7. 10/7/15, 6/7 (1/1)

Сказать, что Цубаки беспокоил тот образ, который представился ему в такой пикантный момент – значит не сказать ничего.Муракоши-сан не поймёт такого. Даже думать нечего! Но кто же знал, что он будет испытывать к нему такие чувства... От восхищения, благоговейного ужаса и страха – как давно оно эволюционировало в... А во что?Кто мог подсказать юному Цубаки, любовь ли это? Как её отличить от всего остального? И что теперь с этим делать? Вот ведь неудачник! И в личной жизни, что ли, теперь так будет? Из 10 случаев 1 удачный?Цубаки уставал смущаться. Когда Коши-сан подсаживался с ним пообедать. Когда он похлопывал его по плечу на тренировке. Когда он приглашал его куда-нибудь. Вроде посмотреть матч какой-нибудь, как тогда. Приходилось отказываться! Он еще за тот раз не удушил в себе стыд. Так взять и заснуть на его плече! Цубаки чувствовал себя наглым и распущенным. И, хотя головой осознавал, что оно так не выглядело со стороны, всё равно его внутренние позывы быть обнятым Коши-саном, мечтать о том, что он будет смотреть на него, мечтать... – вот этот весь сумбурный эротический бред делал любой дружелюбный шаг в сторону Коши-сана в глазах Цубаки соблазнением. И... Ему показалось, или Муракоши стал больше уделять ему внимания? Да нет же, точно показалось. Говорят, так всегда происходит, когда влюбляешься. Сам начинаешь больше внимания обращать – и тогда кажется, что взаимно как будто. А на самом деле нет.На самом деле нет...– Цубаки-кун!– Да!Капитан подошел к нему, перехватывая огромную спортивную сумку поудобнее.– У нас гостиница с онсенами. Ребята все пойдут после ужина. А я вот думаю, может, ну... Нам вместе до ужина сбегать? Ты как?Что мог сделать бедный Цубаки?Только густо покраснеть и заставить себя выпалить: ?Нет, спасибо, у меня другие планы, простите.?Ну и убежать, для пущей безопасности.Муракоши прикрыл глаза ладонью в досаде. На парней, что, обычные методы ухаживания не действуют, что ли? И вообще, ну очевидно же, что он тупо уже его запугал. Цубаки не дурак, вовсе не дурак. Пусть и слегка наивный, но он не мог не заметить этих откровенных подкатов Муракоши. Он вроде бы как решил не давить на пацана своими невнятными признаниями. А что в итоге делал? Пугал его своим поведением – еще хуже!Но он не мог удержаться. Цубаки такой милый. Руки сами тянутся его потискать. Прижать его крепко-крепко, этого цыпленка, и чтобы он краснел от смущения, и... Муракоши признавал своё поражение. Да. Дальше фантазий о смущенном личике кохая он и сам боялся развивать мысль. А то ж неизвестно, что он сделает! Он вот уже ненавязчиво добился того, что Цубаки от него как ошпаренный дергается. Но он же такой... Котёночек!Муракоши убивался о беспощадное умиление, сдавливавшее его изнутри. Ну что ему сделать?Ладно. После ужина, так после ужина.Решив, что Коши-сан пойдёт со всеми после ужина, Цубаки собрался в общественные ванные до, чтобы наверняка не встретиться с капитаном. Гостиница была маленькая, только их футбольная команда и помещалась в неё. Зато удобно – никого чужого.Цубаки не успел додумать мысль, как, лишь войдя в раздевалки ванн, услышал голоса. Всё-таки кто-то чужой тут был или..?– Ты точно уверен? Я не хочу рисковать.– Я только что видел, как все наши дружным стадом пошли в столовку. Что ты паришься? Дай-ка себя, Закки...В порыве любопытства Цубаки подсмотрел.