Глава 27. (1/1)

Медленные движения. Никакой неприятной грубости, неуместной жесткости и отвратительной многим животности. Проявление их страсти заключается в привычной осторожности, странной для других неумелости, незнания и неуверенности в действиях. Даже сейчас ощущение неловкости можно отрыть где-то глубоко в груди, но её полностью затмевает горячее чувство внизу живота. Боль, которая так приятна девушке уже со слабыми мазохистскими привычками. Она невольно понимает, что все те увечья, что приносила себе изо дня в день, просто рядом не стоят с тем удовольствием, что получает сейчас. С тем, как быстро бьется её сердце, с давлением в висках, что приносит слабые болевые ощущения голове. Эта тяжесть чужого тела. Эмили скользит одной ладонью по напряженным мышцам руки Дилана, а другой сжимает его затылок, глотая каждый его тяжелый вздох. Парень прижимается своей щекой к её мокрому виску, пальцами правой руки держится за подголовник кровати, а левой?— мнет влажную кожу талии девушки, которая от каждого его медленного движения морщится, с наслаждением тихо мыча сжатыми губами. И её слабые стоны усыпают кожу спины парня мурашками, заставляют дрожать от удовольствия, ронять непроизвольные горячие вздохи и сильнее прижиматься своим носом к её щеке, чтобы вдохнуть приятный аромат кожи. Эмили Хоуп пахнет морем. Дилан пальцами зарывается в её волосы, и девушка закидывает голову, позволяя ему прижаться губами к коже её шеи. Близко. Они слишком близко друг к другу. Горячо. Жарко. Невыносимо душно. Хоуп пищит, впиваясь пальцами в предплечье парня, который еле заставляет себя разжать веки, остановив осторожные толчки:—?Больно? —?еле шепчет, не в силах приподняться, чтобы видеть лицо Эмили, которая мотает головой, задыхаясь:—?Мне тяжело дышать,?— хрипит и глотает комнатный воздух полной грудью, когда Дилан справляется с вялыми трясущимися руками и приподнимается на локти, нависая над ней, чтобы дать девушке восстановить дыхание. Сам сжимает губы, глубоко дышит через нос, с ?опьянением? наблюдая за тем, как грудная клетка Хоуп высоко поднимается, после чего опускается, а сама девушка прикрывает мокрые веки, хватая воздух влажными губами. И её вид завораживает, пленит взгляд, всего О?Брайена, который не может отвести глаз, понимая, что доходит до точки предела, просто наблюдая за тем, как она дышит. Дышит под ним. Дышит, запрокидывая голову. Дышит, вызывая в нем еще больше желания. Эмили возвращает голову в нормальное положение, взглянув на Дилана. Так необычно рассматривать его с такого ракурса, понимать, что он очаровывает. Странно лежать вот так, чувствуя, как колотится его сердце, ощущать напряжение, словно ваши тела?— одно целое. И это потрясающе. Хоуп проводит пальцем по его щеке, касаясь родинок, и замирает в ожидании, когда парень наклоняется, вновь прижимаясь своими бедрами к её, а губами касается мокрого лба, оставляя поцелуй. Эмили поглощает его, вновь прикрывая веки и вонзая короткие ноготки в плечи Дилана, притягивая его ближе, чтобы уничтожить расстояние между ними. О?Брайен еле сдерживает глухой стон, сжав губы, когда девушка трется ногами о его бедра, ерзая под ним. Парень всего на секунду забывается, не стерпев, и сильно толкается, отчего Эмили выгибается, до боли сжав пальцами его волосы, и пищит, с дрожью в теле переживая давление внизу живота.—?Прости,?— сразу же извиняется Дилан, скользнув языком по своим мокрым губам, а Хоуп быстро качает головой:—?Ничего,?— со вздохом уверяет, находя боль приятной. О?Брайен понимает, что дольше не продержится, вот, почему у него сводит ноги. Еле контролирует свои действия, пытаясь не забывать о партнерше, даже не осознавая, как приятны ей эти болевые покалывания.—?Прости,?— ещё раз шепчет, утыкаясь лицом в подушку рядом с головой Эмили, у которой нет сил для ответа. Она сжимает губы, чтобы не стонать слишком громко, и морщит нос, когда Дилан обхватывает её тело одной рукой, а другой опять же зарывается в волосы девушки, с судорогой сильнее вдавливая свои бедра в её. Оба сжимают веки, чувствуя, что подходят к пику удовольствия, так что дыхание становится тяжелее и горячее. Хоуп прижимается губами к шее парня, который продолжает тихо извиняться, вызывая тем самым вибрацию в животе девушки. Она шепчет неразборчивое в ответ, простонав в ухо Дилану, когда тот делает грубый последний толчок, дрожащей рукой схватив её за бедро.Оба трясутся.Оба сошли с ума от вздохов, что рвут тишину в темной комнате.