Часть 3 (2/2)

-Ну кого там, вашу ж мать, принесло ни свет, ни за… — донеслось из-за открывающейся двери, и обладатель голоса, потирая глаза, замер на полуслове, увидев меня.Повисла пауза. Я улыбался, а Польша смотрел на меня, как на что-то неведомое, свалившееся с луны.

-Может, скажешь что-нибудь? – решился я нарушить тишину.-Можно, я задам вопрос?-Ну?-Это не сон и не глюк, правда ведь?Я отрицательно покачал головой в ответ.Глаза Феликса наполнились слезами.-Лит, — прошептал он и крепко обхватил меня руками.Я обнял Лукашевича в ответ. Он что-то бессвязно рассказывал моему плечу, и я сам разобрать ничего не мог. Но я рад был его видеть, слишком рад, чтобы заморачиваться по поводу таких мелочей. Через дверной проем в коридор влетал страшный сквозняк, но было все равно – если бы не ежащийся Польша, я бы его и не заметил.

-Торис… Тооорис… Ты пришееел… — тихонько завывал Феликс, — Ты ко мне пришееел…-Подожди, Феликс, что ты меня на пороге держишь? Дай хоть дверь закрою!..Польша нехотя от меня отцепился, закрыл дверь и потащил в комнату, вцепившись в мою руку.Все тот же дом – небольшой, но уютный, несмотря на разбросанные повсюду вещи. Если бы я не знал, то подумал бы, что Лукашевич живет с девушкой: некоторое количество розовых предметов и мягких игрушек наводило на определенные мысли. Зеркала, однако, были очень чистыми, и объяснения я этому найти не мог.-Ну и бардак у тебя тут, — заметил я, оглядываясь по сторонам. Польша не ответил, лишь толкнул меня в мягкое кресло и с плотно сжатыми губами плюхнулся ко мне на колени. Феликс был в одной лишь длинной футболке, и то и дело шевелил замерзающими пальцами на ногах. Я посмотрел поляку прямо в глаза.-Ты какой-то странный стал, Фель.Он опять не ответил, зато вновь обнял меня за шею.-Я, типа, слишком рад тебя видеть, чтобы трепаться, — ответил он, заставив меня улыбнуться.-Я тоже рад. Очень, — сказал я, тоже обнимая его.Мы помолчали, хотя никто не нуждался в словах – все было ясно и без них. Но тишина меня тяготила, было в ней что-то неестественное для этого дома и для Польши. Мне казалось, что без меня здесь что-то произошло, и он старательно это от меня скрывает.-Как ты? – шепотом спросил я.-Нормально. В целом все, типа, отлично, но мне тоскливо тут… — Лукашевич осекся, — А ты?-Мог бы и не спрашивать. Я в любом случае скажу тебе, что хорошо.

-Почему?-Не знаю. Не привык жаловаться.-Но я ведь не посторонний, да? Мне же, типа, можно рассказать?-Можно, но я не могу. Просто не могу, но это не значит, что ты для меня такой же, как все.-Лит, я же знаю, что тебе там плохо.-Может быть… Но у меня правда не случилось ничего страшного.-Знаешь, что для тебя – не страшно, то для других – тотально ужас.-Феликс, пожалуйста… Не начинай.Польша внимательно посмотрел на меня и впервые за время нашей встречи улыбнулся.-Окей, не буду.-У тебя есть что-нибудь поесть? – спросил я, с тоской вспоминая несъеденные запасы, — Кроме печенек?-Тебя что, не кормят?-Я к тебе спешил, даже позавтракать не успел!-Пойдем, что-нибудь отроем.На кухне орудовал я, зная, что от Феликса ничего толкового ждать не придется. Он, в свою очередь, не был против. Пока я резал бутерброды и грел чайник, Лукашевич смотрел на меня взглядом потерянного кем-то пса и молчал, на его губах играла наигранно-веселая улыбка. Такого я никогда за ним ещё не замечал, и мне это сильно не нравилось, но я не стал спрашивать.Мы пили чай молча, просто смотрели друг на друга, словно виделись в последний раз. Хотя, может, так оно и было, кто знает?-Лит, у тебя такие пальцы, офигеть просто, — заметил он, наблюдая за тем, как я размешиваю сахар.-Какие?-Ну, длинные такие, тонкие… Тебе бы, типа, на пианино играть.-Мне не нравится пианино. Оно тоску нагоняет.-Ну, на гитаре тогда.-Я играл, было дело…