Джино сидел верхом на Акасаки и очень нежно его целовал, не давая страстно впиться, увиливал от резких движений номера 15, чуть останавливая его, упираясь ладонями в плечи. На обоих были только полотенца на бедрах.– Давай сначала искупаемся, Закки,– промурлыкал Принц,– холодно же.Акасаки состроил недовольную гримасу и прихлопнул Джино по попе, мол, вставай.Цубаки чуть ли не начал им завидовать. Как у них это просто так выходит? Ну, Принц, от него вообще всегда шла аура голубого, а вот Акасаки не похож на такого.– Ха! – воскликнул номер 15, заметив подглядывающего Цубаки.– Джино, лжец!– Н-нет! Простите! Я сейчас уйду! Я не специально! Простите!Дайске запаниковал, бледнея, краснея и снова бледнея от стыда.– Ой-ой, погоди, Бакки! – всполошился Принц,– Не уходи.Акасаки ну очень красноречиво взглянул на него.– Ты что-то хотел? – спросил номер 10.И Цубаки вдруг понял: это шанс!– Ну, вообще... Да... Хотел бы... А можно вас спросить?– М, ну конечно, спрашивай! Что-то на личном фронте не ладится?– Ну... э... Вообще-то... м...– Да не стесняйся ты так! Давай уже раздевайся и к нам.Цубаки получил пару минуток на подготовку речи. Правда, он сам слишком быстро для себя переоделся. Выпрыгнул в помещение с душами и самой ванной и как отрапортовал:– Как мне определить, влюбился ли я?Оба мидфилдера замялись секунд на 30 в полном недоумении.– Ну, это когда...– начал было Закки, но был перебит Принцем:– Когда ты думаешь о человеке 24 часа в сутки все 7 дней в неделю!– Когда хочешь к нему прикоснуться...– опустив взгляд, добавил Акасаки.– Когда ждать любой, даже незначительной встречи с ним становится жутко мучительно.Акасаки было хотел что-то добавить, но вместо этого притих, желая ещё послушать Джино.– Когда твоя гордость покладисто уступает искреннему стремлению быть с ним, и ты унижаешься, лишь бы быть выслушанным.– Когда это ты унижался передо мной? – пробурчал Акасаки, ожидая услышать в ответ жуть вроде ?кто сказал, что я про тебя??.Но Принца несло.– Когда ты видишь набор цифр, совпадающий в какой-то части с его телефонным номером, у тебя ёкает сердце. Когда автоматически глазами везде выхватываешь номер его футбольной майки – на пачках с едой, на указателях... Когда слышишь песню по радио и думаешь, надо бы для него записать сборник, потому что ему нравятся такие сборники.– Джино.– Да, мой сладкий?– Щас в морду не хочешь получить?Принц от души рассмеялся.– И когда терпишь вот такую истерику изо дня в день лишь ради парочки моментов, когда он растает и даст себя приласкать!Цубаки смотрел на них с восхищением и завистью. Пока Акасаки пытался ?дать в морду? Джино, тот хохотал и отмахивался от него. И Цубаки понимал, что с Муракоши ему на сто процентов ничего не светит.– Ну, Бакки? – скрутив руки Акасаки, задорно спросил Принц.– И как результат твоего самоанализа? Влюблён?– Кажется, да. Только это не важно... У меня всё равно нет шансов.– Почему? Ты редко с ней видишься?На этом моменте Цубаки понял, что то, что он обращается к ним, совсем не означает автоматически, что он гей. Стало невозможно стыдно.– Что такое, Бакки? – обеспокоился Джино.– Тебе... нравится Муракоши-сан?Он произнес это так серьезно, что сердце просто оборвалось. Даже было неловко дальше шутить на эту тему.Цубаки молчал, вперясь в пол.– Да... Ну что... Я могу только пособолезновать,– театрально вздохнул Джино. Но вдруг хитро прищурился: – Или же… ты бы хотел знать, как можно его соблазнить?"Вааа, соблазнить! Я совсем не то хотел бы!"