2. Natural Urges (1/1)

Охотник сидел на холодном полу и сосредоточенно затачивал копьё первым подвернувшимся осколком металла, хмуро поглядывая на закрытые створки.Створки открываться не торопились: хоть Дождь уже и шёл на убыль, до полного его окончания было ещё далеко. Делать было особо нечего. Опыта ничегонеделания у Охотника не имелось, и теперь слизнекот откровенно скучал, пытаясь занять себя хоть чем-то в этой глухой тёмной коробке.Выходило плохо. Дальше копьё точить было уже просто некуда, а Дождь всё ещё ехидно барабанил за стенами убежища.Вздохнув, слизнекот отложил копьё в сторону, рядом с мерцающей мушкой, устроился поудобнее и попытался подумать о вечном. Например, о том, сколько циклов насчитывала эта камера, некогда разработанная Древними в качестве служебного помещения для специализированных организмов, дальним потомком которых он являлся.Убежище было создано невероятно давно, ещё во времена технологического подъёма, задолго до того, как цивилизация пришла в упадок, помешавшись на мысли любой ценой покинуть эту бренную землю: ?После них хоть потоп! Ах да, конечно?.Насколько Охотник знал из неуёмной болтовни хозяина, слизнекоты происходили от стремительно эволюционировавших рабочих слизней, созданных для очистки труб и каналов. Это немного било по самолюбию Охотника, но, справедливости ради, даже ?боги? этого мира – итераторы сами являлись специализированными организмами. Они даже жили в таких же банках, вызывающих клаустрофобию у любого нормального существа, привыкшего к открытому воздуху и солнечному свету, что раз за разом становилось мишенью отбитых шуток со стороны Нет Значимых Забот:?Недалеко от рабочих слизней ушли?.Подобные замечания неизменно вызывали взрыв бурных эмоций в итераторских чатах, провоцируя очередной громкий скандал. Никому не хотелось признавать, что они такие же жуки, копошащиеся на свалке отходов. Всё это сопровождалось тоннами презрения к ?меньшим существам?, которых надо было наставлять на путь истинный, чего никто делать не хотел за очевидной бессмысленностью вышеозначенной задачи.Как отмечал Нет Значимых Забот, половину его собратьев самих неплохо было бы наставить на путь истинный (громким и зачастую агрессивным выяснением которого они и занимались последние циклы), а остальные больше не подавали признаков жизни.?Видимо, нашли свой путь?.Охотник плохо понимал, о чём речь, однако иронию ситуации где-то на подсознательном уровне улавливал – глумливые интонации хозяина способствовали, а его настрой определённо был заразителен.На первый взгляд казалось, что Нет Значимых Забот не затыкался хронически, нисколько не беспокоясь о том, слушают ли его, не говоря уже о том, понимают ли вообще. На самом деле, итератор прекрасно умел молчать – когда надо и о чём надо. Что у него на самом деле на уме – оставалось загадкой даже для его сотоварищей, не говоря уже о маленьком специализированном организме, который только сейчас задумался, зачем на самом деле был создан.А действительно, зачем? Сомнительно, что хозяин вывел хищного слизнекота только чтобы тот слушал бесконечный трёп, ловил паразитов и бегал по незначительным поручениям. Со всем этим могли справиться и другие рабочие организмы, в том числе и обладающие полным набором острых зубов, когтей и чего там в комплекте найдётся.Охотника не покидало стойкое ощущение, что за всем этим досужим трёпом ему недосказали что-то важное. Но спрашивать было уже поздно и не у кого.Оставалось сидеть и думать о том, что это убежище, возможно, насчитывает возраст в сотни тысяч жизней таких как он, и оно всё ещё оставалось целым, относительно чистым и всё так же выполняло роль приюта для целых поколений созданий, ночующих тут в Дождь. Он как-то не задумывался обо всём этом раньше, буднично вылезая из конуры, чистя зубы и ища кого бы сожрать. Это знание давало Охотнику ровным счётом ничего, но надолго заняло его мысли, отвлекая от тягостного ожидания, когда же наконец откроются створки.