***Туманное утро. Неприятный холодок касается оголенных участков тела, но девочка продолжает идти к зданию школы, правда, с каждым шагом её голова опускается ниже, не справляясь с давящими взглядами, что сыплются со всех сторон. Девочке охота укутать лицо в шарф, скрыть его, но руки непослушные. Она не может поднять их, не может прекратить шевелить ногами так, словно у неё проблемы с походкой. Слышит пару неприятных слов, брошенных шепотом ей в спину, поэтому ускоряется, в надежде пропасть с чужих глаз.—?Эмили,?— знакомый и приятный голос. Девочка оборачивается, невольно отвечая улыбкой на приветливого мальчика, что подбегает к ней. Худой и высокий. Хоуп видит, как все косятся на него, поэтому чувствует вину:—?Привет, Том,?— опускает голову, озираясь по сторонам, и немного робеет, когда мальчик всё с той же улыбкой берет её за руку, потянув к школе:—?Знаешь, я вчера такое видел… —?начинает о чем-то говорить, явно не ощущая ту тяжесть, что мешками тащит за собой Хоуп.Но, пока Томас рядом, Эмили может забыть о трудностях.Пока Томас Сангстер рядом.***Бледный свет льется через стекла окон в небольшую комнату, не отражаясь лучами от темных стен и коричневого паркета. Несмотря на поздний сон, Дилан не изменяет своим привычкам, поэтому ближе к восьми уже ворочается на кровати, морщась от света, и трет пальцами сонные глаза, ложится на спину, глубоко и хрипло вздыхает, уставившись в потолок. Не ощущает песка в глазах, но необъяснимая тяжесть имеется в груди. Мышцы рук до сих пор ноют, но это терпимо, поэтому парень, понимая, что время ещё раннее, на редкость радуется, поворачивая голову в сторону стены.Эмили лежит спиной к нему, уложив голову на ровную поверхность кровати. Видимо, одной подушки для них двоих недостаточно. Одеяло лежит на бедрах девушки, не скрывая оголенную спину, на которой ни одной родинки, только еле заметные шрамы от старых увечий. Темные волосы спутано касаются подушки, с которой парень поднимает голову, опираясь на локоть. Сам-то накрыт практически полностью. Берет одеяло за край, желая натянуть на плечи Хоуп, но останавливается, ведь его взгляд и внимание привлекает одна еле заметная глазу деталь. На животе, ближе к тазовой косточке, что так сильно выпирает, несмотря на то, что девушка вовсе не ?худышка?, видна небольшая родинка, такая же бледная, как и сама кожа. Дилан долго смотрит на неё, сам не замечая, как растягивает губы в улыбке, касаясь пальцами участка кожи. Проводит по косточке, изучая небольшую, но всё-таки родинку, после чего поднимает взгляд, слегка поддаваясь вперед. Хоуп спит. Неудивительно. Выражение лица её настолько умиротворенное, что Дилан не может отвести глаз, продолжая смотреть, пока не понимает, что это чертовски странно и выглядит со стороны, наверное, жутко, поэтому дергает головой, насильно возвращаясь в реальность, и тянет плотное одеяло на девушку, скрывая голую спину и плечи, хотя всё равно невольно скользит взглядом по ее телу, чувствуя себя неловко.Этого О?Брайен и боялся. В темноте существовать гораздо проще. А теперь, когда на улице светло, он боится, что Эмили начнет избегать его из-за смущения. Дилан и без того с трудом добился её расположения и не хочет терять того, что имеет на данный момент времени. Парень знал, что не стоит оставаться с ней в одной темной комнате. Он понял это ещё тогда, в доме Софи, когда они остались наедине ночью. Но оплошал. Дилану стоило проявить характер и заткнуть свои чувства. Уйти. Но теперь поздно. В этой ситуации нет ничего среднего, промежуточного результата. Эмили либо начнет его избегать, либо примет всё. И О?Брайен не хочет сомневаться в ней, ведь за последние несколько недель она сделала настоящий прогресс.Осторожно приподнимает ладонью голову Хоуп, сунув под неё подушку, и садится со вздохом на кровати, потирая веки руками, прислушивается к ровному и тихому дыханию со стороны девушки. Запускает пальцы в темные волосы, взъерошив их, и переводит взгляд на стол, на котором сидит Засранец. Рыжий комок шерсти внимательно, как-то чертовски ?по-умному? смотрит на парня, с интересом в своих темных глазах. И Дилан вдруг чувствует слабое смущение, понимая, что котенок всё это время находился в комнате. Это должно быть странно, но парень, хоть и не признается в такой глупости, но начал считать Засранца членом своей семьи из двух человек. И всё бы ничего, если бы этот гаденыш не смотрел на него с осуждением. О?Брайену стоит провериться у психиатра.?Мне совсем не стыдно?,?