-А теперь что?-Да, была история то ли в семьдесят втором, то ли в семьдесят третьем… Какой-то праздник был, либо Новый год, либо День защитника Отечества, всем Союзом праздновали, и что-то такое произошло… В общем, Россия со злости долбанул нашей гитарой Грузии по голове. Его-то потом откачали, а вот инструмент не спасли уже. Потом не было времени новую покупать. А вообще я плохо помню, так напоили, что весь следующий день с постели встать не мог. А ты с чего это вдруг стал в пригодности пальцев для музыки разбираться?-Мы, когда с моим брательником Чехией у Австрии с Венгрией жили, у них там фортепиано стояло. Когда немец этот сваливал, я там такие какофонии выводил, что мама дорогая, — Феликс хохотнул, — Австрия меня пытался учить, заодно я всякой фигни от него и наслушался. Правда, все потом забыл.-Почему ты так редко рассказываешь мне про те времена?-Ну, там мне, типа, не сильно весело было. Все вокруг пилили, даже брат родной – задолбали, честное слово! Я больше люблю вспоминать те дни, когда мы тотально вместе были. Помнишь, Украине сарай подожгли?Мы хором захохотали. Если бы он не напомнил, я бы забыл этот случай!-Ага, она за нами полдня потом с вилами бегала! – вытирая слезы, выдавил я.-Ой, Торис, я не могу! Ты тогда такой раздолбай был!-Ну, с кем поведешься – от того и наберешься, знаешь?Мне было приятно видеть огонек, вновь вспыхнувший в глазах Польши, но он потух, едва появившись. Лукашевич снова замолчал, смотря в свою кружку.

-Феликс… — позвал я, — Ты не болеешь? У тебя вид странный…-Нет, нет, все, типа, в порядке, просто я думаю о том… — Польша сглотнул.-О чем?-У меня такое ощущение, что я тебя из армии встречаю!..-Что за бред?-Не знаю… Вот ты сейчас рядом, и я вроде бы счастлив, но ты скоро уйдешь. Ты не сможешь остаться, я знаю! А потом мы можем никогда больше не увидеться! Мало ли что, а вдруг опять война?

-Фель, ты просто параноик какой-то!-Наверное… Но ты уйдешь, ты не останешься. Если бы ты знал, как мне без тебя плохо!После таких несвойственных для него слов у меня закололо на сердце. Я встал со своего стула, и Польша тоже моментально подскочил, быть может, потому, что боялся, что я уйду.-Я знаю, Феликс, я знаю! Знаю, потому что мне плохо точно так же, — громким шепотом сказал я Лукашевичу, который уже было сжал мои запястья в своих ладонях.Я смотрел поляку в глаза и видел там собственное отражение. Странно, но оно казалось мне куда более живым, чем копии в зеркалах. Правда, это продолжалось недолго – Феликс уперся лбом в мое плечо.-Я тебя не узнаю, — я провел освободившейся рукой по его голове, — Где тот Феликс, к которому я привык? Где его вечная дурацкая улыбка и горящие глаза? Где его странные пристрастия и неосмысленные слова и поступки?Польша медленно поднял голову и снова посмотрел на меня.-Его больше нет, Торис. Прости.Ничего не ответив, я пошел в комнату, держа Лукашевича за руку. В кухне было темнее, чем в остальных местах дома, и от этого у меня портилось настроение. Темноты в моей жизни и так достаточно, хватит.Вдруг Феликс подскочил к шкафу и начал там яростно рыться, попутно ругая все, что ему попадалось.

-Лит, я тут нашел кое-что, когда на антресолях копался! Подожди, сейчас, типа, найду! Блин, да где ж оно?Вещи вылетали из несчастного шкафа, образовывая в углу бесформенную кучу. Польша чертыхался и шарил по полкам.

Минуты через три Лукашевич удовлетворенно воскликнул ?Ага!? и достал большой черный пакет. Судя по его виду, там было что-то мягкое. Феликс засунул руку в пакет и выудил оттуда белую пыльную рубаху. Затем поляк посмотрел на меня взглядом победителя.-И… И что дальше? – поинтересовался я.Польша развернул одежду ко мне лицевой стороной, и я охнул, узнав в ней ту самую рубашку, в которой ходил много лет назад, когда мы с Феликсом ещё были вместе.-Господи… Как она у тебя оказалась? – я взял её в руки. Несомненно, это была та самая рубаха – те же рукава-фонарики, то же высокое горло, та же синяя ручная вышивка.-Понятия не имею! Лит, примерь!Стоя лицом к Лукашевичу, я расстегнул пуговицы на своей нынешней рубашке, снял её и надел ту, старую.