– только подумал Цубаки, как Джино подошел и обнял его за плечо – он, бывало, делал такое на поле, когда хотел сказать что-то важное.– Ты, наверное, не думал о том, как важен выбор твоей позиции в постели? Будешь ли ты… ?форвардом? или же… ?вратарём??От его слов по телу поползли мурашки.А Принц продолжал:– Ведь от этого зависит твоя стратегия соблазнения... М?"Пиздец, как ему охота вдуть Цубаки! Заливается соловьём, блядун – другого названия нет!" – злился Акасаки, а у самого соски закаменели от предвкушения. Вдвоём разделать Цубаки… Посмотреть, как Джино будет его трахать...– А... Как мне узнать, как будет лучше? Наверное, если я… предлагаю... встречаться... наверное, тогда я и... б-буду в роли женщины?Цубаки чрезвычайно тяжело было говорить такие вещи – язык просто отказывался поворачиваться... Джино нападал на него медленно, расплескивая ядовитое опьянение легкими поглаживаниями талии, плеч... Он трепетно, будто ловя губами мыльный пузырик, который вот-вот лопнет, поцеловал Цубаки в шею.– Джино-сан, что вы делаете?! – попытался возразить Цубаки, у которого ноги уже тряслись лишь от того, что Принц ему наговорил.– Ничего, я просто решил, что тебе не достаточно опыта, чтобы соблазнить Муракоши. И считаю, что тебе нужно у нас кое-чему поучиться... Ты же не против, м, Бакки?Дайске расслаблялся на глазах. Да, Акасаки и по себе прекрасно знал, как действует шепот этого красавца – особенно прямо в ухо.– А… это точно поможет?– Хи,– Джино продолжил поглаживать Цубаки,– дело в том, что… физическая совместимость весьма важна. И ты должен сразу положить верное начало – напасть… или отдаться?С этими словами он оторвался от Цубаки и, обогнув сидевшего на скамейке Акасаки, взял того за плечи.– Можешь пока просто посмотреть, Бакки.К искреннему удивлению Дайске, номер 15 смирно отдался на растерзание. Он смотрел ему прямо в глаза, и в них было что-то потаённое, что-то огромное, неведомое. Джино скользнул ладонями по груди Акасаки вниз, к его паху, и распахнул его ноги, не сдергивая полотенце.- Считается, что тот, у кого чувствительные соски, может получать от анального секса большее удовольствие и даже кончать только от… воздействия на эрогенные зоны ануса.Цубаки от такой лекции покраснел и вжался в плечи. Но вид Акасаки будоражил и завораживал его. Рё жадно ловил поцелуи Джино и не спешил сводить колени.– Подойди сюда,– прошептал Принц и поймал юного футболиста за руку, направляя к твердым соскам Акасаки.– Вот… легонько, только подушечками…Аккуратные пальцы прохладно прикоснулись к нежнейшей коже, щекоча и пронзая электрическим потоком возбуждения – от центра соска прямо в пах, прямо в голову… Акасаки закатил глаза от удовольствия и, открыв рот, но сдерживая стон, откинулся на локоть Джино. Он хотел бы отодвинуться, чтобы Цубаки прекратил…– Посмотри… Видишь, у него встал, ему нравится,– Джино довольно хихикнул и поцеловал Рё в висок, плавно укладывая его спиной на скамейку.Цубаки неотрывно смотрел на Акасаки, ловя его реакции. Молящий взгляд, горящие щёки… Осторожно подавшись к нему, Дайске приложился к истерзанному соску языком, ощущая, как его втягивает в этот безбашенный разврат. Голова отключалась. Руки бессовестно гладили кожу мидфилдера, ища чувствительные места. Рё вдруг слегка вскинулся и прихватил себя за яйца сквозь полотенце, в то время как Джино уже сбросил своё и напрашивался на минет.