Часть 5 (1/1)

Лицо Макарова напоминало неудачный эскиз к плакату времен советской пропаганды. Рубленых черт в нем было достаточно, а интеллекта чересчур. Впрочем, идиотские вопросы ему были положены по должности. Он с ними вполне справлялся.На работу Макаров заявлялся в 8:00, поэтому Громов старался не попадать с ним в одну смену?— Ягодкину на его вечные опоздания было наплевать, а с Макаровым бы не прокатило.На часах было 7:30, помятый и заспанный Денис мялся на пороге камеры 215 и смотрел на него осоловевшими глазами. Ежился, натягивал шубу на плечи. Парило в камере адским жаром, чего он ежился, Громов не знал.—?Товарищ майор, а чего тут так душно у вас? Мы вчера чуть не сдохли, а мусора твои отопление прикрутить отказались.—?Ден…—?Да ладно, ладно, не кипишуй. Я же просто…На часах было 7:31, в камере 215 сном праведника, на левых нижних нарах, храпя так, что дрожали стекла, спал пятидесятилетний хозяин трех такс Дмитрий, на правых верхних?— хипстер, чьи данные покинули сознание Громова, как только он подшил протокол. А посреди всего этого бетонно-казенного благолепия жался Денис, которому он в руки пихнул пакет из ?Перекрестка?. С трусами, носками, книжкой, трениками и мыльно-рыльным барахлом, которое Громов сгребал по квартире в приступе заботы и отчаяния.—?Товарищ майор…—?Ден.—?Товарищ майор, а что ж ты мне кружку дырявую не положил?На часах было 7:45, одна видеокамера целилась в очко, вторая?— на дверь камеры 215. Громов шагнул внутрь, вдвинув в пропаренное помещение Дениса с пакетом и шубой, схватил его за подбородок и коротко поцеловал.Коротко, впрочем, не вышло?— длиннопалая лапа ухватила его за подбородок в ответ, сонный горячий рот присосался, как к бутылке с водой, и пять минут (на самом деле, секунд двадцать) они топтались на пороге, почти сразу же опустив руки по швам. Видеокамера жгла пятки. По крайней мере, Громов надеялся, что пятки.—?Все, товарищ майор. Иди, служи Родине.—?Мне подружка твоя вчера звонила. Неравнодушная.—?А,?— Титов расплылся в улыбке,?— на эмоциональное выгорание уже жаловалась?Громов мотнул головой, вышел из камеры?— от Дениса тянуло теплом, уходить не хотелось, без него?— так точно. Он развернулся, за плечо хватанули.—?Громов,?— Денис был серьезный, глаза хохотали,?— в твиттере написать не забудь, что суток не прошло, а я уже с ментами сосусь и продался.На часах было 7:50, Громов как в дне сурка на пороге кабинета застегивал пуховик. Макаров возник тенью отца Гамлета, оббил с сапог снег и осмотрел его, упорно и изучающе.—?Доброе утро, Игорек.—?Доброе, товарищ начальник.—?Чего приперся?—?Смену перепутал, товарищ начальник.—?Ясно,?— сказал Макаров,?— понятно.Так они примерно всегда и общались. Руку все еще жгла фантомная ручка от пакета, рот?— титовская щетина.В каком-нибудь шпионском боевике после этого показали бы нарезку, как Громов подсаживается за компьютер, тыкает в ctrl, alt, delete и удаляет компрометирующую пятнадцатиминутку, в течение которой младший сотрудник министерства внутренних дел копошился по каким-то внутренним делам на пороге камеры, вступая в незаметные, но подразумевающиеся близкие контакты. В обычный зимний подмосковный день показали колбасную нарезку?— очередную,?— которую Макаров выложил на стол, и свежий батон. Ягодкина приманивал.Громов вышел из спецприемника, чувствуя, как по спине тонкой струйкой стекает горячечный пот.В Люблино стыла пустая однокомнатная квартира. Что там делать одному, без Дениса, он за ночь так и не понял. Даже кровать оказалась слишком большой.