-Почти как раз, в плечах только немного узковата, — заметил я, рассматривая себя в зеркало, — А твоя где?-Не нашел, как ни странно! Наверное, этот прусский придурок её себе забрал!-Знаешь, Феликс, мне в ней странно находиться. Как будто влезаю в старую кожу, от которой давно нет смысла. Но спасибо, — сказал я, случайно разворачивая к Польше спиной и снимая рубашку.-А я бы, типа, свою сейчас по… — Лукашевич замер на середине слова.Я не сразу понял, какую ошибку допустил.-Стой, Торис, — ледяным голосом приказал мне поляк, и я послушался. Он подошел ко мне сзади и провел рукой по моей спине. Холод пальцев заставил меня резко выпрямиться.-Опять… Ненавижу! – рыкнул Феликс.-Успокойся, все в порядке!..-В ПОРЯДКЕ?! Торис, тебе самому не надоело это издевательство?-Но, Феликс…-Литва! – когда он называл меня так, все обычно принимало слишком серьезный оборот, — Литва, ну почему, почему ты даешь себя бить?Я устало опустился на кровать.-Я не знаю… Правда не знаю.Польша вздохнул.-Когда?-Сегодня ночью.-А, так вот почему ты пришел!..-Думай, что хочешь. Я ничего не могу поделать.-Что за тупость? Ты можешь все, если захочешь!

Я улыбнулся. Лукашевич выглядел слишком комично, отчитывая меня. А в сочетании с розовой футболкой это выглядело даже смешно.-Гребаный мазохист! – фыркнул поляк и отвернулся.-Феликс, — миролюбиво сказал я, подходя к нему и обнимая сзади, — Феликс, я обещаю, что все это прекратится, ты только не бойся за меня, хорошо? Я вернусь к тебе! Мы с Эстонией и Латвией давно думаем о том, чтобы уйти от России.-Правда? – спросил Польша, разворачиваясь ко мне лицом.-Честно-честно!Феликс улыбнулся мне, и, привстав на цыпочки, прикоснулся своими губами к моим. Я подался ему навстречу.Он пах васильками, дождем и чем-то ещё, чего я разобрать уже не смог. Пока я целовал Польшу, в голове крутилось лишь два слова – ?как раньше?.Закрыв глаза, можно было представить себе то поле, запах сырой земли и цветов, лучи солнца… Все это умещалось в Феликсе и его поцелуе.Как раньше.-Я вернусь, Феликс. Я снова буду рядом… — прошептал я, отрываясь от него.-Поверю тебе на слово, — улыбнулся в ответ Лукашевич.***

-Торис, где ты был?Россия угрожающе склонился надо мной, но было не страшно.

-Я уходил.-Это мне и так ясно! Ты ходил к Польше, да? Несмотря на все мои запреты, ты ходил туда?-Зачем Вы спрашиваете, если знаете сами?Иван занес надо мной руку, но я отгородился и зажмурился.-Какое ты имел право? – прорычал Брагинский, так и не ударив меня.Я выпрямился.-Имею. Я свободная страна.-Свободная? – в его голосе прозвучала усмешка.-Да, свободная.

-С чего бы это?-Я ухожу, Россия. Ухожу. Что нужно подписать?В глазах Ивана что-то изменилось. Рука устало опустилась вниз.-Я знал, что ты это скажешь. Я не держу. Иди просто так, отпускаю.Я не ожидал услышать эти слова. Все, что угодно – крики, удары, но не это.-Я действительно могу идти?-Да. Уходи.Не веря его словам,я поднялся в свою комнату. Закинув в сумку едва ли половину своих вещей, я спустился вниз и выскочил на улицу. Хотелось бы, конечно, попрощаться со всеми – в конце концов, нам было весело вместе – но меня что-то гнало из этого дома. И вот, с сумкой наперевес я второй раз за этот день мчался к небольшому дому.-Феликс! – проорал я, чуть ли не вышибая дверь.Сидящий на кресле Польша повернулся на меня и от удивления выронил из рук палочку.-Торис? Ты же, типа, ушел?-Я вернулся, Феликс! Вернулся!