Виноваты звёзды - Pour a little salt, we were never here... (1/1)

Я думал, что она умрёт, и я не успею ей сказать, что я тоже умираю. Утомляющее, медленное, убийственно монотонное тиканье часов раздаётся в больничной палате. Огастусу кажется, что это вовсе не привычные механические звуки, а удары колокола, причём каждый из них стремится разнести его черепную коробку в пух и прах. Ещё чуть-чуть - и эта боль уничтожит его. Помогает лишь воспоминание о Хейзел. Почему-то у него не было под рукой мобильного, и он не мог ей позвонить, чтобы услышать её голос и привычное "Окей", в котором слышались одновременно и радость, и скорбь. Нет, не скорбь, лишь её предчувствие. Так что Огастус лишь лежит в кровати, не в силах встать, думая о ней. Его, как и всегда, заставляет улыбнуться воспоминание об их самой первой встрече в группе поддержки. Тогда уже она показала свой характер, в который он не мог не влюбиться. — Придёт время, — говорит Хейзел, — когда мы все умрём. Все. Придёт время, когда не останется людей, помнящих, что кто-то вообще был и даже что-то делал. Не останется никого, помнящего об Аристотеле или Клеопатре, не говоря уже о тебе. Всё, что мы сделали, построили, написали, придумали и открыли, будет забыто. Всё это, — она обводит рукой собравшихся, — исчезнет без следа. Может, это время придёт скоро, может, до него ещё миллионы лет, но даже если мы переживём коллапс Солнца, вечно человечество существовать не может. Было время до того, как живые организмы осознали своё существование, будет время и после нас. А если тебя беспокоит неизбежность забвения, предлагаю тебе игнорировать этот страх, как делают все остальные. Её слова, обращённые к нему, и тогда восхитили его, а сейчас он помнит их наизусть и не может не удивиться их проницательности. Теперь его куда больше беспокоит неизбежность забвения. Он умрёт со дня на день, он больше не сможет встать на ноги или даже усидеть в кресле-качалке. Но боль куда сильнее ему причиняет то, что он не может увидеть свою любимую Хейзел. Хейзел Грейс Ланкастер.Просто Хейзел. Огастус спрашивал у родителей, можно ли ему увидеться с Хейзел, но в последний раз по лицу его матери пробежала тень какой-то странной неуверенности, а отец чересчур вежливо улыбнулся: - Не думаю, что врачи это одобрят. Врачи! Какое дело сейчас Огастусу до врачей? Он умирает, он вот-вот отправится в то самое Нечто, и он должен увидеть Хейзел перед этим событием... Вечером Огастусу удаётся уговорить медсестру пронести ему мобильный тайком от семьи. Он набирает номер Хейзел в надежде услышать её голос и поговорить с ней хоть о чём-то, но в ответ слышит лишь запись автоответчика. Он украдкой оставляет телефон под подушкой, чтобы сразу услышать звонок в первые же секунды вызова. Но проходит мучительная, полная боли и совершенно бессонная ночь, и всё время до утра тишину опостылевшей больничной палаты прорезает лишь такое же надоевшее до безумия тиканье часов. Огастус начинает задумываться о том, что могло заставить Хейзел так долго не подходить к телефону. Обычно она сразу же брала трубку, к тому же это был звонок от него, а не от кого-то другого, она не могла столько времени игнорировать его без веской причины... Уотерс отбрасывает мрачные мысли, решая спросить о Хейзел у той же медсестры. Она точно услышала бы, если бы с ней что-то случилось. Может быть, у Хейзел рецидив. Может быть... Он весь день лежит в кровати, бесцельно глядя в потолок и думая о ней. И он совершенно не обращает внимания на то, что родители и сёстры почему-то не приходят к нему играть роли стойких и мужественных перед лицом любых препятствий людей. Лицо Хейзел в который раз предстаёт перед его внутренним взором. Он не может избавиться от её голоса, который звучит в его голове, как и три дня назад, когда они с Айзеком репетировали надгробную речь буквально в сердце Иисуса. — Меня зовут Хейзел. Огастус Уотерс был величайшей любовью моей жизни, предначертанной свыше и свыше же и оборванной. У нас была огромная любовь. Не могу сказать о ней больше, не утонув в луже слёз. Гас знал. Гас знает. Я не расскажу вам об этом, потому что, как каждая настоящая любовь, наша умрёт вместе с нами. Я рассчитывала, это Гас будет говорить по мне надгробное слово, потому что никого другого… Огастус вспоминает, что она заплакала в этот момент, и на его глаза тоже наворачиваются слёзы. Ему хочется ещё раз услышать это от неё самой, хочется увидеть её снова, убедиться в том, что с ней всё в порядке. Всё окей. Он плачет, и боль усиливается. Он не знает, что сильнее - мучения из-за рака или переживания из-за Хейзел. Из-за показаний аппаратов появляется медсестра, она проверяет правильность подачи препаратов в истерзанное тело Уотерса и с сочувствием смотрит на него. - Что с Хейзел? Почему она так долго не звонит? - спрашивает Огастус устало. Медсестра продолжает с состраданием глядеть на него, а потом всё-таки отвечает: - Сегодня были её похороны. Мистер и миссис Уотерс не хотели тебе говорить... - Нет, - потрясённо качает головой Огастус. - Этого не может быть. Она не могла... - Рецидив, - парирует медсестра сокрушённо. - Мы не хотели тебя расстраивать. Ты и так тяжело болен. Она говорит что-то ещё, но Огастус не слышит её. Потом в палату заходят его родители и тоже пытаются его успокоить, однако он просто отворачивается от них к стене. Это он, он должен был сказать надгробное слово о Хейзел! А ему даже не дали с ней попрощаться, ему вообще не сообщили, что она умерла; да как они могли думать, что это будет лучше для него? Весь вечер он молчит, не зная, сможет ли он хоть когда-то ещё выдавить из себя лживую или не очень фразу. Огастус думает о строчках из записной книжки, которые Хейзел из-за его глупости никогда не прочтёт, и ему хочется биться головой о стену. Ему невыносимо от мысли о том, что он больше не услышит "Окей", произнесённое её удивительным голосом. "Что ещё? Она такая красивая. На неё невозможно наглядеться. Не нужно волноваться, что она умнее меня: я и так знаю, что умнее. Она забавная и никогда не бывает злой. Я люблю её. Мне так повезло, что я люблю её, ван Хутен. В этом мире мы не выбираем, будет нам больно или нет, старик, но вы умеете сказать пару слов тому, кто делает нам больно. Я своим выбором доволен. Надеюсь, она тоже." Надежды Огастуса так и не сбылись. Она умерла, зная о том, что ему осталось совсем немного. И это хоть как-то спасает его. Ещё немного - и его здесь не будет. Ещё немного - и Вселенная их заметит.