Хорошо, что они не успели залезть в горячую ванну! Цубаки задохнулся от этой картины: Акасаки, крепко держась за корень своего члена, пытаясь не сойти с ума, лодочкой раскрыв свои губы, позволяет Джино ТАКОЕ – елозить вот так всей длиной по мокрому, нежному лону рта…– Ах, Закки… Ты удивительно тих и похотлив сегодня. Тебе так нравится Цубаки?Акасаки подавил порыв укусить Принца за достоинство, чтоб неповадно было.– Ну, не обижайся… Я сейчас вернусь!И парочкой движений опрокинул Цубаки на Акасаки, подбираясь сзади.– Закки… фас!Дайске чуть не заверещал от ужаса, когда Рё и вправду накинулся на него, словно верный охотничий пёс Принца, вцепился в его за затылок и захватил его губы своими. Мысль о том, что тут только что потёрся член Джино, взвинтила Цубаки, ужасая своей пошлостью. А руки Акасаки стали проделывать такие невыносимые мельтешения с его сосками, что Дайске всего заколотило.– Нн-ааа…– вырвалось у него совсем на высокой ноте.– Хехе, Закки, хороший пёсик…Что-то холодное коснулось Цубаки меж ягодиц.– Ай!– Лапу!И Дайске развернулся, подавая руку, совсем уже ничего не соображая. Джино надавил смазки ему на руку и направил её между ног Акасаки. Пальцы одновременно проникли по смазке в их тела. Только Рё получил по пальцу от каждого, а Цубаки – два сразу от Принца.– А! Больно, Джино-сан!– Это пройдёт… ложись.Акасаки задрал ноги, обхватывая за талию Цубаки, и схватил его за ладонь, нажимая. Ещё? Он хочет… ещё? Цубаки обожгло желанием.– Вот, смотри…– пальцы Джино вдруг надавили на что-то, и Дайске дёрнуло в зудящем уколе приятного ощущения.– Найди такое же у Закки.И он нашел. Так просто! Не хотелось отпускать эту небольшую твёрдость, сквозь мягкие ткани плотным комком перекатывающуюся под пальцами, потому что… Акасаки зажмурился, сжал его коленками и почти как котенка за шкирку схватил Цубаки. Прикушенная губа, очумелые стоны-полувсхлипы…?Я хочу его…? – думал Цубаки сквозь путаницу в голове.Джино раскрыл презервативы и по очереди одел их на всех, затем вкрадчиво спросил:– А теперь, малыш Бакки… попытайся определить… как тебе будет приятнее с Коши-саном: он – тебя… или ты – его?Акасаки, хищно кривясь от желания, держал перед ним свои ноги под коленки и ждал. Дайске зажмурился и, не в силах больше терпеть, вставил ему.– Простите, Акасаки-сан! – только и успел он сказать, как… сзади… горячее… проникло в него, разрывной болью подогрев, но… нисколько не умалив его желания.– Где… лучше?Джино медленно качнул их конструкцию, но был тут же пойман руками Рё и притянут ещё крепче.– Джино… сильнее… сейчас… давай сразу сильнее…– задыхаясь от кайфа, грубым голосом просил Акасаки, и его любовник тут же начал двигаться в бешеном темпе, придавливая Дайске, руководя его бедрами…Цубаки вдруг почувствовал себя зажатым между двух огней. Он ничегошеньки не делал. Только пытался не кончить раньше времени. Раньше какого времени?Рё вцепился в скамейку мёртвой хваткой и пьяно, туманно, смотрел куда-то мимо Цубаки.- А… ах… я больше… не могу… Джи-но…– бессильно проныл Акасаки и вдруг содрогнулся, как в тиски сжимая член Цубаки, и, сладко вскрикивая, стал кончать.– О, Господи…– только и успел сказать Дайске вслед за ним, и наслаждение щемящей волной, начинаясь где-то сзади от движений Джино, накрыло его и выключило.***Цубаки очнулся в своём номере. Было темно, и по потолку бликовал свет от телевизора. Вот это ему сон приснился! Так же и поседеть недолго. Как будто он с номером 10 и 15 в онсенах...Но стоило ему второй раз моргнуть и попробовать двинуться, как он осознал, ощутив всю жестокость реальности, что это был не сон – всё сзади болело.