Глава седьмая (1/1)

Они не доходят до беседки, а только скрываются под ветвями ?плакучих вишен? с розоватыми бутонами, и Изая резко останавливается, а Шизуо, налетев всем весом, порывисто обнимает его, сминая бант на широком оби.- Для чего весь этот маскарад? – слегка раздраженно шепчет Шизуо на ухо Изае, и чувствует, как тот часто-часто дышит в его руках, будто невероятно волнуется или ждет погони.- Не для чего, а для кого, Шизу-тян, - вопреки всему, игриво отвечает брюнет, откидывая голову ему на плечо. – Может, я для тебя нарядился? И всеми силами стараюсь соблазнить? – он проводит рукой по щеке Шизуо, едва касаясь подушечками пальцев, и это кажется почти интимным жестом.Шизуо молчит и старается дышать поглубже.- Ну, разве ты против? – поворачивает к нему голову брюнет, чтобы заглянуть в глаза.- Я тебя прямо здесь отымею, ты это понимаешь, блоха? – хмурится Хейваджима, совершенно теряя голову от всего происходящего: и от запаха вишни, и от близости чужого тела, которое желанно как ни одно другое до того, и от неотступного чувства обреченности.- Тогда пойдем отсюда как можно скорее, - Изая, наконец, оборачивается к нему и обвивает шею руками в широких шелковых рукавах, и смотрит прямо в глаза, и эти слова звучат как просьба.Но Хейваджима не выдерживает искушения и усмехается.- Нет, - говорит он, - Постой, я же всегда хотел как древний самурай поцеловать под сакурой свою вторую половинку, - и касается чуть приоткрытых губ, чувствуя жирновато-горький вкус помады, углубляет поцелуй, делая его пылким и настойчивым, и прижимает к себе тонкокостное тело все крепче.Им едва хватает дыхания, и когда они отрываются друг от друга, Шизуо рукой стирает с губ яркую помаду, а Изая облизывается как самая развратная девица и деловито поправляет парик, подтягивает безвозвратно потерявший пышность бант оби и протирает губы надушенным платком.- Никудышный из тебя самурай, - посмеивается он. – Никакой выдержки… - закончить фразу ему не дает рука блондина, крепко держащая его подбородок.- Пойдем, блоха, потому что кое-кто прямо сейчас строит из себя камикадзе, а не светскую даму.Орихара смеется, но глаза внимательно наблюдают за дорожкой к беседке, будто он ждет, что с минуты на минуту там появится кто-то очень нежелательный.Шизуо благополучно не замечает этих взглядов, и они вдвоем почти незаметно ускальзывают прочь.Со стороны это выглядит более чем прилично, но Изая по дороге решает поиграть в азартную игру ?у кого первым снесет крышу?, и начинает тихим хриплым голосом говорить пошлости и украдкой делать самые развратные жесты. Благо, путь от Синдзюку-гаен до квартиры Шизуо в Икебукуро недолог.И только когда они попадают в сутолоку на одной из площадей с все еще работающими фонтанами, и их прижимает в толпе друг к другу, блондин выдыхает ?Я схожу с ума?.Орихара, пользуясь случаем, скользит рукой по его боку, чуть дергает за ремень к себе, и отвечает.- Этой весной весь мир сходит с ума, Шизуо.Мне кажется, она – последняя, - еще тише добавляет он.- Мне тоже, - кивает Хейваджима, и движением толпы их разделяет на пару шагов.Зато когда они добираются до нужного им дома, и дверь парадного входа со скрипом несмазанных петель захлопывается за ними, Изая дергает за пуговицы на высоком воротнике мундира Шизуо, а тот оголяет плечи брюнета и тянет скользкий шелк все ниже и ниже.По ступенькам они поднимаются бегом, Изая – путаясь в полах сбившегося кимоно, Шизуо – на ходу расстегивая китель.Шизуо невероятно долго возится с ключом, но когда они оказываются внутри, и дверь шумно закрывается, он тянет за собой брюнета и в два шага оказывается в своем кабинете, где ближайшая горизонтальная поверхность – стол.Хейваждима смахивает с него книги, бумаги, и, возможно, даже чернильницу, усаживает туда Изаю, и, наконец, вцепляется в узел оби на спине.