Часть 4. Побег (1/1)

Предложение Грея обескураживает, но Мэри молча кивает. Стресс и усталость последних дней берут свое, и, поднимаясь по лестнице, она спотыкается, чувствуя головокружение, а Грей — будь он неладен! — подхватывает ее под локоть.— Я могу обойтись и без твоей помощи! Признаваться в слабости не хочется.— Я в курсе, — чуть насмешливо улыбается он.Теперь Мэри, кажется, понимает, зачем он купил этот мрачный особняк, который никто до него приобретать не желал. Прямой вид на их излюбленное когда-то место навевает ностальгию и огромное количество воспоминаний.— Помнишь, как я учил тебя кататься на коньках?— Было дело, — отвечает Мэри, невольно предаваясь воспоминаниям.Она тогда только вставала на коньки, а он уже обещал сделать из нее балерину на льду. Ей нравилось кружиться по едва замерзшему пруду, опираясь на его плечи, нравилось чувствовать под собой тонкую грань конька. На льду кроме них никого не было — в это время года ее друзья из деревни не рисковали выходить кататься, поскольку лед, по их мнению, был еще слишком тонким. Дождитесь хотя бы середины зимы, иначе рискуете провалиться в ледяную воду, говорила им Марта, которая была старше и опытнее. Но Мэри не боялась — она любила кататься; а еще любила Грея.— Не хочешь разок прокатиться, как тогда?— Тогда, когда ты провалился под лед? — впервые за вечер Мэри улыбается.Иногда они все же перегибали палку в своем бесстрашии. Лед в тот осенний вечер оказался еще слишком тонким. Первой на опасное место выехала она, но Грей успел оттолкнуть ее, а сам провалился в воду. Насилу ему — не без помощи Мэри — удалось выбраться. Для того, чтобы обсохнуть и согреться, они забрались в заброшенный сарайчик. Она очень переживала тогда, что он простудится, поэтому пыталась согреть его, как могла, в том числе собственным телом. В ту ночь они впервые переспали друг с другом.— Тот сарай (она уверена, он помнит, какой именно!) снесли не так давно, — говорит Мэри, чтобы заполнить неловкую паузу. — Питер и Паула построили там теплицу для выращивания овощей...Грей вдруг продвигается ближе с явным намерением ее поцеловать.— Нет, — решительно отвечает она, отстраняясь.Он вздыхает слишком горестно.— Это потому что я волк?— Потому что я должна разобраться в себе и своих чувствах.Мэри не лукавит. Да, под влиянием момента ей самой вдруг отчаянно захотелось ответить на поцелуй... Но нет, так нельзя. Грей ворвался в ее жизнь слишком спонтанно, он ведет себя странно, необъяснимо; безжалостно рушит все те привычные основы, которые сложились в ее мирке за пятнадцать лет жизни без него. Мэри готова ненавидеть его за это; а еще сильнее за то, что ее, вопреки любому здравому смыслу, отчаянно к нему тянет.Грей снимает кожаную куртку и надевает ей на плечи.— Замерзла?Мэри негодующе дергает головой. Принимать заботу от Грея не хочется, но она действительно замерзла — по ночам их деревеньку пронизывает холодный северный ветер, а на ней лишь тонкое хлопковое платье.— Я принесу кофе, — как ни в чем не бывало продолжает он, — тебе и мне. Или ты предпочитаешь бренди?Мэри хотелось бы сейчас выпить, но алкоголь сразу же затуманит разум, лишив ее возможности мыслить здраво.— Пожалуй, кофе.Грей спускается вниз, а Мэри остается на смотровой площадке. Она вспоминает снова и снова, думает о прошлом и настоящем, о Грее и немного о Джозефе и детях; думает о ?похищении? и странном послании с просьбой ?выкупа? (зачем выдумывать нелепый предлог, когда хотел всего лишь позвать меня? Откуда такая застенчивость, Грей, тебе уже не двадцать!), думает о Лилиане и Марке — совсем еще детях, решивших поиграть во ?взрослую? любовь... А ведь Грей прав, она была такой же в свои восемнадцать.Мэри слышит шум и видит огни. Козы дневные животные, поэтому зрение ее плохо адаптировано к темноте, но инстинкты упорно улавливают ощущение надвигающейся опасности. В деревне неспокойно. И в данном случае виновата не сбежавшая Лилиана — виноваты они с Греем, такие же, как оказалось, безрассудные взрослые ?