить. Хорошо, хоть на дороге пусто будет – воскресенье, утро, все еще спят, пробок нет.Встал, отдернул шторы. И правда, за окном на небе ни облачка, солнце почти полностью взошло, лишь самый краешек остался спрятанным за сопками. Хороший будет день, ясный, теплый. Самое то для лыж. О вчерашнем вечере в ресторане, осевшем мутным осадком на душе, думать не хотелось. Потом, все потом… проанализировать, разложить по полочкам, понять, что он, Костя Штейн, все же хочет…

А сейчас – кофе, покурить, умыться, вставить линзы. Глаза красные, воспаленные от недосыпа, от табачного дыма. Костя надевал линзы редко, без очков себя голым чувствовал, как будто они были экраном, не давая заглянуть глубже того, что Штейн хотел показать окружающим. Но кататься на лыжах в них было невозможно, поэтому, матерясь и оттягивая веки, с трудом линзы вставил. Поморгал, вроде нормально сели. Сколько раз уже себе говорил – надо купить маску с диоптриями. Сложил на всякий случай футляр, капли, флакон с раствором, бросил в сумку. Туда же, к упакованным в чехол ботинкам, запасные носки, перчатки, шапку, маску ?Окли?. Натянул водолазку, комбинезон. Почти собрался. Еще чашечку крепкого кофе и он готов.

Посмотрел на часы – ого, уложился за двадцать минут. Пока сходит на стоянку, пригонит машину, закрепит лыжи на багажнике, еще минут пятнадцать. Успевает. Опаздывать Костя не любил и не привык, сказал час, значит час. Уже таща лыжи и тяжелую сумку с пятого этажа до машины, пожалел все-таки Леху, позвонил ему, сказал ждать у подъезда. Тот обрадовался: "Люблю тебя, Костя, хоть ты и сволочь!" Ага, разбудил спозаранку и не отомстить хоть малость – пусть бы перся с лыжной амуницией вниз по скользкой, раскатанной в лед тропинке до дороги. Но добрый он, Костя Штейн, хоть и сволочь.

До дома Лехи домчался быстро – город словно вымер, ни машин, ни людей. Красота. Лешка ждал, сидя на лавочке у подъезда, курил тонкую сигаретку, улыбался каким-то своим мыслям. В белом с черными вставками горнолыжном костюме, очередной качественной китайской подделке под популярный бренд. На голове модная хрень – то ли полушапка, то ли плотная повязка, которая закрывала уши, а сверху торчали волосы. Лешка помахал, когда Костя затормозил у самых ног Сорина. Счастливый, довольный жизнью чудила.Загрузили лыжи, большой рюкзак – он был потяжелее Костиной сумки. Что там у него? Штейн бы не удивился, обнаружив там термос, еду и кучу запасной одежды. Пока ехали до базы, Лешка безостановочно рассказывал о своих планах по ремонту квартиры, какую мебель хочет, какую комнату матери, какую себе и все в этом духе. Косте даже пришлось поумерить его пыл:

– Сорин, ты бы не спешил, вдруг еще не выгорит, сглазишь.

– Да ну тебя, не сглажу. Я уверен, все будет отлично, – отмахнулся Леша.Штейн мог сказать: мне бы твою уверенность, но не стал, а то бы тот обязательно привязался с расспросами. А Косте не хотелось портить себе настроение. Этот сон… предчувствие…Когда подъехали к ?Лесной?, солнце уже вовсю светило, снег искрился и переливался, хотя кое-где на склоне трассы уже проступили проталины. Весна в этом году пришла рано, но это не гарантировало, что уже не будет пург, и не наметёт сугробов метра в два высотой. Погода в их краях была непредсказуемой и переменчивой. На основной трассе каталась пара человек, да стайка детей на пологом склоне с тренером учились объезжать вешки.