Возможно, эта камера была даже старше его хозяина. Тот оговаривался как-то раз, что был создан одним из последних, уже в ту эпоху, когда города начали потихоньку пустеть, так что не застал ни стремительный взлёт Древних, ни их столь же стремительное падение – только группку учёных монахов, живших в рабочем посёлке на крыше цеха, и самоотверженно ищущих решение уже не для самих себя, а для тех существ, которых наплодили.Но в один прекрасный день из жизни и из Цикла ушёл последний монах, а зверьё осталось. Как и скучающий итератор, быстро пришедший к логичному выводу, что задача не решаема, следовательно, смысла её решать нет.Наверное, Нет Значимых Забот в своей банке чувствовал себя так же, как сейчас чувствовал себя Охотник, изнывающий от утомительного ожидания в закрытой камере.Разница была лишь в том, что Охотник мог эту камеру покинуть, рано или поздно.***Циклы сменяли друг друга, как и обстановка вокруг. Местами всё заполонила буйная растительность, нередко столь же хищная и агрессивная, сколь и местная живность. Другие места превратились в непролазное болото, третьи приходилось преодолевать вплавь.Он ушёл очень далеко от родного дома, пробираясь через бесконечные руины ещё тех невероятно далёких времён, когда итераторов не было даже в планах, а Древние жили на земле, а не над дождевыми облаками. Расстояние, которое итераторы называли ?соседством?, для Охотника оказалось необъятным миром, в которой сам слизнекот был лишь крохотным существом, целеустремлённо несущим посылку через все препятствия и невзгоды.Он никогда ещё не чувствовал себя настолько беззащитным и беспомощным. Его копьё было всего лишь смехотворной веточкой, а он сам – очередным звеном запутанной пищевой цепочки, в которой все ели всех.Казалось, ничего не изменилось. Казалось, изменилось всё.Чем дальше Охотник шёл, тем больше у него становилось вопросов и тем меньше находилось на них ответов. Если поначалу всё казалось предельно ясным: вот тебе посылка, донеси её до пункта назначения – то теперь со всех сторон его начинали обгладывать закономерные сомнения.Во-первых, он не был уверен, что Луна ещё жива, и чем дальше, тем эта мысль беспокоила его всё больше и больше. Время-то шло и, возможно, было уже безвозвратно потеряно. Что если идти дальше смысла уже нет? Да и откуда внутри такое беспокойство об итераторе, о котором Охотник знал только со слов хозяина?С другой стороны, Нет Значимых Забот явно симпатизировал Смотрящей на Луну. Наверное, это стоило того, чтобы и Охотнику о ней беспокоиться. Он обязан проверить её состояние в любом случае и оказать помощь, если сможет. Ведь пока есть хоть малейший шанс, что она ещё жива…Но что если нет? И как он сообщит об этом хозяину, когда узнает? Пойдёт обратно? Он бы пошёл в любом случае, ведь больше некуда. Но будет ли хозяин ещё жив к этому времени? Ему ведь очень мало осталось. Охотник прекрасно знал о состоянии итератора. Вероятность того, что тот просто не дождётся его возвращения, была максимальной.Если это дорога в один конец, почему Охотнику ничего об этом не сказали? Почему ему вообще ничего не объяснили?Неужели хозяин просто отправил подопечного донести посылку и… всё? А дальше делай что хочешь, иди куда хочешь, живи как хочешь – свободен? Ведь даже сама доставка исключительно на его, Охотника, совести: он сделает это как минимум из уважения к хозяину. Но скорее – из странного гложущего чувства, что обязан это сделать.Любой ценой. Большая Сестра ещё может быть жива.Почему это стало для него настолько важным?..***Ощущение, что он не умирает – обманчиво.Где-то на подсознательном уровне Охотник это чувствовал, и чем дальше, тем больше это ощущение тревожило и пугало, наталкивая на дурные мысли: а сколько раз он на самом деле погибал в попытке добраться до цели? Ведь для него смерти словно бы не существовало – разве что на уровне обрывочных снов, заставляющих в панике просыпаться посреди Дождя.