Орихара же дергает ворот рубашки и пуговицы с треском отрываются и сыплются на пол, и он с силой проводит ладонями вниз, чуть царапая, добирается до ширинки и чуть сжимает через ткань напряженную плоть. Шизуо судорожно втягивает воздух и кусает Изаю в плавный изгиб шеи, переходящий в плечо, и распускает широкий пояс, и полы расходятся сильнее, держась лишь на внутренних завязках.Орихара стаскивает с себя рукава, стягивает нижнее косоде, тонкое до полупрозрачности, и вытирает им лицо, смазывая помаду и пудру, но оставляя молочные разводы на коже. После, свернув ткань в жгут, накидывает его на шею Хейваджимы и тянет его к себе, так, чтобы между их лицами был дюйм, и заглядывает в глаза.- Грубее, - шепчет он и кусает Шизуо за нижнюю губу, и чувствует на языке привкус крови.И Шизуо становится грубее – раскладывает его на лопатки на столе, вцепившись в волосы – парик уже давно отброшен к черту – выгибает Изаю дугой, потому что вторая рука, что под подолом кимоно, обхватывает его член и начинает двигаться.И блондин уже не скользит губами по влажной от пота груди Изаи, а прикусывает сосок, добиваясь хриплого стона, и брюнет подается ему навстречу всем телом.Остается только вышагнуть из брюк и белья, спущенных уже до колен, задрать подол так до конца и не снятого танэсодэ и, почти без подготовки, размазав по члену собственную слюну, одним рывком войти – слитно и до конца, с низким гортанным стоном.И Изая не вскрикивает даже, а замирает на выдохе на пару секунд, а после обхватывает поясницуШизуо ногами, притягивает за плечи к себе, заставляя опираться руками о стол.- Грубее, - с придыханием шепчет брюнет, пытаясь двигаться сам, и Шизуо толкается навстречу, подхватывая ритм и все ускоряясь, а Орихара то закусывает губу, то стонет и вскрикивает, царапая плечи и спину, подмахивает и выгибается, и, опираясь на подрагивающие локти, подается вперед, чтобы впиться в припухлые губы блондина и выдохнуть требовательное.- Грубее..! – голос Изаи смешивается со стоном от резкого, глубокого толчка, и Хейваджима чуть меняет угол, приподнимая бедра брюнета, несмотря на то, что он сам почти на пике, и ноги подгибаются от напряжения.Через пару мгновений Изая замирает, до крови царапая ногтями спину Шизуо, и судорога оргазма проходит по его телу, отдаваясь дрожью напряжения во всех мышцах. Спустя несколько толчков во все содрогающееся, но обмякающее тело, с низким глухим стоном кончает Шизуо, упираясь лбом в плечо брюнета.Они замирают так на пару секунд – на грани между напряженностью и ленивой расслабленностью, и блондин сдергивает Орихару со стола, прижимает его влажное тело с разводами пота и спермы к себе, и целует глубоко, отчаянно, закрывая глаза и забывая дышать.Изая плавится – хотя, куда уж дальше – под настойчивыми губами Шизуо, но находит силы разорвать поцелуй. Он спрашивает шепотом, глядя в глаза.- Ты надолго здесь?Хейваджима отрицательно кивает головой, и Орихара снова шепчет.- Я тоже. Так что пока мы все еще здесь, можем наверстать упущенное, - он тянет Шизуо за собой, сворачивает к спальне и, совершенно по-блядски устроившись на кровати, усмехается ему, делая приглашающий жест.И в этот раз все медленнее, и Изая, все так же закусывая губу, насаживается на него сам, из-под полуприкрытых ресниц глядя на Хейваджиму, в чьих глазах опасный огонь медленно переплавляется в чистое вожделение.Брюнет почти не позволяет Шизуо касаться его, а когда тот пробует притянуть Изаю к себе, ловко выворачивается и в отместку замедляет темп до почти мучительно плавного. И Хейваджима от нетерпения скребет ногтями по простыни, хрипло стонет ?блядь, быстрее, блоха!?, но попыток перенять инициативу больше не совершает.Когда Шизуо уже близок к пику, он все-таки вцепляется накрепко, почти до синяков, в бедра Изаи, резко подаваясь вперед и опуская брюнета на себя. Изаю выгибает дугой, он, чтобы удержать равновесие, хватается за запястья Шизуо, и через пару толчков, они кончают с протяжными шумными выдохами и стонами в голос.После Изая, размазывая сперму по животу Шизуо, говорит ему.- Ну все, Шизу-чан, после этого мне и умирать не страшно.