Часть первая. Ад на земле. (1/2)

Эта ночь показалась мне особенно холодной. Совершенно не было никакого желания выбираться из лагеря, но моего мнения никто спрашивать не собирался. Я там вообще оказался случайно, и, хоть я и благодарен этим людям за приют, меня не совсем устраивало, что теперь, при каждом удобном случае, я становился наживкой для мертвяков. Эта группа только и может твердить о том, какой я молодой и прыткий, о моих навыках стрельбы и знании окрестностей города. Все это, конечно, верно, но почему, черт возьми, никого не волнует, что мне всего полтора месяца назад исполнилось девятнадцать?!

Я не считаю себя трусом. Бояться – это естественно. Особенно в скатившемся в Преисподнюю мире. Я и сейчас боюсь, не смотря на то, что стою на крыше здания, возвышаясь над всеми. В поле зрения попадает все, что может вызвать подозрения. Гниющим уродцам никак не пробраться сюда, однако меня не покидает ощущение, что кто-то из этих тварей дышит мне в спину, готовясь вцепиться в горло и оторвать от него смачный кусок. Это невольно заставляет меня несколько раз отвлечься от своего поста наблюдателя и опасливо обернуться, целясь дулом винтовки в темноту.За пару дней до всего этого безумия в новостях постоянно мелькали странные истории о людях, поедающих плоть друг друга. Мне это казалось обычными историями про больных на голову каннибалов, у которых пробудилась какая-то активность. Когда случился этот зомби – апокалипсис я находился в общежитии. В тот вечер мой сосед попытался откусить мою руку, но я чудом уцелел, благодаря охраннику. Раньше я этого парня терпеть не мог, но спасение моей жизни значительно улучшило мнение о нем. Жаль, правда, что через пару дней он угодил в лапы мертвецов, оставив меня наедине с собой. Мне пришлось окопаться в супермаркете: набив несколько огромных сумок едой, я заперся в служебной комнате. Каждый день я слышал жуткий хрип за дверью, шорох, скрежет крошащихся ногтей по бетону и боялся даже вздохнуть. Но однажды я заметил, что все это исчезло. Я решил, что все закончилось, что войска разобрались с этим беспорядком, что жизнь возвращается в свое русло. И я осмелился выйти из укрытия. Как я и думал, мертвяков рядом не было. Да что уж там – в городе не было вообще никого. Лишь опустевшие улицы, брошенные машины, перевернутые мусорные баки, кровь и остатки человеческих тел. А солнце, будто насмехаясь надо мной, грело весь этот мир-после-конца-света своими лучами.Несколько часов я просто бродил по улицам, каждый раз вздрагивая при виде крови на асфальте. Я даже не знаю, чего я тогда хотел: найти кого-нибудь, проснуться или погибнуть также, как погибли все в этом мире. А потом мне в голову пришла мысль, к которой я часто возвращался, сидя в супермаркете – нужно домой. Мне хотелось увидеть родителей, убедиться, что с ними все в порядке. Но в доме я нашел только упакованные в дорожные сумки вещи и двух удивительно знакомых мне мертвецов. В тот момент я подумал, что обязательно напишу книгу о том, как пережить встречу с родителями, которые пытаются живьем сожрать тебя, и остаться вменяемым человеком. В общем, так быстро я никогда прежде не бегал. Хотя бежать пришлось только до гаража, потому что я потрудился додуматься до того, чтобы схватить ключи, сесть в папину машину и укатить из этого города к чертям собачьим.

Мои ?приключения? продолжались еще очень долго. За несколько недель я успел повстречать множество выживших людей, но постоянно терял их в столкновениях с целыми стаями гниющих тварей. Последняя группа из человек тридцати встретилась мне при весьма банальных обстоятельствах: я совершенно случайно зашел на их территорию, после того, как в нескольких футах от этого лагеря у меня закончился бензин, а меня встретили приветливым шквалом пуль. И мне повезло, что в тот раз на посту стояли женщины, у которых с прицелом явно были нелады.

- Я живой! Не стреляйте! Я живой! – кричал я изо всех сил, размахивая руками.Так я оказался в группе людей, стремящихся выжить в этом сумасшествии. Сначала ко мне относились с настороженностью, но вскоре поняли, что я не опаснее мухи. Надо признать, что все было не так уж плохо. Люди, конечно, по большей части, были вспыльчивы и иногда слетали с катушек, но я был рад тому, что больше не один. Вплоть до теперешнего момента.С Дэйвом и Тони я старался не общаться. Тони был чернокожим парнем с весьма взрывным характером, и казался мне слишком опасным – обычно такие, как он любят выпускать пар на таких, как я. Дэйв был другим. Он обладал ледяным спокойствием и всегда был фальшиво приветливым. Обычно именно такие люди становятся отличными серийными убийцами и первыми теряют разум в критических ситуациях. Но мне не оставили выбора, поэтому скоро мне придется возвращаться в лагерь вместе с этими ребятами и молиться, чтобы они не скормили меня проходящему мимо мертвецу ради забавы. Впрочем, когда мы ехали в город, им в голову не приходили подобные мысли, так что, быть может, все обойдется.Я раньше не выбирался вместе с ними в город, но слышал, что ребята они обязательные, не смотря на все их недостатки. А сейчас они пропали. Поэтому-то я оказался на крыше здания, возвышающегося над пабом, в котором Тони и Дэйва застрелили ребята из другой группы выживших. Мне отвели роль снайпера. Я искренне не понимал, зачем ввязываться в переделки и подвергать свои жизни опасности, если уже никого не вернуть.