И только он успел подумать, что хорошо, что темно и его не видно, потому что хотелось просто лопнуть от стыда, как из темноты придвинулась огромная тень:– Цубаки, ты очнулся?Муракоши-сан?! А ведь с ним в номере должен был быть поселен Киёкава… Что здесь делает капитан?!От ужаса сердце дернулось, имитируя инфаркт.– Ты, что, в первый раз в онсен пошел?– Н-нет…– А почему ты тогда сварил себя? Аккуратнее надо быть, Цубаки.Что же они ему наврали? Они ведь не рассказали ему, чем они там занимались???Но к своему удивлению, Цубаки никак не мог разозлиться или обидеться на Акасаки и Джино. Ведь это он сам решился на такое! Сам пришел, сам... первым стал целовать… Акасаки... От одного воспоминания кровь закипала.А Муракоши смотрел на него, и до него медленно, но верно, доходило… Почему пацан так его пугается? Неужели он так неловок в своих попытках завладеть его вниманием? Нет, тут ещё что-то другое... Но этот цыпленок вряд ли поделится с ним. Просто потому что ему... кошмарно за что-то стыдно?– Киёкава... пошел погулять с ребятами. Сказал, что вернутся к 11 вечера. Ты отдыхай, а я пойду. Хочу вот... матч посмотреть. Барса играет, как-никак.– Барса!Муракоши чуть не вскинул победно кулак от радости, что подействовало.Он присел в кресло и стал искать нужный канал.Они молчали. И от этого оба с каждой проходящей минутой напрягались ещё сильнее. Цубаки нервничал до того, что его потряхивало и в горле пересыхало. А Муракоши начинал беситься. Из-за чего может он так дергаться? Капитану не хотелось обнадеживать себя, предполагая, что Цубаки может испытывать к нему что-то большее, чем простое дружелюбие. Но нет, вообще-то очень хотелось! Хотелось иметь эту надежду! Пусть маленькую, чахленькую… Но чтобы у него была возможность стать для этого мальчишки чем-то большим, чем просто капитан его футбольной команды.Цубаки не мог сосредоточиться на матче. Его мысли непрерывно сбивались и начинали нагнетаться. А вдруг Коши-сан обо всем догадается? Предстать перед ним в таком свете - что может быть хуже! Дайске знал, что он распущенный, но не хотел убеждаться в этом таким способом. И тем более, чтобы Муракоши знал об этом.И всё время думалось с завистью о Джино и Акасаки. Как Акасаки допустил такое? Он же ненавидит, когда Принц ему изменяет, и в то же время сам не против такого вот... Может быть, потому что Джино получается фактически был с ним? И Цубаки всё равно не был поставлен выше Акасаки? Может, потому что это на самом-то деле и не важно, кто кому с кем и сколько раз изменяет... Потому что главное – быть единственным для этого человека. Уникальным, любимым и драгоценным. Самым-самым важным… Тем, о ком думают 24 часа в сутки, 7 дней в неделю.Всё внутри сжималось в жуткой тоске. Никогда, он никогда даже не посмеет претендовать на то, чтобы Коши-сан...– Цубаки.Парень чуть не подпрыгнул.– Да?!– Расскажи мне, о чем ты думаешь?– Ах... э… ну...– в ужасе посыпал междометиями Цубаки, пытаясь подобрать слова, чтобы попросить разрешения не рассказывать правду.– Ни о чём особенном,– пробурчал он под нос, втыкаясь лбом в колени, обняв их руками еще крепче.Муракоши глубоко вздохнул и подумал, что лучше не испытывать судьбу.– Ну ладно. Пойду тоже прогуляюсь.– А как же Барса?Капитан горько улыбнулся.– Ну, мы же всё равно его не смотрим."Подожди!!!" – возопил Цубаки внутри себя. Но... не смог двинуться ни на сантиметр. Ни звука издать.