— Дилан сдерживается, чтобы не шикнуть на котенка, который чихает, отвернув мордочку, и ложится на поверхность стола. Парень закатывает глаза, смотрит на мирно спящую Эмили. Девушка выглядит… Нормальной. То есть, с виду, не скажешь, что с её головой что-то не так. Дилан стукнул бы себя по голове за такие мысли, но решает оставить эту честь за Томасом, которому вряд ли понравится то, что О?Брайен переспал с его лучшим другом. Да, Дилан заметил это. Сангстер, хоть и не озвучивает, но проявляет к Хоуп особые чувства. Это нельзя назвать любовью, как к девушке, и О?Брайен пока не может выяснить, как именно можно охарактеризовать его чувства. Но Дилан уверен?— Томас любит Эмили. Просто, немного иначе.Дилан смотрит на настенные часы. На первый урок они не успевают, а захочет ли Эмили вообще идти сегодня? О?Брайен даже не знает, как девушка себя чувствует. Он ни с кем ещё не состоял в подобных отношениях, но точно уверен, что первый раз?— не самый приятный для противоположного пола. А в случае с Хоуп, всё намного сложнее. Главное, не заставлять её чувствовать себя некомфортно.Осторожно покидает кровать, натягивая на ноги спальные штаны, и постоянно оглядывается на Эмили, чтобы убедиться, что девушка проспит ещё какое-то время, и он успеет принять холодный душ. Почему-то уверен, что успеет…Хватает со стула темную футболку, изогнув брови, когда Засранец вновь поднимает мордочку, окатив его заинтересованным взглядом. Дилан замирает на пару секунд, после чего ворчит:—?Отвянь,?— шепчет животному, думая, что тот всё прекрасно понимает, и разворачивается, босыми ногами шагая к двери. Покидает комнату, тихо прикрыв за собой. И вместе с звучанием щелчка Эмили распахивает веки, с каким-то страхом смотрит перед собой, моргая. Резко садится на кровати, сжимая пальцами ткань одеяла, и прижимает его к груди, прикрывая голое тело. Морщится, сгибаясь, и касается лбом согнутых в коленках ног. Делает глубокий вдох, подняв голову, и замирает, не обращая внимания на спутанные волосы, что ложатся ей на плечи. Засранец смотрит на неё, чихнув, и Эмили вздыхает, отвечая с грустью:—?Я сама не знаю,?— будто котенок спрашивает её: ?Как поступишь теперь??Потирает горячими от волнения ладонями лицо, массируя румяные щеки, и сжимает веки, качая головой. Господи. Она вовсе не жалеет о случившимся, просто… Просто, это странно для Эмили Хоуп. Девушка не привыкла просыпаться с теплом в груди. А сейчас внутри пожар, по вине которого во рту сухо.Эмили поднимает глаза на часы, ужасаясь, ведь, несмотря на растерянность, помнит о встрече с Томасом. И в спешке Хоуп принимает не самые верные решения. Она слезает с кровати, игнорируя боль внизу живота. Она вовсе не находит её неприятной, с ней бывало и хуже. Эмили прижимает в себе одеяло, боясь, что Дилан может вернуться в любую секунду, и собирает вещи, прося Засранца не смотреть на неё, ведь тот опять же приседает, с любопытством в глазах наблюдая за несобранной морально девушкой. Хоуп быстро одевается в то, что успела вчера прихватить с собой из дома, и не торчит у зеркала, не думая даже поправить прическу. Она оправдывает себя тем, что должна встретиться с Томасом. И всё бы ничего, вот только она сбегает. Эмили боится признавать это, но ей нужно какое-то время побыть одной, чтобы самой разобраться в себе. Она не будет стремиться избегать Дилана. Ей необходимо немного времени без него. Надевает рюкзак, подскочив к двери, но не берется за ручку, вдруг кое-что осознав. Кое-что приняв для самой себя. Слишком внезапно, что вызывает крайнее удивление, но на этот раз Эмили не хочет умолчать об этом. Она быстро возвращается к столу с Засранцем, находит блокнот с логотипом какой-то фирмы и карандашом быстро выводит те слова, которые должны быть когда-нибудь озвучены вслух. А пока это невозможно, Хоуп постарается хотя бы так донести их до Дилана.Оставляет послание рядом с котенком, разворачивается и покидает комнату, слыша со стороны ванной комнаты шум воды. Надеется, что парень не разозлится, а главное сможет разобрать её кривой почерк.А Томас вовсе не ждет.Он, конечно, торчит на заднем дворе школы, но сегодня не собирается идти на занятия. Сидит на скамейке напротив бассейна, но вряд ли потому, что Эмили попросила его об этом. Очередная ложь самому себе. Оглядывается по сторонам, не чувствует холодный ветер, что теребит ткань его футболки. Кофта расстегнута. Как он себя чувствует? Хорошо. Что он чувствует? Облегчение. Почему он это чувствует? Ибо именно сегодня?— тот день, к которому он морально себя готовил с начала седьмого класса. Томас Сангстер думает о суициде на протяжении всех этих лет, и теперь он готов. Без сомнений? Без. Очередная ложь. А именно поэтому парень отпивает из бутылки алкоголь на протяжении всей ночи. Именно поэтому он глотает оставшиеся в запасе таблетки?