—?Ты как мерял?Денис стоял посреди комнаты, раскинув руки на манер бразильского Христа. На руках у него висела изумрудно-зеленая простыня. Модная, натяжная, ?икеевская?.—?Так матрас шириной сто восемьдесят.—?Ты не мерял?Громов пожал плечами. Он четко помнил, еще когда они заказывали кровать, что кто-то ткнул в самый широкий вариант. В те самые сто восемьдесят. ?Чтобы и вдоль лежать, и поперек?.Простыня, новая, только из упаковки, упала на вечно пыльный пол. Денис нырнул на кровать, дополз до стены, вытянулся в струнку жопой кверху.Ступни в разноцветных носках в цветочек свесились за край. Сильно. Аж с лодыжками.—?Громов, я?— сто семьдесят восемь. Это, сука, сто шестьдесят, не больше.Громов снова пожал плечами.Денис повернулся, посмотрел на него понимающим взглядом человека, вынужденного общаться с внеземными формами разума по двадцать четыре часа в сутки.—?И что делать будем?—?Сухари сушить.Сухари они, конечно, сушить не стали. Запихали кое-как края простыни и потом регулярно просыпались то один, то другой, с каким-нибудь неудачно сбившимся углом в зубах.В доковидные времена они регулярно шлялись в ?Икею? поковыряться в каком-нибудь барахле. Титов повисал у него на локте, капал кетчупом из хотдога на себя, на Громова, на небо, на море и на Аллаха, тискал плюшевых животных и тянул полежать на всех диванах подряд. После каждых ста метров по залу начинал ныть и просился покурить на улицу.Они обтаптывали весь торговый центр, неизменно забредали в какой-нибудь магазин с барахлом, где Громов садился на какой-нибудь пуфик и следующие сорок минут служил вешалкой для вылетающих из примерочной свитеров вперемешку с джинсами.Со стороны, наверное, казалось, он унывает, страдает и изнемогает. На деле ничего лучше, чем Денис, занятый тем, что ему интересно?— от работы до перебирания миллиарда шмоток, хоть вживую, хоть онлайн,?— с Громовым в жизни не случалось. Что-то в мире уравновешивалось самым правильным образом?— Громов мог бы просто камнем просидеть вечность, лишь бы Титов копошился где-то поблизости.Уже дома, запихивая в стиральную машину слишком широкую изумрудно-зеленую простыню, Громов ощутил стойкое желание превратиться в Ягодкина и торчат на работе сутками, никому ничего не объясняя. Потому что завтра Макаров уже точно куда серьезнее поинтересуется, зачем он приперся. И каждый раз в эти очень длинные предстоящие тринадцать дней. А что сидеть дома, пока Титов отсиживает в Орехово, не выйдет, Громов понимал прекрасно.Вывозить в отсутствие Дениса на расстоянии протянутой руки больше одной рабочей смены подряд он не умел.Мама Дениса считала, что у них созависимые отношения. Где-то вычитала умное слово и очень любила при случае прихватить Громова за локоть и сообщить ему, что так-то это вообще-то не слишком здоровый расклад.Хватание его самого за локти казалось Громову еще более нездоровым, но он вежливо молчал. Так же, как и сейчас, когда на его телефоне возникли знакомое имя-отчество. Ему и трубку было не нужно брать?— мама Дениса уже наверняка узнала, что любимое чадо в застенках. И теперь, в ее понимании, Громов должен был подергать за ниточки.Громов бы за веревку подергал, за трос и за электрокабель, если бы понадобилось и если бы помогло.Но таких ниточек, которые ему, пусть майору, а все-таки двадцать пятому подползале в третьем строю, позволили бы просто забрать Титова домой, не существовало.И даже выше его головы, даже заберись он Макарову на голову?— все равно бы не дотянулся.