Они переобулись в тренерской, где пахло потом, лыжной мазью и пластиком. Идти в тяжелых ботинках непросто, ноги не гнулись, но они уже привыкли за годы увлечения лыжами и быстро добрались до площадки, от которой уходила накатанная лыжня к подъемникам. База ?Лесная? была предназначена только для профессиональных спортсменов, любителей здесь не бывало, или только такие как Штейн с Сориным - родственники и друзья тренеров, инструкторов. За подъем денег не брали, да и сам подъемник был бугельный, такой крюк с веревкой, который цеплялся к движущемуся внатяжку тросу, и изогнутая палка, на которую надо было присаживаться, засовывая ее под задницу. Все это требовало навыка, было не очень удобно, и Костя один предпочитал ездить на более современные, оборудованные комфортными сидячими механизмами трассы. Но Лешка всегда экономил, а там все стоило денег, и немалых. Поздоровались с Михалычем, он работал здесь уже лет тридцать. Штейн помнил его с тех пор, когда еще лет в восемь мама привела его на эту базу, записав в секцию. Карьеру он не сделал, а вот любовь к опасному, скоростному спорту осталась.

Прицепились к тросу – Лешка впереди, Костя за ним. Михалыч подтолкнул в спину. Все, поехали. До верхней точки, где начинался самый сложный спуск, скользить было минут десять. Пока доедешь – мышцы напряжены, гудят, руками-то за веревку держишься, равновесие контролируешь, отвлечешься и отвалишься от бугеля, потом только вниз спускаться по сугробам. Но с ними такого давно не бывало, опыт сказывался, поэтому добрались без проблем. Сверху открывался великолепный вид на сопки, город, бухту. Захватывающий дух своей первобытностью, даже дикостью. Дома, дороги, машины, – все это казалось здесь случайным, временным, мелким и даже жалким, отступая под мощным напором северной природы.

Первый спуск, сердце всегда бьется где-то в горле от предвкушения и легкого страха, главное – оттолкнуться и скользнуть вниз с почти отвесного участка. Дальше проще – уже азарт, адреналин, радость и скорость. Ветер в лицо, хоть и закрытое наполовину маской, сильный, ледяной – дыхание спирает, губы непроизвольно растягиваются в улыбке, хочется кричать. Лешка катался лучше Кости на сложных, рельефных склонах, но на затяжных прямых Костик всегда его догонял и обгонял, первым приезжая к началу подъема. Они летали по трассе, почти сталкиваясь на виражах, рискуя, взмывая вверх на трамплинах. Совершенно одни. Снег, таявший днем и замерзающий вновь по ночам, встал жесткой, зернистой коркой. Ледяные крошки, взметающиеся из-под лыж, били по коже, больно кололи, словно иголки. Солнце стало припекать, к десятому подъему-спуску уже невыносимо жарко, пот тек по спине, но если разденешься, то обязательно простынешь. Каждый раз, цепляясь бугелем за трос внизу, Лешка говорил: – Еще разок и все, - Костя соглашался, и так снова и снова. Они просто не могли уйти… такой кайф, хоть стопы и голени уже сводило, мышцы ныли, но, скорее, от напряжения при дороге вверх, а не от быстрого, пьянящего полета вниз…Потом они пили горячий чай за столиком в тренерской. Костя и впрямь угадал – у Лешки был с собой огромный термос, печенье и бутерброды. Танька, сиделка Нины Михайловны, подсуетилась и позаботилась о ?бедных мальчиках?.

Рожи красные от ледяных уколов, ветра и загара, который прилип по краю защитных масок, делая их похожими на панд. Завтра вообще будет красота. Штейн представил свое лицо, разделенное пополам на белое и красное, как флаг Польши. Да пофиг, главное мысли выстроились в стройный ряд, а тело кажется невесомым. Снял ботинки, и чувство такое – подпрыгнешь и улетишь, как надувной шарик. Так легко и хорошо. Чай вкусный, с шиповником и малиной. Выпивая уже третью кружку, Костик, сам не зная зачем, спросил: – Леш, помнишь Сашку Еремина?Лешка задумчиво наморщил лоб, на котором остались мятые отметины от повязки, смешно похлопал черными стрелами-ресницами. – Тот высокий омоновец, который ногу себе распорол? Помню, ты о нем много рассказывал.