— наркотики, за которые он должен вернуть деньги парням, что бродят за ним по городу, вымогая долг грубой силой. Томас сам виноват в своих бедах. Он?— тот, кто не умеет жить иначе. Он не считает, что имеет право быть счастливым. Это болезнь. Парень просто не знает, какого это?— ощущать тепло в груди.Последняя таблетка уже на языке. Томас не рассасывает, а запивает алкоголем, медленно поднявшись со скамейки, когда слышит звонок со стороны высокого здания школы, и поднимет затуманенный взгляд выше, на крышу, еле удерживаясь на вялых ногах.У него не так много сил.И он должен потратить их на подъем.Томас Сангстер не тот, кто ищет пути решения проблем. Он сидит на месте, в своем ?болоте? из мыслей, что тянут его глубже в себя. Его никто не учил бороться, защищаться, жить в окружении враждебных людей.Томас Сангстер не тот, кто задумывается о будущем. Он не волнуется об экзаменах, о колледже, ведь парень никем не видит себя в будущем. Совсем не видит будущего. Есть люди, которые, даже несмотря на отсутствие какой-либо цели, продолжают двигаться дальше, просто надеясь, что рано или поздно они поймут, чем хотят заниматься. Томас не один из таких.Томас Сангстер тот, кто ставит точку в начале предложения. Тот, кто стоит спиной к открытой двери. Тот, кто держит в руках спичку, но даже не думает над тем, чтобы зажечь её. Тот, кто не ступает на дорогу, когда светофор горит ему зеленым. Он тот, кто спокойно принимает факт своей моральной деградации.Человек, двигающийся в обратном направлении. Делающий шаг в сторону от людей, что протягивают ему руку помощи. Не замечающий света днем, но тоскующий по нему темной ночью. Имеющий глаза, но не умеющий видеть.Дилан чувствует… Разочарование? Нет, он до предела напряжен.Смотрит на пустую кровать, невольно взглядом ища рюкзак или какие-либо другие вещи, что принадлежат Эмили, и кусает нижнюю губу, поставив руки на талию.И, спрашивается, какого черта?Парень моргает, сутуля плечи, прижимается к стене спиной, начиная думать. Переводит взгляд на Засранца, который спокойно спит на столе, а возле его мордашки лежит блокнот, который Дилан уже давно сунул подальше, ведь это вещь его отца, которую тот вручил сыну, якобы надеясь, что это ему ?позарез? необходимо. Быстро подходит к столу, грубо взяв блокнот, не листая, ведь он уже открыт на нужной странице. Хмурит брови, чувствуя, как нижняя челюсть отпадает. Медленно приоткрываются губы, а сердце в груди начинает биться с новой силой. Читает написанное. Вновь. И вновь. Перечитывает, поднимая блокнот ближе к лицу. И эти написанные слова не должны вызывать такое смятение, но… Дело в том, что сам О?Брайен до этого всячески избегал даже простой мысли, ведь та, хоть и мала, но содержала в себе слова, которые с легкостью могут перевернуть весь внутренний мир парня. А теперь он читает это. И с одной стороны чувствует облегчение, ведь теперь знает, что Эмили точно не будет избегать его, но с другой?— ощущение ответственности.Быть с кем-то?— это нести ответственность за этого человека.От лица Хоуп.Это утро… Оно, должно ли оно быть таким?Не помню, когда в последний раз с такой скоростью неслась по улице к зданию школы, надеясь, что моих сил хватит, чтобы стерпеть боль в животе. Чтобы успеть. Холодный ветер мешает, пытаясь сбить меня с ног, выветрить из головы боевой настрой, ведь я надеюсь окончательно разобраться с Томасом. Угрюмое небо, покрытое темными облаками, и накрапывающий дождь не приносят былого удовольствия. По мне, так сегодня должен быть один из таких солнечных дней, что радовал глаз, пока я сидела в комнате дома Софии. И с каких пор мне приятней теплый свет, нежели печальная бледность осени? Даже количество возросших проблем не способно подкосить меня в данный момент, и я почти уверена, что этот день должен быть другим.Школьные ворота уже пусты. Никто не топчется, выкуривая сигареты и болтая на пустые темы, ведь уже прозвенел первый звонок. Следовательно, на заднем дворе никого не должно быть, надеюсь, что Томасу, как и мне, плевать на уроки, и он дождется меня. Сердце в груди уже с болью сжимается, и мне приходится замедлить шаг, чтобы вовсе не грохнуться на асфальт без сил. Сворачиваю к задним воротам, толкая калитку, и с опаской оглядываюсь по сторонам, убеждаясь, что никого нет.Стоп.Никого нет.