Он пытался заново осмыслить и переосмыслить всё, что слышал от хозяина про Цикл. Не покидало чувство, что он ходит кругами возле очевидного – и всё ещё не видит истины, лежащей прямо перед ним.Смерть – как сон. Ты проснёшься снова – хочешь ты этого, или нет.На середине пути Охотнику пришлось перебираться через высотную трассу, проложенную вдоль старого заводского комплекса. Там было невероятно холодно: старая охладительная система каким-то образом всё ещё работала, когда всё остальное давным-давно вышло из строя.Он чуть не умер от голода, пытаясь найти хоть что-то живое в этом морозильнике.В тот цикл он засыпал в полном изнеможении, под грохот ледяных капель – и думал, от чего помрёт быстрее: от голода, слабости или переохлаждения. Мерещилось, будто по обледеневшему потолку тараканами беспорядочно бегают красные символы, обрушиваясь на него, словно Дождь. Казалось, если он заснёт, то не проснётся снова. Казалось, что-то разрывает его изнутри, пульсирует под многочисленными швами – которые он так долго не замечал, принимая за простые шрамы и не обращая на них особого внимания. Вспомнить, откуда у него эти швы, он не мог, но это уже было не столь важно на фоне накрывшей его лихорадки.Тогда же Охотник и поймал себя на том, что раз за разом в бреду заученно повторяет одну и ту же мантру.Он никогда не проговаривал её сам раньше, только пару раз слышал от хозяина. Оба эти раза сопровождались из ряда вон выходящими событиями. Второй был связан со смертью Щепки Соломы, а первый было страшно даже вспоминать: то был серьёзный приступ, когда все системы у Нет Значимых Забот оказались на грани краха. Когда его состояние стабилизировалось, итератор поначалу беспечно отмахивался от подопечного, беспокойно шарахающегося по его кортекс-комнате. Мол, всё в порядке, просто заело пластинку. И только потом Нет Значимых Забот ?серьёзно?, насколько в принципе мог быть серьёзным дольше пары минут, объяснил Охотнику суть монотонно повторяющейся мантры, олицетворяющей сам Цикл.Её несложно запомнить. У неё всего лишь две строки, и навряд ли ему пригодится вторая.В тот треклятый цикл, проведённый на обледеневших системах охлаждения, Охотник проснулся снова. И на следующий. И на следующий.Его мантра всё ещё повторялась… пока что.***Он стоял посреди бывшей заповедной рощи и тупил в стену полуразваленного храма, пытаясь сообразить дорогу. Дорога не соображалась.Охотник петлял по одному и тому же месту уже битый пятый цикл кряду, если не шестой, окончательно заблудившись прямо на подступах к цели. Куда бы он ни сунулся, рано или поздно путь упирался либо в глухую стену, либо в заросли плотоядной травы, либо в глубоченный обрыв, либо в ещё какую-нибудь несомненно приятную штуку. Теперь Охотник был уверен практически наверняка, что топчется здесь куда дольше, чем ему кажется. В любом случае, он уже выучил наизусть каждый лаз в заповеднике, однако всё ещё не мог понять, в какой стороне должны находиться ворота и как до них добраться.Ко всему прочему над головой многозначительно собирались очередные тучи.Часом позже Охотник, недовольно пыхтя, сидел под навесом и разглядывал барахтающуюся ящерицу, застрявшую лапой в водостоке прям под открытым небом в самый подходящий момент.Лило здесь часто, обильно, но короткими интервалами, которые в большинстве своём можно было безопасно переждать под козырьком какой-нибудь трубы. Только изредка приходилось срочно отползать в убежище – когда над заповедником нависала непроглядная завеса практически чёрных облаков, приносимых ветрами с соседних территорий. Вот тогда начинался не просто Дождь, а нечто неописуемое, приводящее в ужас даже его, пережившего не одну сотню проливных дождей, сметающих всё живое.