13. (1/1)
Баттерса тоже забрали. Просто так, за компанию. Их запихнули в одну камеру и приказали ждать прибытия более высокопоставленных лиц. Местная тюрьма была не особо забита провинившимися, и потому Картману и Баттерсу выдали отдельную камеру. Картман орал и требовал адвоката. Взывал к справедливости и приказывал отпустить его.
А еще им дали оранжевую одежду.— Она скоро станет вашей постоянной формой, так что советую начинать привыкать, — сказал один из охранников.Баттерс молча взял одежду и поплелся к койке. Ему не было страшно. Он чувствовал себя обреченным. Баттерс улегся на нижней полке их двухъярусной кровати и повернулся лицом к стене.— Выпустите нас, козлы! Вы не имеете права нас тут держать! Уроды! Я вас скормлю вместо консервов вашим собачкам и соседям! – не унимался Картман.Он орал до вечера, пока ему не сказали, что именно с ним сделают, если он не успокоится.А потом везде выключили свет. Баттерс вздрогнул и замер. Наверное, все-таки стоило попробовать залезть на верхнюю полку. Хотя.… А что бы это изменило?Ничего.
Он заставил себя не дрожать, когда рядом с ним кровать прогнулась под чужим телом. Заставил не убегать, когда Картман вытянулся рядом и укрыл их обоих одеялом. Заставил себя терпеть, когда тяжелая рука обняла его и притянула к себе.— Я нас вытащу. Можешь не сомневаться, — услышал шепот Баттерс и все-таки задрожал. – Не бойся. Это будет не первый мой побег из тюрьмы, так что верь мне.Он прижимал к себе Баттерса и гладил его по волосам. Мягким и теплым – если зарыться в них пальцами. И, кажется, начинал верить в слух, что сам пустил по школе. Баттерс все еще время от времени нервно вздрагивал, но все-таки постепенно успокаивался.— Ты мне нравишься, — услышал сквозь дрему Баттерс.Четверо четвероклашек сидели во дворе школы. Они нашли клад, но он оказался фальшивкой. Это было длинное, захватывающее путешествие, которое закончилось кучей ненужных блестяшек в карманах.— Я ненавижу тебя, жирный!— Я тебя тоже, индеец!— Успокойтесь. От того, что вы друг друга обзываете, деньги к нам не вернутся, — произнес мальчик в шапке с помпоном.Четвертый что-то пробормотал в капюшон.— Он прав! Это жирный во всем виноват!— Не ссорьтесь, дети, — примирительно сказала Салли. – Я заплачу вам двадцать баксов, а вы исполните два оставшихся задания.— И что это за задания? – спросил мальчик в шапке с помпоном.— Так, небольшое дельце. Вы читали в детстве сказку про Красную Шапочку? — милым голосочком щебеталаСалли. – Там Красная Шапочка должна была отнести бабушке пирожки …— Конечно, читали! – перебил толстый мальчик. – Давай ближе к делу.— Как скажете.Салли достала две корзины с пирогами.— Вы можете взять по одному из этой, — она указала пальцем на ту, что побольше. – Но ни в коем случае, если, конечно, хотите жить, не берите отсюда. Понятно?Ребята кивнули.— А теперь слушайте, кому и что вы должны передать.Сон Баттерса был тревожен и недолог. Стотч часто просыпался, а проснувшись хотел сбежать куда-нибудь подальше. Но решетки вряд ли позволили бы ему такую роскошь. После очередного резкого пробуждения Баттерс выполз из-под руки Картмана, взобрался на верхнюю полку и устроился там.Когда в тюрьме объявили подъем, он уже около часа бодрствовал. И лежа на верхнее полке и смотря в потолок, Баттерс усиленно размышлял над тем, почему все произошло именно так. Почему он сейчас находится в тюрьме, хотя ничего не делал, и почему такое происходит с ним не впервые… Видимо, он просто редкостный неудачник. Он вспоминал Салли. Ее руки с сигаретой, ее стройные ножки, улыбчивое лицо. Она ведь помогала ему, правда?
Картман очень внимательно следил, как Баттерс спускался с верхней полки. Баттерс предпочел просто не смотреть на сокамерника, почему-то ему было стыдно за то, что он сбежал наверх.— Я сообщил тебе, что ты – мой?