– Я с ним вчера встречался, – Костя механически продолжал размешивать в кружке сахар, подперев щеку рукой.– И что? – Лешка заинтересованно уставился на Штейна.– Ничего. Ходили в кабак – я, Крайнов и он, – Костя замолчал, раздумывая, говорить или нет, но Леха поторопил, понимая, что Штейн к чему-то клонит:

– И что?– Ничего. Крайнов вел себя странно, как будто ревновал, а Сашка… фак, Леха, он сказал, что хочет меня трахнуть.Лешка сначала заржал:

– А что тут удивительного? Хотя постой, он же вроде натурал… был.– В том-то и дело, что был. Был да сплыл. Есть у меня подозрение, что я его навязчивая идея, – вот почему Костя так решил, он бы и сам сейчас объяснить не смог.– Ага, как Крайнов для тебя, – Леша завел любимую пластинку, и Штейн уже не рад был, что начал этот разговор.– Да нет, Леш, не так. Я понимаю, что мне от Димки надо. И это не только секс, он мне нравится, я его знаю…– Скажем, ты думаешь, что его знаешь, – перебил Сорин. Костя укоризненно посмотрел на Лешку, тот закатил глаза. – Ладно, молчу. Что там этот Сашка?– Да хуй его знает, Леш. Тут выяснилось, что он, оказывается, в меня был влюблен, еще в девяносто седьмом, но я его тогда не понял, послал в общем. У всех бы уже прошло, забылось. А тут… не понимаю, одержимость какая-то.

– Кость, ты помнишь, я же хороший психолог, – Лешка состроил дурашливую морду, но глаза оставались серьезными. Костя покивал. – Гениальный.– Ага, тогда давай рассуждать. Вот смотри. Жил-был парень, весь такой из себя самец. Армия, милиция, камуфляж и оружие. Крепкая мужская дружба. Девушки. Сколько ему лет было?– Двадцать пять, – ответил Штейн. Сашка, как и Крайнов, на два года старше его самого.– Вот именно, двадцать пять. Люди уже семьи заводят, детей, а он встретил Костика Штейна, увидел его глаза загадочные…

Костя засмеялся, не давая Лехе доумничать до конца:

– Близорукие. И не только глаза, еще его задницу, а в заднице член своего дружка.

Сорин глазами хлопая:

– Правда? А ты мне не рассказывал! - Костик пожал плечами, что, мол, рассказывать.– Тем более. Вот видишь, Штейн, все логично – увидел прелести Кости Штейна и понял, что не девушки его привлекают. Сложно это и страшно, особенно для такого мужика, как он, да не в юном возрасте. Может, боролся с собой, отрицал, а ты рядом был, дразнил, нихуя не замечая. Вот и зациклился он на тебе. Вот и вся история болезни, – Лешка поправил на носу несуществующие очки, с профессорским видом барабаня пальцами по столу.

Штейн, несмотря на шутливый тон друга, понимал, что тот, скорее всего, прав. Ему в проницательности не откажешь. А Леха, продолжая в том же стиле доктора-психиатра:

– Так что, Штейн, соверши благородный поступок, помоги старому товарищу, – и, переходя уже на нормальный тон, – Кость, а он тебе как, понравился?– Понравился? Не знай его раньше, прошел бы, не задумываясь, мимо. Понимаешь, Леш, он такой стопудовый актив, причем, не столько физически, сколько морально. Из таких, кто будет называть ?котиком? и ?сладким мальчиком?. Я такое ненавижу, ты же знаешь, – Костя налил еще чая - четвертую кружку. Пока сидели, болтали, Штейн уже остыл, а от чая опять начало тепло разливаться внутри.

– Ну, а что? Тебе, может, не помешает побыть ?котиком?. Костик-котик, – Лешка засмеялся, уклоняясь от печенья, которое Костя запустил ему в лоб, – выкинешь из головы своего Крайнова. - Леха термосом потряс над своей кружкой – оттуда только капля вылилась и пусто.