Торможу возле ворот, хмуро осматриваясь, и вздыхаю, надеясь, что тяжесть выйдет с воздухом из легких, но нет. Она оседает там, внутри, забирая ещё больше моих сил. Опускаю руки вдоль тела, медленно шагая к пустому бассейну, и с обречением поднимаю взгляд в серое небо, позволяя нескольким каплям упасть на кожу моего лица. Мускулы болят, ноги ноют. Не дождался? А приходил ли он вообще? Видел ли сообщение? Или просто не хочет выходить на контакт со мной? Придурок. Кто так поступает? Смотрю на высокое здание школы, слыша второй звонок, и вздыхаю, с грустью прикрывая веки. Нет, вряд ли я смогу вытерпеть сегодня занятия. Лучше вернуться к Дилану. Не думаю, что Томас сейчас отсиживается за партой. Вынимаю телефон из кармана, вдруг в ту же секунду начинаю нервничать, пока ищу номер О?Брайена. Нашел ли он мою записку? Сильно ли зол, что я вот так ушла, оставив его? Нет, меня волнует его реакция на мое ?послание?. Как он воспринял мои слова? Черт, в последнее время столько всего происходит, что порой мне охота себя ущипнуть и спросить: ?Моя ли это жизнь вообще??Хочу отвернуться, чтобы поскорее слинять с территории школы, но замираю на месте, разворачиваясь, когда слышу женский голос за спиной:—?Эй,?— что ж, без особого уважения приветствие, но что меня должно удивлять? Позади меня стоит Джизи. Я крайне удивлена, что вижу её здесь, сегодня, если учесть то, какой она вчера вернулась домой. Быть может, Дилан прав, и её не сломать подобной ?ерундой??Продолжаю открыто смотреть ей в глаза, тем самым заставляя её отвести их. Это впервые. Впервые на моей памяти, что мне даже неловко. Но рыжая бестия быстро берет себя в руки, шагая ко мне, и я немного мнусь, с опаской отступая назад, когда Джизи роется в кармане, вынимая тюбик с кремом. И выражение лица у неё при этом мраморное, мол, она делает мне одолжение. А как же иначе?—?Ничего личного,?— сухо бросает, протягивая мне тюбик, и ждет, пока я его возьму, так что медлю, явно принося девушке дискомфорт, ведь продолжаю сверлить её спокойным взглядом, полным моего внутреннего непринуждения. Единственный, кто сейчас идет против своего внутреннего ?я?,?— это Джизи. Так что у меня нет причин теряться рядом с ней. Теперь эта роль отведена ей. Но я не из тех, кто любит издеваться над другими, так что беру крем, с улыбкой поблагодарив, как ни в чем не бывало:—?Спасибо.В ответ получаю презрительное хмыканье. Гордая. Рыжая разворачивается, оглядываясь по сторонам, а то не дай Бог её заметят здесь со мной. Ещё немного, и она бы натянула на голову капюшон ветровки. Со стороны выглядит смешно, и я бы посмеялась, если бы мой взгляд случайно не задел бы силуэт. Моргаю, щурясь, ведь свет бледного неба бьет по глазам, мешая разглядеть четче. Хмурю брови, делая шаги к краю бассейна, и всматриваюсь в человека на крыше здания, который медленно переносит одну ногу за перила, и у меня замирает сердце. Невольный шаг назад, и дикий скачок давления в легких. Глотаю воздух, как рыба, не понимая, почему не могу вдохнуть полной грудью. Парень. Худой парень. Сжимаю телефон в руке, не в силах шевельнулся с места и отвести глаз. Полная парализованность тела. Страх, необъяснимая паника при виде человека на такой высоте. Глубокий вдох?— и резкий удар по вискам. Срываюсь с места, мчась к аварийным дверям школы, которые приоткрывает Джизи. Девушка испуганно отступает назад при виде меня, а я лишь пробегаю мимо, прося её:—?Там человек на крыше! —?я не называю имени, ведь оно не должно быть важно для неё. Одна новость, что кто-то стоит там, высоко, на самом краю, должна уже толкнуть девушку к действию, но я пробегаю, поднимаясь по лестнице, а Джизи продолжает стоять на месте. Черт, отомри ты уже.Поднимаюсь выше. Миную один этаж за другим. От боли во всем теле и давления в голове перед глазами всё плывет, но какое сейчас это имеет значение? Мое состояние?— ничто. Но пытаюсь успеть набрать номер Дилана, пока другой рукой хватаюсь за лестничные перила, чтобы не упасть обратно вниз. Ступени словно пропадают из-под ног, и с каждым пролетом становится тяжелее держать контроль над собой. Гудки в трубке. С Трудом дышу через нос, выжимая из себя все силы, и буквально кричу, когда Дилан берет трубку:—?Ты где?! —?знаю. Наш разговор не должен был начинаться с этого. Сегодня всё идет не так.—?Черт, чего кричишь? —?голос Дилана устало удивленный, но я не могу понизить тон, ведь говорю, задыхаясь:—?Там Томас… Он на кры… —?кашляю, хрипло давясь, и я почти узнаю настоящего Дилана:—?Блять, да что с тобой?! —?кричит, но я продолжаю говорить о Томасе:—?Томас на крыше! —?кричу в ответ, взбираясь на девятый этаж, и безумно радуюсь, что он?