Дверь плавно чавкнула замком, вставшим в пазы слишком спокойно, слишком аккуратно. Слишком слышно. А хотелось орать: "Подожди, Муракоши-сан! Я так хочу быть с тобой, не уходи! Не оставляй всё ТАК! Скажи мне... что я не сделал ничего ужасного. Скажи, что я не виноват..."Но ничего из этого не вырвалось наружу. Осталось смешиваться в клубок… Превращаясь в воронку и взрываясь внутри неслышным – или оглушающим? – ядерным грибом, кроша всё на своём пути.И полилось из глаз, как из порушенной дамбы – всё огорчение, вся досада, всё разочарование, весь стыд..."Что я делаю?" – усмехнулся Муракоши, проходя мимо автоматов с напитками по пути к своему номеру. "Оставил мальчишку одного со своими заморочками. Сам испугался. Какой из меня сэмпай? Надо вернуться. А что скажу? Как он завтра играть будет в таком состоянии, его же прямо трясло! Ладно. Скажу Киёкаве, чтоб на моём месте поспал сегодня. Посижу с Цубаки, может, так будет легче."Дверь в номер оставалась открытой. В комнате было всё также темно, и по потолку бликовал телевизор.Только были слышны странные звуки.Цубаки… плачет?Муракоши почувствовал слабость в коленях. Он поспешно закрыл дверь и кинулся к кровати, на которой в коконе одеяла дрожал мальчишка.– Эй,– шепнул ему капитан, боясь расплескать переполнявшую его нежность или упасть в другую крайность и наговорить гадостей-нравоучений. Может, Цубаки полезно вот так поплакать, снять стресс... В конце концов, таким мнительным людям, принимающим всё так близко к сердцу, не мешает порой получать разрядку хотя бы таким способом. Муракоши осторожно приобнял ?пирожок? с плаксой.Хотелось что-то сказать ему, чтобы перестал зажиматься, перестал сдерживать всхлипы. Он просто вибрировал от дикого напряжения в жестком контроле. Но подходящих слов не было. Капитан чувствовал – он основная причина.– Цубаки...Бесполезно!– Мне ужасно оттого, что ты плачешь, Цубаки. Но если тебе так легче...Бесполезно... Никому не легче от слов!?Что ты на самом деле думаешь обо мне, мальчик? Почему ты сейчас плачешь? Кто тебя так обидел? Хотя, зная тебя, скорей всего ты сам себя обидел, глупыш...?Коши забрался на кровать, пристраиваясь ложечкой к Цубаки. Тот не дёргался и молчал, натянуто, как первая струна на последнем витке колка, готовая сдаться.– Муракоши-сан...– через хрип выдавил Цубаки,– Киёкава скоро придёт. Пожалуйста... Я вас прошу...Но капитан только еще крепче обнял его, прижимая депрессивный пирожок к себе:– Не придёт. Будет спать с Дори. Они вроде как нормально общаются. Я его уже попросил...Цубаки всего затрясло, но сильные руки Муракоши сдерживали этот дикий озноб. Расслабляется... Еще немного... Хотелось шептать ему всякую сладкую чушь о том, что он хороший мальчик, что он зря переживает, что у него всё будет хорошо и наладится, и что он всегда будет рядом, чтобы выслушать и утешить, и помочь... Всегда-всегда.Но он не смел.И вместо этого тискал Цубаки, как игрушечного, и даже не сразу заметил, что уже не первый раз в порыве нежности целует его в макушку.Но заметив, не остановился. Нашел руку, прижатую где-то у ключиц, и достал влажную ладошку из-под одеяла.– Малыш,– вырвалось у Коши, но он не мог уже сдерживать это,– всё будет хорошо. Ты можешь не рассказывать мне, если не хочешь. Но будет лучше, если ты выговоришься сейчас. Нам завтра играть. И если ты будешь думать о чем-то другом, а не о том, как выложиться на полную... у нас будет куда меньше шансов на успех. Ведь ты – наш ключевой игрок, Цубаки...