Не то чтобы была значительная разница между ?умереть под градом? и ?умереть под пятикратным градом?, но это был кошмар, подобного которому Охотник ещё никогда не видел.Первый раз он сидел, вжавшись в стену убежища, лихорадочно соображая, выдержат ли затворы – и что делать, если нет. Очевидно, что рыпаться в таком случае уже поздно, но паниковать это не мешало. Заснуть нормально в тот Дождь так и не вышло: слизнекот нервно подлетал от каждого звука, хоть отдалённо напоминающего о протечке. Постоянно снилось, что камеру заполняет вода, что створки ломаются от напора, что…Хвала тем, кто проектировал эти механизмы способными выдержать стократные нагрузки от Дождей! Возможно, Древние были не столь уж кончеными, какими их рисовали итераторы – а уж те были невероятно щедры на высказывания о своих достопочтимых предках, ?оставивших их тут умирать? и прочее в том же духе. Нет Значимых Забот неоднократно высказывался на эту тему, как и все остальные, однако вот уж чьё мнение можно было пропускать мимо ушей с чистой совестью: существ, которых тот уважал в принципе, можно было пересчитать по количеству глаз у слизнекота.На второй такой потоп Охотник уже сидел в убежище более спокойно, мирно заедая стресс удачно подвернувшейся многоножкой. Многоножка не возражала.На третий потоп мающийся от бессонницы слизнекот начал выцарапывать копьём на стене грубое подобие карты, пытаясь понять, где находится и куда ему идти дальше. Если Охотник правильно понимал, он подошёл вплотную к окраине аграрного массива, расположенного неподалёку от Пяти Галек. Это подтверждали перемежающиеся нестабильные дожди на погодной границе, за которой начинался настоящий ад.Оставалось найти врата в стене, огораживающей остатки фермерских угодий. Всё было куда проще, пока ориентир маячил где-то на горизонте, а не прямо над головой, буквально переворачивая океан и выливая тот на голову несчастной местной живности.Барахтающаяся в сливе ящерица вскоре обмякла и всплыла брюхом кверху. То ли добило градом, то ли просто захлебнулась.Охотник устроился поудобнее, терпеливо выжидая окончания, заодно пристально поглядывая на другую сторону колодца из стен, на потенциальных конкурентов, тоже заглядывающихся на бренное тельце рептилии. С противоположной стороны поглядывали в ответ – видимо, прикидывая, насколько съедобен странный красный слизень.Жрать и жить всем хотелось одинаково. Падать в спячку на голодный желудок Охотник был не намерен – хватило предыдущей голодовки. А оппоненты выглядели столь же аппетитно, и прекрасно сошли бы за закуску…В убежище он вползал весь исполосованный, злой, но сытый до отупения. И сворачивался спать – в кои-то веки спокойно! – прижимая к груди нейромушку, чудом пережившую всё это приключение.Нужно было есть, чтобы жить. Нужно было выживать, чтобы идти вперёд. Потому что мёртвый он, увы, ничего и никуда не донесёт.Тем временем?Мусорщики? Ты серьёзно?!?Бесподобная Невинность в недоумении, граничащем с ужасом, разглядывала только что прошествовавший через её владения ?отряд специального назначения?. Отряд этот состоял из трёх мусорщиков и радостно плетущейся за ними розовой ящерицы, на толстой шее которой болталось ожерелье из ржавых шестерёнок, гаек, втулок и прочего хлама.Мусорщики вели себя как самые обычные… мусорщики. Общались жестами, скакали как пауками ужаленные, размахивали копьями и уже сожрали подвернувшегося им стервятника. Один из аборигенов щеголял теперь в хитиновой ?маске?, стянутой с морды ощипанной добычи. Ящерица деловито таскалась за новоявленным вождём, с преданными глазами выпрашивая недоеденный кусок.?