— последний. Лестница на крышу. Последние рывки даются с трудом, но я сжимаю в руке телефон, убирая его от уха, и толкаю дверь, замок от которой лежит в ногах рядом.И морозный воздух бьет в лицо с новой силой. Куда мощнее, чем прежде. Мой напуганный взгляд быстро привыкает к бледному свету, начиная исследовать плоскую крышу школы, пока не натыкается на парня, стоящего ко мне спиной. Сердце в груди больше не колотится. Я не чувствую его бешеного биения, ощущая лишь пронзающий кожу холод. Ветер, который способен сорвать с меня одежду и вырвать волос клочьями. Хочу прижать телефон обратно к уху, но теряю способность понимать речь людей, ведь ни черта из того, что кричит мне Дилан, не разбираю.Медленными шагами по холодной поверхности плоской крыши со специальными перегородками по краям. Медленными шагами под давлением бледного неба, затянувшимися местами темными дождевыми облаками. Медленными шагами к худому парню, который продолжает стоять спиной ко мне, сжимая в одной руке бутылку. Задыхаюсь, опуская телефон от уха, мобильник выскальзывает из мокрой от волнения ладони, падая на жесткую поверхность, но я продолжаю слышать эхом голос Дилана из динамиков. Сангстер стоит за перегородкой на самом краю, его тонкие пальцы в белом порошке, тонкие руки под тканью тяжелой кофты трясутся, но вряд ли от холодного ветра, что силой качает меня из стороны в сторону, так что представляю, как тяжело удержаться парню, тот даже не шатается. Я чувствую, как все внутри живота сжимается от боли, ведь здание высокое, а от высоты мне становится жутко. Ноги уже ватные, непослушные руки дрожат, когда сжимаю пальцы, еле заставляя себя дышать:—?Томас? —?Шепчу, но парень даже не реагирует. Он продолжает стоять спиной ко мне, смотря перед собой. Подносит бутылку к губам, отпивая, и тревога в груди растет, горит, вызывая тошноту. С опаской оглядываюсь по сторонам, подходя ближе, но не впритык к спине парня, стою у железной перегородки сбоку, на расстоянии не меньше метра, боясь спровоцировать Томаса к действию.—?Том,?— повторяю, с ужасом слыша страх в собственном голосе, который дрожит, звуча слабо. —?Томас, что ты делаешь? —?Добиваюсь ответа, но боюсь давить на русого парня, который выглядит хуже, чем когда-либо. Его кожа лица бледна, усыпана ссадинами и синяками, но самое страшное?— это взгляд. Этот безжизненный, обреченный взгляд в никуда. Совершенно пустой. Томас Сангстер окончательно выжат, морально истощен. Аккуратно протягиваю руку, желая достучаться до него через прикосновения, но Томас делает шаг в сторону, от меня, сильно качнувшись, заставив меня вскрикнуть и вжаться пальцами в ледяную перегородку, будто это я нахожусь по ту сторону. Ветер гудит, воет в ушах, треплет волосы, путая локоны, а на кожу ладони падает одинокая дождевая капля. Поднимаю глаза на Томаса, с надеждой смотрю на него, умоляя:—?Давай вернемся в школу,?— не нахожу лучших слов, ведь понятия не имею, что делать в такой ситуации. —?Томас, пожалуйста, поговори со мной,?— слышу боль в своем же голосе. —?Посмотри на меня.Сангстер хмурит брови, вновь отпивая из бутылки, так и не поворачивает голову, поэтому продолжаю:—?Прости, что задержалась. Давай поговорим,?— он должен открыться, должен довериться мне, должен избавиться от накопившегося внутри дерьма, ведь всё это привело его сюда. Довело до края. Ему тяжело нести всё одному.—?Томас, поговори со мной,?— ему обязательно станет легче. Только дай мне понять тебя, Том. —?Я,?— нет,?— мы с Диланом сможем помочь тебе,?— всматриваюсь в профиль уже морально мертвого парня, который внезапно хрипло шепчет:—?Устал,?— тихо. Без сил. Он явно не спал несколько дней. Мы, конечно, замечали, что с ним что-то не так, но парень умело скрывал всю глубину и масштаб проблемы. Томас умеет лгать с улыбкой. Умеет терпеть тяжесть. Как давно он чувствует себя подавленно? Парень постоянно говорил то обо мне, то о Дилане, но никогда о себе. Я даже предположить не могу, что творится у него в душе.—?Ничего, отоспишься,?— черт возьми, что за чушь я несу?! Ясно же, что он не имеет в виду физическую утомленность!—?Томас, идем со мной,?— протягиваю руку, глядя в его опьяненные болью глаза, которую подпитывает алкоголь. Парень, наконец, поворачивает голову, но взгляд на меня не поднимает:—?А, может, ты пойдешь со мной? —?