Пан или пропал? (2/2)
Сердце зовёт подождать, потерпеть, потешить себя счастливыми мыслями о возможном будущем... Да. Чувства ещё слишком сильны. Если Риска сейчас отложит объяснения, разум уступит их напору. Потому что мечты лучше, чем пустота безысходности, которая ждёт меня, если...Эти если! Это всё тот ужасный сон! Ведь Бориславка меня любит. Да, любит! Стопроцентно! Ведь так?Он вздыхает. Задумывается. И протягивает ко мне руки.
Ну, вот и всё. Пан, а не пропал! Всё! Вот оно ведь – счастье! А сколько волнений, сколько мучений, сколько нервов!Ага! У меня нервы-волнения-мучения, а ты только руки протягиваешь! Ноги не хочешь?Обнять тебя, значит, подлец, мерзавец и наглец? Ты решил заменить три несчастных слова объятиями? Ну нет. Я – практик до мозга костей. Вот пока не признаешься – не подойду. Не подойду, и даже не жди меня! Хотя так хочется... Нет, нет и нет! Я не поведусь на твои умоляющие глаза!... Почему я такой чувствительный? Потому что долго ждал и мучился. И ведь Риска знал, что я не сдержусь и всё-таки кинусь ему в объятья. Хитрая мордашка.
— Это был нечестный приём!..— Я хотел тебя обнять. Так что всё честно. И ещё много чего хочу с тобой сделать.
Э, куда, куда свои руки протягиваешь, милый?! Пусти! А ну пусти меня!Ничего себе сила. Я – сколько лет боевыми занимаюсь (качалка, спарринги, пробежки и прочие весёлые вещи) – не могу вырваться из его объятий. Огого...— Чего сделать?! Ну нет! Пока ты не скажешь, что...— Люблю я тебя, люблю! Полегчало?..Свинтус, даже признаться по-человечески не может. Всё вытягивать надо...— Полегчало...
А теперь поиграем.Я помню: Бориславушке оччччень нравится щекотка... Как там я сделал в тот памятный четверг на той памятной полянке? Коротко выдохнуть пару раз чуть ниже его уха. Мальчик мой вздрогнул, вцепился в меня мёртвой хваткой. Ну всё, теперь не отпустит даже под дулом пистолета. Точнее под дулом пистолета он тем более меня не отпустит. Продолжаем...Провожу кончиком языка вдоль шеи снизу вверх. Ну, давай, потерявший от меня крышу гепард, мурлыкни, что ли?.. Нет, видно, такой радости мне не доставят. Но зато мой Бориславушка очнулся. Руки его постепенно передвигаются мне на поясницу, под рубашку. Эта его медлительность оттягивает, мучает и терзает нервы почище live-версии ?Home?. Я тихонько нежно вожу носом по его шее...
— Петюнь... – кусаю за шею. Нечего тут болтать! Делай уже! – Стой, Петь...— Мм? – лизнуть его шею.— Г... Где спальня твоя...Ого! Какие он ухитряется вопросы умные задавать! Теперь ясно, почему на меня ещё не накинулись! Бориславчик хочет, чтоб всё было чинно-мирно. Ну что ж, мне не жалко.
— Донеси меня... Не надорвёшься же?Ещё раз кусаю, уже за плечо. Резко выдыхает.— У... уж постараюсь...— В конце коридора налево.Меня поднимают на руки как пушинку. Это даже обидно! Я – тяжёлая громадина, а меня таскают как девчонку! Хотя нет, девчонок таскают по-невестски, задевая их ногами и головами косяки. Меня же посадили на руки, как... Как ребёнка матери носят... Эй, бессовестная мамочка!
Хотя так я оказываюсь в удобной стратегической позиции относительно кое-чьего затылка. Слегка прикусываю сухожилие, а потом дую на короткие волосы. Мы заходим в мою комнату. Я слышу хриплый голос:— Твоя?— Моя, моя.— Игорь с Васькой не вернутся?Какого чёрта? Сильно кусаю его за шею. Глубокие следы остались, однако. Какой я кусучий, а?— Обо мне думай! Они не вернутся от Лёшки до воскресенья. Они же понимают, чем дело кончится.— А ты понимаешь?Глупенький Риска... Провожу языком вдоль шейных позвонков и ?случайно? задеваю ногой пах.
— Я тебя тут соблазняю вообще-то.И тут звучит фраза, которой я, пожалуй, последние минут десять только и жду.— Ну тогда ты нарвался.Риска аккуратно, преувеличено нежно кладёт меня на кровать, и... набрасывается как гепард на беззащитную антилопу. О да... сейчас меня съедят.
Он пытается расстегнуть на мне рубашку... Ну, попытка не пытка. Но то, что мне её порвут, я знал заранее. Мой – теперь уж точно мой – парень растерянно посмотрел на два куска ткани в своих руках. Глядя на Рискину удивлённо-обиженную мордаху, не могу не рассмеяться:— Ты бы видел сейчас своё лицо! – притягиваю к себе, схватив за волосы. – Забудь обо всём. Смотри только на меня. И не отвлекайся...Я вцепляюсь в его шею мёртвой хваткой, надолго завладев губами.Я нарвался? Нет, милый, это ты нарвался. Прощайте моя крыша, пишите письма...Надо избавиться от вопиющей несправедливости: я уже почти раздет, а он ещё нет! К чёрту рубашку. Нафиг брюки! И всё остальное туда же.Бориславушка оставляет на мне отметины за отметиной. Видно, что ему очень нравится, но мне этого мало. Да и ему, на самом деле, тоже. Мне горячо выдыхают в живот. Оо, чёрт!.. Аах...Он поднимает голову, серьёзно уставившись на меня. Тааак, он, похоже, собирается выдать какую-то якобы умную и взрослую фразу. Не смей говорить. Не сейчас! После, всё-всё после... Вижу только один способ помешать ему сказать то, что он собирался: целую и даю этим понять, что отступать некуда, ведь позади... да чёрт его знает, что позади! Только не смей останавливаться, бестолковый философ!
Он отодвигается и ухмыляется. И чуть позже я чувствую, как он проводит языком по внутренней стороне моего бедра от колена к паху, а дальше уже губами...Ааа, ёлки моталки зелёные!.. О, нет-нет-нет-нет, стой! Ещё чуть-чуть и я... Стоп!
С трудом отрываю Бориславку от столь, похоже, понравившегося ему занятия и опять притягиваю к своим губам, крепко обнимая за шею. Вдруг он немножко отстраняется и тихо спрашивает:— Петюнь... А что дальше-то?Э... Чего?
— Что значит ?что дальше?... Ты что, так никогда...— Ну, вообще-то нет. Мало какая девушка сама предложит, я такую и не встретил...То есть сам предлагать не хотел, да? И больно им делать не хотел? Боги мои, Бориславушка, ангелочек ты мой... Ты что, обо всём мире заботиться успеваешь?Обхватываю ногами его за талию и прижимаюсь как можно сильней. Нда, выглядим мы, наверное, забавно. Он стоит на четвереньках, а я – здоровенный детина – прилип к нему снизу. Даже можно сказать, повис на нём... И шепчу тихо на ухо:— Даже с ними. Теми девчонками, которые на один раз, ты был нежен и аккуратен. До чего же ты потрясающий, мой милый...