– Штейн, ты весь чай выпил, эгоист!Костя пододвинул свою чашку с остатками чая:– Извини, Лех.– Да, ладно. И не парься. Если он тебе не нравится, пошли его и все.Ну да, не нравится… Только Костя не стал говорить ни о возбуждении, что его в кабаке охватило, ни о желании почувствовать на себе властную силу, которой веяло от Еремина, ни об остром предвкушении опасности, с которой хотелось поиграть, как с огнем. Только обжечься страшно…Пока собирались да лыжи закрепляли, барахло в машину укладывали, Лешка молчал. Не приставал больше к Штейну с умными домыслами и предложениями. А когда уже к городу подъезжали, не удержался:

– Кстати, ты про ревность Димочки своего говорил… – запомнил же, гаденыш, – думаю, конкурента он в Еремине почувствовал. Вдруг ты на Сашку переключишься, и кошелек твой Крайнову недоступен станет. Ни кошелек, ни компания. Небось, ты, щедрая душа, за всех и расплачивался.– Да пошел ты, Леха. Во мне что, кроме бабок ничего нет? – Косте стало горько, что Лешка так к Димке относится. И за себя обидно.– Мне пофигу, ты знаешь. Олежке тоже. Еремину, вон, твоя жопа понравилась, – Леха заржал, – ну ладно, и глаза. А Димку я не люблю, ты в курсе.Штейн был в курсе. С самого начала, когда Лешка с Димкой познакомились, у них друг к другу такая антипатия возникла, что, казалось, вот-вот, и заискрится все. Только о Сорине Димка ни разу слова плохого не сказал, хоть тот часто нарывался, язвил, подкалывал. Настроение, поднявшееся было до верхней отметки, которое даже разговор о Сашке не испортил, снова стало стремительно падать. На хуй всех - Трунова, Сорина, Еремина. Он, Костя Штейн, не может так ошибаться. Никогда еще такого не бывало, чтобы Костя в ком-то сразу гниль не почувствовал. Высадил Лешку у дома, решил к родителям домой заехать.Мама, как всегда, выспрашивала об Олежке. Что да как, живут-не живут, интересовалась. Она к Олегу хорошо относилась, и когда они пытались жить вместе, часто заскакивала, рецепты Олежке носила, носки вязала, даже на футбольный матч как-то с Костей ходила поболеть. А когда расстались, во всем Штейна обвинила: – Ты такой эгоист, Костя. Люди, если хотят быть вместе, должны оба усилия прилагать, а у тебя одна работа на уме. И прощать должны уметь, мало ли что бывает. Вот у нас с отцом…

Дальше следовали воспоминания о совместно прожитых годах. Как-то выяснилось, что она и сейчас с Олегом видится иногда – он в гости заходит, на дачном участке помогает, Косте-то всегда некогда. Штейн сначала злился, а потом понял – Олегу с родной маман не повезло, тетка она нервная, на своем бизнесе помешанная, сына ни во что не ставила, вот и хотелось тому участия и тепла, хоть так, отзвуком от семейной штейновской любви, которой было с избытком. Амалия Генриховна, так маму Костину звали, никого не обделяла любовью – ни сестру с детьми, ни Костю, ни мужа, ни себя. - Костик, если ты не будешь любить себя, то и тебя никто любить не будет, это закон, - еще в детстве внушала она Штейну, любуясь на свое отражение в высоком зеркале в прихожей. Стройная, яркая, с такими же светлыми, почти прозрачными глазами, как у Кости, она даже в свои шестьдесят выглядела замечательно.