по спине бежит холодок. С замиранием сердца смотрю на ладонь, которую Томас протягивает мне. В глотке застревает испуг, но понимаю, что неважно, что парень скажет. Я должна держать его руку. Мои пальцы дрожат, предают, демонстрируя всё мое смятение. Я сжимаю ладонь Сангстера, который молча ждет, поэтому стискиваю зубы, борясь с пожирающим мои внутренности страхом, и держусь за перила, перелезая на другую сторону. Осторожно, боясь соскользнуть с края. Постоянно оглядываюсь, ожидая, что кто-нибудь придет на помощь. Джизи наверняка помчалась за учителем, а Дилан, должно быть, уже недалеко от школы. Мне просто нужно протянуть время.***—?Что-то случилось? —?вопрос прилетает Джизи в лоб, как только она переступает порог переполненного кабинета. Девушка чувствует, как ?миллионы? глаз обращаются в её сторону, разглядывают, изучают, и рыжая не должна показать им свою слабость. Она не может ?бороться? со стадом, поэтому является его частью. Частью людей, носящих одну и ту же маску. Однородных, одинаковых, идентичных.—?Нет,?— натягивает на лицо улыбку, проходя к своему месту.***Испуганно смотрю вниз, на асфальтированную дорожку, деревья, что отсюда кажутся не такими высокими, глубокий бассейн. Чувствую, как тянущая боль между ног усиливается, поэтому поднимаю голову, вдохнув поглубже, и смотрю на Томаса, сжимая его ледяную ладонь своими потными пальцами:—?Том…—?Хочешь пойти со мной??— Его глаза. В них скопились слезы, но парень не плачет. Он просто не может позволить себе такой роскоши, но и сдержать соленую горячую жидкость не под силу. Не отвожу взгляда, качая головой:—?Томас, пойдем домой,?— прошу, не замечая, как морщусь от навалившихся разом эмоций. —?Пожалуйста, идем,?— тяну парня к себе, ближе к перилам, ведь сама держусь второй рукой за них, как за последнюю возможность на спасение, в то время как Томас даже не опирается на них спиной, вовсе покачиваясь с пятки на носок на краю здания. Крепче сжимаю его ладонь, а вот парень вовсе не старается держать меня. Он медленно моргает, смотря вниз, и сжимает челюсти:—?Ты же сама понимаешь,?— его язык заплетается, так что разбираю слова с особым трудом, если ещё учесть, что Томас шепчет, а вокруг стоит городской гул и природный шум. —?Ты ведь знаешь, что это?— единственное решение.—?Томас,?— перебиваю его, боясь отвести от него взгляд, ведь думаю, что парень вполне способен просто исчезнуть. —?Давай поговорим, хорошо? —?прислушиваюсь, но позади не скрипит дверь. Никого. Черт.—?О чем говорить, Эмили?! —?он переходит на крик, оглушая меня своим звонким голосом. —?Блять, о чем ты,?— вот-вот зло засмеется мне в лицо. —?Ты, такая, как ты, хочет поговорить со мной?! —?дергает мою руку в сторону края, отчего пищу, опускаясь на корточки, и сильнее прижимаюсь телом к перилам, сжимая веки от ужаса, что холодом сковал тело.—?На хер мне твои нравоучения о жизни, Хоуп?! Ты сама жить не умеешь нормально! —?продолжает кричать, но уже хрипло.—?Пожалуйста, успокойся,?— умоляю, подняв глаза на парня, ведь в первую очередь боюсь, что он сорвется вниз. Держусь. Морально пытаюсь отключить эмоции, которые только и делают, что подавляют меня, но слезы всё равно начинают течь по холодным щекам. Шмыгаю носом, но не мямлю, прося в который раз с надеждой:—?Томас, послушай меня. Мы хотим…—?Заткнись ты уже, черт возьми! —?Сангстер пинает меня ногой, но не думаю о боли и о его поступке в целом. Я должна сделать так, чтобы он вернулся хотя бы за перила на крышу здания. Не потираю больную коленку, по которой пришелся удар, и прислушиваюсь к тяжелому сбитому дыханию парня. Он внезапно глотает воздух, качая головой, и шепчет:—?Прости,?— слышу, как скачет тон его голоса, поэтому вновь смотрю на Томаса, который морщится, задыхаясь. —?Господи, прости, Эмили,?— хочет выдернуть свою ладонь из моей, но я держу крепко:—?Нет, ничего, Том, ничего,?— начинаю быстро говорить, желая успокоить его. —?Томас, всё в порядке.—?Нет, ни черта не в порядке, Эмили,?— он почти плачет, еле сдавливая комки боли в горле, что мешают ему дышать. —?Никогда не было, и не будет в порядке,?— шмыгает носом, вновь поднимая бутылку к губам, и делает глотки, хотя я умоляю его прекратить пить. Алкоголь только сильнее топит сознание. Томас Сангстер забывается. Нет, его уже нет. Передо мной лишь сгусток его эмоций. Всех тех чувств, что он так яро скрывал от нас с Диланом всё это время. Передо мной?— ребенок. Брошенный, забитый, полный детской боли. И я должна быть с ним мягче.—?Том,?— большим пальцем глажу кожу его ладони. Так постоянно делает Дилан, и на мне это работает. Вот только Томас лишь вскидывает голову, судорожно вздохнув, чтобы избавиться от эмоций. —?Томми,?— шепчу, привставая на ноги. Смотрю на Томаса, который отворачивает лицо, чтобы я не видела его настоящего. —?Всё будет хорошо.Смешок в ответ.—?