Хейваджима только хмурится и обнимает Изаю за плечи, страивая головой на плече, но мелкая блоха выворачивается как может и укладывается так, чтобы смотреть Шизуо прямо в глаза.Это не похоже на гляделки, когда нужно обязательно пересмотреть оппонента, к каким так привык блондин, что, по старой памяти, до сих пор хочется рыкнуть погромче и встряхнуть паршивца за шиворот.Это похоже на бессловесный разговор о чем-то важном, о чем давно уже следовало поговорить.Например, о чувствах, отчаянной тоске и доверии…Изая отводит взгляд совершенно неожиданно, поднимается со сбитой напрочь постели, и даже рука Шизуо на запястье не может его остановить.- Я – смыть все это, - Изая жестом демонстрирует живописные разводы косметики на лице и спермы на животе и ногах.Хейваджима понуро кивает и начинает думать, с чего бы начать разговор. Однако, под отдаленный плеск воды, смешанный с мягкой усталостью в теле, он быстро засыпает.Изая неслышно появляется в комнате, завернутый в темно-синий халат Хейваджимы, смотрит поверх спящего блондина и, бессознательно теребя мягкий ворот, втягивает знакомый запах, впитавшийся в ткань.- Мне не стоит доверять, Шизу-чан, - вздыхает он, и улыбается тонкой отчаянной улыбкой человека, которому нечего терять.Он еще пару мгновений наслаждается тишиной, нарушаемой только чужим глубоким дыханием, и полной мягкого вечернего света за окном, а после начинает действовать.Из секретера в кабинете Хейваджимы он вытягивает листы документов и телеграмм, в ящике стола ищет наработки будущих операций, в чемодане, давно не открывавшемся владельцем, все те же документы, не разобранные еще с приезда из Маньчжурии.Ему понадобится это – уточнить свои сведения относительно западного района, и, возможно, щедро поделиться своими разведданными с Шизуо.Он перекладывает их осторожно, но не боясь потревожить сон Шизуо – тот едва ли скоро продерет глаза, - а опасаясь нарушить их упорядоченность – не приведи господь, параноик Хейваджима что-нибудь заметит.Когда Орихара перекладывает стопку отчетов об операциях в прифронтовой части тыла, так называемых ?рейдах порядка?, ему на колени падает помятая открытка с панорамным снимком Токио. Изая не спешит ее поднимать, он до боли хорошо знает, что на обороте его рукой будет написана дата ?12 октября 1944 года?.Иногда Изая думает, что больше всего ему хочется вернуться в тот осенний день.Так он и замирает на пару секунд, а после, словно стряхнув морок, начинает пролистывать отчеты, пристально вглядываясь в приложенные к ним карты местности.Маньчжурия оказывается в заметно более плачевном состоянии, чем предполагалось, и Изая переключается на другую стратегически важную часть фронта.- Это все не то, не то, - шепчет он вполголоса, хмуря брови.Ему нужны свежие данные – о будущем сражении на Окинаве. Западный фронт уже изучен, и Орихара знает, что удара стоит ждать с другой стороны, ровно как и пркратить заигрывания с Советами по поводу мирных договоров, потому что выхода больше нет.Орихара роется в этих документах, наперед зная, какие из планируемых операций обречены, какие повлекут слишком много жертв, а на какие у командования просто не хватит времени. Он перекладывает телеграммы из штаба, натыкается на пару служебных записок не самого служебного содержания, и точно знает, что война проиграна.На данный момент это беспокоит его меньше всего,Наконец, он находит протоколы боев на подступах к Окинаве, бегло пролистывает их, отмечая неточности, и, развернув карты, планирует возможный ход сражения с учетом сил обеих сторон.- Линкоры, - шепчет он, ведя вдоль берегов Окинавы, - Камикадзе, он обрисовывает участок на подступах к укрепленным базам, - Огневые точки малой мощности, - Изая очерчивает пологий берег карандашом.- Все верно, - наконец, говорит он. – Эта мясорубка будет последней каплей перед тем, как зажать нас в клещи.- Главное, - думает тогда Изая Орихара, - найти такое место между молотом и наковальней, где удары по твоей жалкой шкуре будут минимальны.