На меня снова обрушилось это жуткое ощущение ледяного дыхания смерти за спиной. Я обернулся, хоть и был на 99% уверен, что никого не увижу. Три выстрела быстро вернули меня в реальность.

Я, чуть не выронив винтовку, занял свою снайперскую позицию и прицелился. Сердце бешено колотилось, будто хотело выпрыгнуть из груди. Я видел, как на земле корчится Шон, сваленный чужой пулей. Кто и откуда стрелял – я не знал. В прежние времена, когда людей еще можно было называть людьми, я бы корил себя за такую оплошность, за то, что не оправдал ожиданий и позволил подстрелить Шона, но сейчас я мог думать лишь о том, как спасти свою шкуру. Я чувствовал приближение смерти.Выстрел. Мой палец резко нажал курок, от чего приклад винтовки болезненно врезался в плечо. Я знал, что промажу. Мне не хотелось убивать тех двоих у черного выхода из паба. Это – живые люди, а у меня и на мертвецов-то рука с трудом поднимается.Я опустил оружие, огляделся по сторонам и понял, что предчувствие меня не обмануло.- Давайте убираться отсюда! Бродячие повсюду! Мы должны выбираться отсюда! – прокричали мне из подъехавшего автомобиля.- Что насчет Шона? – Мне пришлось податься вперед, чтобы меня услышали.

- Они застрелили его! Мы должны идти! – последовал ответ. – Бродячие везде!- Мы уходим? – не верил я. Мне, конечно, не хотелось оставаться и пытаться помочь кому-либо, но я абсолютно точно знал, что бедняга Шон еще жив и мы можем его спасти.

- Прыгай! – раздраженно крикнули мне, подогнав машину ближе к зданию, на крыше которого я стоял. – Поторопись и прыгай уже!Им легко говорить, а у меня не получается вот так быстро ориентироваться в пространстве и выискивать лучшие пути отступления. Я хотел перепрыгнуть на крышу соседнего дома – с нее было бы не так высоко приземляться, однако, стоило мне только коснуться перекрытий, как я подвернул ногу и кубарем скатился вниз. Из глаз полетели искры от резкой боли. Все, что я мог делать – кричать.

- Помогите мне! Помогите! – повторял я, брыкаясь. Я подумал, что похож на шашлык: мою ногу насквозь пронзило пикой забора. Боль была невыносимой, а я не мог перестать дергаться. Мне даже показалось, что умру я не от гнилых зубов, вонзающихся в мою плоть, а от инфаркта, потому что мой страх был слишком силен. Я не хотел умирать так глупо.- Я должен идти, мне очень жаль! – донеслось до меня.Мотор заревел, колеса свистнули и машина, в который сидели те, кто мог бы спасти меня, уехала.- Нет, нет! Не оставляйте меня! – истошно закричал я. – Помогите мне! Нет! Нет!Я задыхался от собственных криков, не мог набрать воздуха в грудь. И я слышал до ужаса знакомое хрипенье, медленные шаги, чуял адское зловонье.Еще один крик перекрещивался с моим – бродячие добрались до Шона. Он был удобной мишенью, потому что не мог сопротивляться. И я не могу…Этот мужчина появился из темноты, а я решил, что он – один из бродячих, поэтому попытался ударить его не пострадавшей ногой.- Тихо, парень, замолкни, - твердил он, вертясь у моей окровавленной конечности.- Рик…! - Еще двое подбежали к злосчастному забору.

- Мы должны уходить, - проговорил старик. Его слова окатили меня новой волной ужаса.- Нет! Нет, пожалуйста! – взмолился я.- Тихо! – прошипел Рик.- Извини, сынок. Мы должны двигаться, - ответил старик. Вот уж утешил!- Нет, нет, не бросайте меня… - Мое лицо исказила гримаса отчаяния.

- Нам нужно идти, - твердил старик.- Мы не можем, - возразил Рик. Я бы с удовольствием расцеловал его за эти слова.- Он только что стрелял в нас, - парировал до сих пор молчавший азиат, указывая на меня рукой. Мне показалось, что он не на много старше меня и при других обстоятельствах мы вполне могли бы подружиться. Или попробовать, хотя бы.- Он ребенок!

Раньше я терпеть не мог, что меня все считают ребенком, но сейчас я был рад согласиться с этим. Дали бы они мне пустышку – я бы с удовольствием засунул бы ее себе в рот и принялся звучно причмокивать, высасывая из нее воздух.- Пожалуйста, помогите мне… - вклинился я, взывая к их совести уже в который раз.- Это место кишит ходячими! – повысил голос азиат.- Мы не можем оставить его! – отрезал Рик.- Забор прошел насквозь, - сказал старик, осматривая мою ногу. Он принялся ощупывать ее, и мне показалось, что я увидел воображаемый красочный салют. Не думал, что даже малейшее прикосновение немедленно отзовется волной боли – я был уверен, что левая конечность уже утратила чувствительность. – У него не получится вытащить ногу целиком.