– Я знаю! – истерично всхлипнул парень, сжимая пальцы на руке Муракоши.– Я знаю... Просто я... я такой...– Ты замечательный,– выдохнул прямо на ушко ему капитан,– и даже не пытайся со мной спорить. Нет таких аргументов, чтобы...– Я... переспал с двумя мужчинами сразу, Коши-сан,– дрожащим голосом прошелестел Цубаки, до синяков сдавливая ладонь сэмпая,– и мне… понравилось. Я ...!Муракоши был настолько шокирован подобным заявлением, что только раскрывал рот, как рыба и затыкался, не позволяя даже звукам вылетать.– И я... я понимаю, что это даже ведь не потому, что я в вас влюблен, а... просто... без любви... поддался соблазну.У капитана чуть затылок не оторвало от напора крови, стукнувшего в голову. Влюблен???– Простите, что я всё это говорю,– пискнул Цубаки, убирая руку и устремляясь скомкаться в абсолютный запаянный пирожок, скручиваясь под одеялом. Он снова затрясся и, похоже, опять плакал.– Дайске,– продрал голос Коши,– Дайске, не реви. Глаза будут завтра красными и все парни поймут, что ты плакса. Хорош реветь, говорю. Нет в этом никакой катастрофы.Капитан замялся, пытаясь подобрать слова, чтоб обосновать своё заявление – если такие обоснования вообще было возможно найти в подобной ситуации. Но Цубаки провыл:– Я распущенный...!Муракоши умиленно усмехнулся и, обвив мальчишку руками и ногами, поцеловал за ушком.– Ну и где же ты распущенный? Минутная слабость совсем не делает из тебя...– слова убегали из-под языка как кошки от собаки.– И, если тебя это утешит, что вряд ли, – мне страшно завидно этим двоим, кем бы они ни были, и мне очень хочется...– он уже через силу шептал, превозмогая собственное смущение, но подгоняемый тем, что Цубаки перестал всхлипывать, слушая его,– мне очень хочется...Дайске медленно вынырнул из-под одеяла, разворачиваясь к Муракоши и впериваясь в него большими удивленными глазами. Или... испуганными?– Хочется, чтобы ты успокоился и хорошо поспал."И кто из нас двоих настоящий цыплёнок?!" – в разбивающей досаде подумал капитан, не в силах встретить ещё раз взгляд испуганных глаз номера 7.– Спасибо...– и он опять чуть не разревелся, но Муракоши резко схватил его за подбородок и поцеловал. Не закрывая глаз. Лишь легонько проведя языком по его неуверенно раскрытым губам...– Надо поспать, Цубаки.– Да...– как заколдованный ответил тот, но не пошевельнулся.– Давай, ложись как тебе удобно. И засыпай.– А вы?– А я рядом.Но пока Муракоши сам не подвинулся и не надавил ему на плечо, чтобы Цубаки лёг на спину, и не положил ему под шею свою руку, парень даже не попробовал шелохнуться.Капитан легонько прикоснулся губами к виску Цубаки. Да так и остался. Чувствуя, с какой силой грохочет сердце парнишки, заставляя все сосуды перенапрягаться от чудовищных волн горящей адреналином крови.Он сжал в руке ладонь Дайске замочком на его груди и спросил себя: вот так? Именно этого ему хотелось всё это время?И честно ответил, что хотелось гораздо большего.Возможно ли было так уснуть? Когда ты знаешь, что… ему понравилось бы. Что он... влюблен(!) и его не отвращает идея секса с мужчиной. Что он хотел бы... Голова шла кругом, и Муракоши забывал подышать, сосредотачивая мысль на теплом бедре, прислонившемся к нему, на остром плечике, вжатом ему в ребро, на нежной коже шеи, прикипающей к его бицепсу...Но Цубаки, вымотанный слезами, уже засыпал, источая расслабление и негу, постепенно увлекших в сладкий сон и капитана.