дети?. Зачем он написал это чертово письмо? Зачем, ну зачем она показала его соседям?!Мэри бежит вниз и видит Грея, троицу и Лилиану, которые спешно собирают вещи.— Вы все-таки сбежите? — нахмурив брови, переводит она взгляд с Лилианы на Марка и обратно.— Позволь молодым самостоятельно выбирать свой путь, Мэри, — вступается Грей. — Кстати, твой кофе готов.Ей кажется, что он издевается над ней.— У них ни гроша за душой. Не помню, чтобы Марк хоть раз в жизни работал, равно как и Лилиана. Вы как собираетесь жить? К тому же, в деревне волнения. Скорее всего кто-то отправился в город за полицией.— Именно поэтому у них мало времени. На берегу озера пришвартована лодка, переправитесь на другую сторону, потом около мили лесом и выйдете к населенному пункту, — Грей рассказывал так, словно сам преодолевал этот маршрут, и не раз. — Заплатите извозчику, он отвезет вас в портовый город. Дальше сядете на корабль и вы свободны. Средств и приобретенных на ярмарке вещей на первое время должно хватить.Мэри понимает, что Грей реально позаботился о беглецах, снабдив их необходимым. Видит, как Марк помогает Лилиане надеть дорожное пальто, и вспоминает, что действительно видела его на ярмарке утром. Загадкой остается лишь то, зачем Грей это делает. Насколько Мэри известно, даже Сильвер не является ему кровным родственником, не говоря уж об остальных. Так что же им движет? Отсутствие собственных детей порождает желание заботиться о чужих? И можно ли назвать поощрение минутных чувств, которые назавтра, быть может, угаснут, заботой?— Пришла пора прощаться, — говорит Руди, пытаясь по-дружески обнять Марка, но Грей его останавливает:— Нет. Вам надо бежать вчетвером. Мэри права, деревенские жаждут мести. Месть слишком громкое слово, считает Мэри. Впрочем, тут же думает о том, какую участь определят на общем деревенском собрании для Сильвера и Руди, как для пособников Марка. Нет, не убьют, но изгонят, скорее всего, навсегда. Тогда получается, Грей предлагает резонный вариант — бежать всем сразу, не дожидаясь суда и приговора.— Тебе нужно бежать с нами, дядя, — вступает Сильвер. — В лодке хватит места для пятерых.Мэри охватывает странная гамма чувств. Недосказанность, незавершенность... обида. Если после своего внезапного появления (почти возвращения с ?того света?), после попытки поцелуя он вот так просто сбежит, она возненавидит его на всю оставшуюся жизнь.— Нет, — без колебаний отвечает Грей. — Я должен остаться. А вам от всей души желаю удачи.Он по-приятельски хлопает их по плечу, а Лилиане галантно целует руку. Та, в свою очередь, вследствие волнения и девичьей эмоциональности резким порывом обнимает его.— Спасибо вам за все!Мэри снова не может правильно истолковать собственные эмоции. Нет, это не ревность — скорее, острое чувство ностальгии. Когда-то и она обнимала его вот так — крепко-крепко — и твердила ?ни за что не отпущу?, а он лишь смеялся.Когда четверка покидает дом, в воздухе повисает напряжение. Грей быстрым шагом идет на смотровую площадку, Мэри бежит за ним. Видит беглецов, погружающих багаж в лодку, видит разгневанных соседей с фонарями, которые идут к дому Грея. Мэри не может объяснить себе, почему волнуется, хотя не одобряла затею с побегом; не может объяснить, почему дрожит, хотя соседи точно не причинят вреда ни ей, ни ее детям — а это, по сути, все, о чем (и о ком) она должна волноваться.Что будет делать Грей — который остался в одиночку против восьми, пусть даже бойцы из них никудышные — это, вроде бы, не ее проблемы. Что с ним станет, если прибудет полиция, тоже. И все же Мэри страшно.Грей закуривает, и она даже не возражает. Кладет руку на его плечо — скорее всего, инстинктивно.— Ты не ответила на мой вопрос относительно катания на коньках, — совершенно неожиданно выдает он, медленно выдыхая табачный дым, — когда-нибудь повторим?