Абсолютно серьёзно, – хмуро ответил Ветер. – Они живучи, хорошо кооперируются, могут дать организованный отпор при появлении угрозы. Кроме того, они прекрасно понимают приказы, и их очень легко подкупить материальными предметами. Но самое главное: они не заинтересованы в личном Вознесении. Как следствие, не пытаются сбежать в Пустотное Море при первых признаках депрессии – в отличие от других высокоразвитых организмов. Я пытался работать со слизнекотами, как это делал Нет Значимых Забот. Ума не приложу, как он вообще с ними справлялся. Эти слизни чуть что ловят экзистенциальный кризис, меняют приоритеты – и всё, можно прощаться. Ну и да, их лапки точно не предназначены для того, чтобы ими что-то чинить?.?Чинить? Погоди. Ты что, используешь мусорщиков для… ремонта?!? – это даже звучало кощунственно!?У меня есть выбор? Кроме как ничего не делать и развалиться заживо! – Ветер развеселился. – Не знаю, как там наш Пять Галек, а я хочу протянуть как можно дольше любым доступным образом. Только между нами: ты не хуже меня понимаешь, что в нас не была заложена сама возможность вознестись, что бы там ни думали остальные. Я понимаю, все в отчаянии, всем нужна надежда и всё такое. Но пора признать очевидный факт: все эти запреты нужны только для того, чтобы мы не пытались покончить с собой сами, думая, что это нам что-то даст. Мы не для этого созданы. Так что да, я использую мусорщиков для ремонта?.Это надо было переварить.Бесподобной Невинности даже в мысли не приходила идея приручить мусорщиков, не говоря уже о том, чтобы использовать тех в качестве ремонтной бригады. Аборигены помоек казались ей просто глуповатыми первобытными племенами, стихийно эволюционировавшими из невесть какой дряни и оперативно заполнившими свою экологическую нишу. Даже слизнекоты – в общем-то, весьма высокоразвитые, но довольно пугливые существа, – выглядели более перспективно. Но с ними дела не клеились: изъятые из естественной среды обитания слизни очень быстро загибались и теряли всякую мотивацию что-либо делать. Оставалось только сжалиться над бедными зверушками и отправить тех в последнее плавание. Хорошо ещё хоть их души были настолько незамутнёнными, что возносились без каких-либо серьёзных проблем, не оставляя за собой эхо.Но мусорщики… мусорщики! Уму непостижимо!?И ты не боишься, что они тебе что-нибудь сломают?? – с сомнением переспросила Невинность.?Пока не жалуюсь, – довольно ответил Ветер. – Они хорошо обученные, целыми поколениями тут обитают. Жемчуг решает всё?.Бесподобная Невинность ненадолго задумалась, после чего вкрадчиво поинтересовалась:?Слушай, а не поделишься парочкой особей??***Столь же бесконечные, сколь и бессмысленные циклы, проведённые в попытках решить нерешаемое, в конечном итоге приводили к мысли, лежащей на поверхности с самого начала: задача не валидна с технической точки зрения. Сложные кармические преобразования и прочая математика, всё это – лишь нарисованные на песке замки, попытка объяснить необъяснимое.Они с самого начала шли в неправильном направлении, пытаясь придать физическую форму тому, что её не имело по определению.За многочисленными табу Древние скрывали от своих творений тот факт, что те не способны вознестись в принципе. Это не просто не было в них заложено, нет, всё обстояло куда хуже. Они – композиты, созданные из органики и электроники, из биопроцессорных микробов и кремния. Они не живые в полном смысле этого слова, какими бы сами себя ни воспринимали.Даже читая оставшиеся от Древних записи, даже видя реальное положение дел – многие отказывались принять этот факт, как будто игнорировали в упор, не верили.Они хотели думать, что у них есть душа – ведь она есть даже у самых маленьких неразумных существ, копошащихся на дне этой мусорки, – и та способна вознестись.Такое сладкое заблуждение.Такая чушь, честное слово.Но что если Древние тоже заблуждались? В конце концов, они никогда не были совершенны, иначе бы не создали итераторов. Запутавшиеся в собственных страстях и эгоизме, они были всего-навсего такими же существами, застрявшими в Цикле и ищущими из него простой выход.Никто не обещал, что это будет просто.