Да и отец, хоть все равно ему было по большому счету то, как и с кем Костя живет, в противоположность маме – сдержанный и молчаливый, сыном гордился и уважал. Это чувствовалось всегда. Может, поэтому и вырос Костя Штейн в ладу с самим собой, без сотрясений пройдя все стадии взросления. Вот и сегодня, отец поздоровался, про завод спросил, про старых знакомых, с кем еще в советские времена работал, и уткнулся в какую-то книжку, а мама, пока не накормила, да с собой плошек с котлетами и пирожками не насовала, не отпустила. Штейн, в очередной раз дав клятвенное обещание, что будет заезжать чаще, нагруженный пакетами и, опять же, носками вязаными, веселенькой расцветки для Олежки – у того всегда ноги мерзли, мама и старалась, вырвался из родительского дома только часов в пять.К себе рвануть, на другой конец города, или Лерке подарок купить? Когда он еще выберется в центр, неизвестно. Решил, раз уж здесь, то сразу все сделает. Позвонил в известный спа-салон, заказал абонемент на год и когда подъехал, все было уже готово – любезная девчушка-администратор выдала ему готовый договор, сказав, что карточку сделают попозже и отдадут уже владелице, нужно только сфотографироваться. Ох, уж этот прогресс, и до них добрался.

Он посмотрел на бумажки в руке – как-то их дарить некрасиво, хотя понимал, что суть не в этом. Все уже оплачено, и Лерке надо будет только придти, получить пластиковую карточку и все блага этого места к ее услугам. Все равно, не удержался, прошелся по ювелирным магазинам и выбрал недорогой, скромный браслет на щиколотку с маленькой, покрытой голубой лазурью бабочкой. Лерке подойдет, а Алику не вредно понервничать.

Когда с чувством выполненного долга ставил машину на стоянку, уже стемнело. Вдруг вспомнил, что еще с документами посидеть надо. Не зря же их домой притащил. ?Звезда? в лице шефа Олега Викторовича на будущий сезон хотела под себя подмять процентов 80 от всего госзаказа, а это было непросто – мощностей не хватало, рабочей силы. Нужно было прикинуть, как выкрутиться – преимущества показать, а недостатки скрыть. Покрутить, повертеть циферки… в общем, его, Кости Штейна работа. Завалился спать уже за полночь. Подумалось – все-таки хорошо, что с Лехой поехал, что весь день в хлопотах провел, с бумажками ковырялся, мысли ненужные голову не посещали, не до того было.В понедельник, первым делом позвонил в диспетчерскую, связался с ?Рапидом?, предупредив капитана, что есть вероятность того, что слив топлива приостановят. Уточнил, на который час назначено. Оказалось на одиннадцать. Попросил капитана, если что, время потянуть.

А сам в бухгалтерию спустился, главбухша уже на месте, как раз пятничные данные по ?Ванду? подсчитывала. Все как по написанному сценарию – недостача пятьдесят тонн. Она возмущалась, не веря, материла Кузьмина, капитана ?Ванда?:

– Константин Сергеевич, такого еще не бывало! Первый раз с подобной наглостью сталкиваюсь! - кудахтала, смешно взмахивая руками. Костя ее успокоил, сказав, что шеф в курсе и все под контролем.

Накладные забрал, к Лерке заглянул. Договорились часов в десять кофе попить, покурить.

– А что с лицом, Кость? Ты похож на панду! - Штейн и забыл о своем недозагаре. – Вот знал, именно так скажешь. Теперь всем объяснять придется – на лыжах катался, загорел.

Трунов еще не прибыл, хотя обычно к девяти на завод приезжал. Пока Костик ждал да мелкими делами занимался, опять субботняя муть подступила, помноженная на беспокойство. Он ощущал себя гончей на старте – поводок еще не спустили, а ему уже мчаться хочется. Быстрее бы уже шеф приехал, поговорить с ним, все обсудить. Но шеф приехал, а Костю к себе не вызвал. Это было странно. Хотя может, у него что-то назначено на утро.

Пил с Леркой крепкий заварной кофе, сидя в маленькой курилке на диванчике, болтал о пустяках, а беспокойство не отпускало. То самое предчувствие, которое еще со встречи в ?Махаоне? где-то в бессознательном зародилось, а в сознательное так и не проникло. Вот и курил сигареты одну за другой, не замечая, пока Лерка не сказала: ?Ты слишком много куришь, Штейн?.

Обсудили, где Леркину днюху справлять, и, как всегда, лучшим местом оказалась ?база торпедных катеров? – у Валерии без вариантов. Костя поморщился.