Баттерс предпочел не отвечать.— Сообщил, а значит, ты не должен уползать на другие полки, — Картман говорил, словно приказывал. – Уважай мою власть. Иначе хуже будет.Баттерс исподлобья посмотрел на своего мучителя, но опять ничего не сказал.— Ладно, не будет хуже, — поправился Картман. – Но больше не убегай.— Ребята, а вам везет! – к их камере подлетел счастливый, жующий что-то охранник. – Вам гостинцы передали. Эх, и вкусно же миссис Картман пирожки готовит! Как раз к завтраку.Он всучил Эрику маленькую корзинку и убежал к остальным. Картман повертел в руках пирожок и протянул Баттерсу.— Ешь.Баттерс отрицательно покачал головой. Картмана это задело — во-первых, он поступился своими желаниями и предложил Баттерсу еду, а не сожрал ее сам, как и стоило бы поступить. А этот урод еще и выпендривается! А ведь все в городе знают, что его мать безумно вкусно готовит.— Я сказал — ешь, значит, ешь! – закричал Картман.— Но я не хочу, — вяло запротестовал Баттерс.— Ешь, моя мама очень вкусно готовит, — спокойнее проговорил Картман.— Спасибо, — Баттерс аккуратно взял угощение и откусил.
Было что-то трогательное в его действиях. Картман сел и молча наблюдал за тем, как ест Баттерс. Для него было странно собственное желание скормить все Баттерсу, даже свое, лишь бы смотреть, как он вот так по-домашнему тихо ест, не дрожит, не улыбится, не сбегает.А потом Баттерс упал. Как в сказке — Белоснежка отравилась яблоком. Это было так глупо, что первой реакцией Картмана было засмеяться, так по-идиотски все выглядело. На самом деле он даже засмеялся, но Баттерс начал хрипеть, откашливаться и биться в судорогах. Картман бросился к нему. Он тряс Баттерса за плечи, звал, но тот потерял сознание. Картман стал звать врачей.— Ушиб головы, — констатировал тюремный доктор. – Сильный ушиб. Его надо в больницу.Он взял недоеденный Баттерсом пирожок и принялся есть.— Вкусно, — и врач сам упал на пол и выгнулся в конвульсиях.Служители тюрьмы уволокли обоих из камеры.Странно, но теперь было похоже, что Картман все сделал специально. Что он целенаправленно отравил Баттерса. Пирожками его матери, которые он не съел, а подсунул Баттерсу, даже не попробовав.И только теперь, после того, как Баттерс чуть не умер у него на руках, после того, как до него дошло, что в один момент Баттерс может просто исчезнуть, Картман понял одну ужасную вещь — он привязался к Баттерсу. Вот этому размазне и убожеству. К этому жалкому, всеми используемому придурку!
Нет, хуже, он не просто привязался, а сердце сжималось от мысли, что, возможно, Баттерс уже умер. Что он холодный и мертвый лежит на столе в тюремном морге. Картман нервно сглотнул. Ему казалось, что если сейчас ему скажут, что Баттерса больше нет, то, конечно, он сможет жить дальше, но в его жизни не будет ничего хорошего. Мир не изменится, но в нем не будет души…. Картман присел на пол, осознавая простую и ужасную мысль – он влюбился. Это было ужасно. Это было обидно до слез… но это было!Сбежал Картман просто. Он изобразил рукой Дженнифер Лопес, случайно оказавшуюся в тюрьме, вот его и выпустили. Теперь осталось только добраться до Баттерса. И убить Салли.Баттерс лежал в той же больнице, на той же койке, что и в прошлый раз. Он тупо пялился в потолок, считая трещины. Пока что насчитал семьсот тридцать четыре, но, возможно, он где-то сбивался и что-то считал повторно.
Ему промыли желудок и сказали, что в ближайшее время из еды его ждет только минеральная вода.
В палату влетел Картман. Баттерс не сразу сообразил, кто перед ним, а когда понял, вскочил со своей койки и попятился к окну.— Не подходи! — бормотал он.— Послушай, успокойся, — Картман быстро подошел к нему и схватил за руку.
Баттерс поскользнулся и упал на пол. Картман рухнул за ним и оказался стоящим на одном колене прямо над Баттерсом.
— Прости меня! Прости! Я знаю, что сделал много мерзкого, но, пожалуйста, — Картман смотрел на Баттерса, а тот на него. — Я действительно люблю тебя. Я только недавно это понял. Прости меня!Баттерс приподнялся и провел рукой по лицу Эрика. Тот вздрогнул от неожиданности и во все глаза посмотрел на Баттерса.— Давай будем вместе, — прошептал Картман. Баттерс печально улыбнулся, а потом засмеялся. Он упал спиной на пол, закрыл ладонями глаза и то ли продолжал смеяться, то ли уже плакал. Картман слез с него и сел рядом. Он гладил Баттерса по голове и говорил ласковые слова и все время извинялся. Баттерс судорожно всхлипывал, искоса поглядывал на Картмана, но уже не убегал.