Ты дура, Эмили Хоуп,?— Сангстер качает головой. —?После всего того дерьма, что было брошено на тебя другими, ты по-прежнему остаешься наивной дурой, даже жалко.—?Тогда, кто по-твоему ты сам? —?перебиваю, сдерживая тон голоса. —?Ты видишь только один вариант, но даже он не решит твои проблемы, ведь ты просто… —?запинаюсь, ведь начинаю понимать. Понимать ход мыслей и действий Томаса. Тот поворачивает голову, окинув меня взглядом, в котором я не вижу эмоций:—?Вот оно,?— шепчет. —?Вот, о чем я, Эмили,?— приоткрывает губы, выпуская пар. —?Ты ведь понимаешь меня. Если нет, то откуда у тебя все эти привычки? Почему ты вредишь себе? —?глотаю воздух, пытаясь справиться с внутренним противоречием, который вызывает только больше слез. —?Ты хочешь умереть, но боишься,?— слова вынуждают меня поднять красные глаза, в которых застыла соленая жидкость. —?А я не боюсь. Я здраво оцениваю свои силы и понимаю, что мне не справиться с накопившимся в моей жизни дерьмом, а ты продолжаешь всё терпеть, но я больше не хочу быть ковриком, о который все вытирают ноги. Посмотри вокруг, Эмили, тебе правда охота оставаться здесь? —?щурит опухшие веки. —?Мне нет.Моё дыхание тяжелое, глубокое ровное. Смотрю на русого парня, который с таким же безжизненным выражением смотрит в ответ, и ?прошлая я? с легкостью бы согласилась на это. Она бы пошла вместе с ним, но теперь всё иначе. Я воспринимаю жизнь иначе. Я?— другая. А если мне удалось принять себя такой, то и Томас сможет, нужно только...Дверной скрип?— и мое сердце замирает. Воздух в легкие больше не поступает. Я краем глаза вижу, как кто-то всего секунду топчется на месте, после чего срывается в нашу сторону. Вижу, как слабнет выражение лица Томаса. Он качает головой, с каким-то сожалением выдавливая улыбку, полную вины, и делает шаг в сторону.Все внутренности сжимаются, отмирают, высыхают, пока мой взгляд замерзает на парне, что с такой легкостью ступает в пустоту. Мокрая от ужаса ладонь сильнее сжимает его руку, так что, по неволе, я так же заваливаюсь набок, не в силах удержать равновесие. В голове не одной мысли, лишь отвратительное чувство к самому себе и жалкий вздох, втягивающий в мои легкие всю ту тяжесть, что уносит за собой Томас Сангстер. Одна моя нога соскальзывает с края, а вторая рука, которой я отчаянно держусь, нет, держалась, за перила, уже сжимает пальцами воздух, в попытке за что-нибудь ухватиться. Взгляд направлен только на худого парня. И он тянет меня за собой. Это уже кажется единственным верным решением, как он и говорил, но я не успеваю в полной мере отдаться отчаянию и принять его выбор за свой, когда чувствую, как меня крепко хватают за запястье руки, затем за плечо, сильно дернув обратно, будто вырывая из той темной пелены, состоящий из мыслей Томаса, которыми он питал самого себя всё это время, которые довели его до такого, до ручки, не давая разглядеть иного выхода. У него был выбор. Но он не принимал его.Качнулась в обратную сторону, но не отвела взгляд. От резкой тяги обратно мои пальцы сжали руку Томаса, но та выскальзывает из мокрой ладони. Моё сердце пропускает удар. Оно позволяет себе сжаться, дав мне задохнуться, уже в который раз почувствовать до ужаса знакомую боль. Моральную, не физическую. И она куда мощнее. И терпеть её нет сил. Прекращаю ощущать свое тело, поэтому не замечаю, как чужие руки обхватывают меня, берут под руки, насильно перетаскивая обратно через перила. Не замечаю, как оказываюсь на асфальтированной поверхности крыши. Не замечаю, как весь городской шум пропадает, а в ушах звучит только вой ветра. Не замечаю, как парень падает рядом, прижимаясь спиной к перилам, и не слышу, как он громко матерится, не в силах заставить себя оглянуться и посмотреть вниз. Но могу ощутить его дрожь. Он сжимает пальцами моё запястье, и те трясутся.Я смотрю в пустоту. Не различаю предметы, лишь пытаюсь проглотить воздух с привкусом горечи. Заваливаюсь набок, виском ударяясь о жесткую поверхность, и продолжаю смотреть перед собой, игнорируя боль. Обездвижено лежу, пока парень сбоку от меня сгибается, прижимаясь лбом к согнутым в коленках ногам, скрывает лицо ладонями, запуская пальцы рук в темные волосы, которые с силой оттягивает, желая вырвать клочки.Удары моего сердца отдаются давлением в груди. Мое сознание медленно утопает, отказываясь принимать реальность, бледные руки лежат у холодного лица, всё ещё мокрого от слез, которые застыли в глазах, ведь ужас сковал абсолютно всё мое тело.Мы не смогли помочь.Мы не спасли Томаса Сангстера.Этот день не должен быть таким