Глава четвертая (1/1)

Через три дня Хейваджима тоже пересекает Японское море и отправляется бронепоездом на место дислокации – к самой границе с Союзом.Близится зима, и Семен в письме советует ему обзавестись хорошими валенками и тулупом.В следующем письме Семену приходится объяснять, что есть эти самые ?валенки? и ?тулуп?. Хотя скоро Шизуо сам прекрасно это понимает, потому что в наскоро сколоченных бараках и казармах нестерпимо холодно. А нормальные здания и укрепления не строятся – между боями почти нет перерывов, и линия фронта продвигается вперед со стремительной скоростью – в конце декабря они должны объединить территории, отвоеванные у гоминьдана, с Индокитайским фронтом.Китайские революционеры идут на пули в открытую, а войска Императорской армии зверствуют – люто и бесчеловечно – над всеми, кто попадает в плен.На столе – под кипой бумаг, приходящих из главной ставки фронта – лежит конверт, в каком отправляют дипломатическую почту, а в нем – лист бумаги и открытка с панорамным снимком Токио.После очередного кровавого наступления на севере Китая Шизуо достает конверт и, не открывая, вертит его в руках.На второй месяц службы Хейваджимы, он возглавляет операцию по взятию небольшой деревушки у самой кромки фронта. Он приказывает своим людям убивать по минимуму – им нужна информация, не больше. Им нужно, чтобы местные жители выдали скрывающихся главарей сопротивления.- Трое из жителей вашей деревни умрут для того, чтобы жили все остальные, - говорит Шизуо стоящей перед ним толпе в замызганной деревенской одежде.Он не страшится смотреть им в глаза – он не отдаст приказ убивать мирных жителей.Хейваджима приказывает окружить деревню и пускает три патруля пройтись по домам.Шизуо слишком часто забывает – несмотря на свой профессионализм – что это реальность.Что это настоящая война.Настоящие сражения.Настоящие смерти.Настоящие страхи.Когда к нему приводят первого из разыскиваемых бунтарей, тот все время вопит о правах, справедливости, правом деле революции, о свободе.Шизуо Хейваджима ненавидит пустые разговоры, но он сдерживает свою ярость. Заодно ему приходится сдерживать приказами ту же ярость в своих солдатах, стремящихся пустить пулю в лоб каждому из стоящих перед ними сейчас людей.И – неожиданно до боли где-то под лопаткой – слышится выстрел на другом конце деревни.Один из революционеров оказался вооружен.Их приказ – отвечать огнем на поражение на любые вооруженные нападения.И его солдаты открывают пальбу по безоружной толпе перед ними.И у Хейваджимы нет никаких полномочий их остановить.Он до боли сжимает кулаки и цедит, с яростью и гневом бессилия: Умрите! Умрите! Умрите вы все! Песье отродье!Он ненавидит всех, и себя – в первую очередь, чувствуя кровь на свих руках.Он всегда ненавидел свою силу.Сейчас он ненавидит разрушительную силу молота войны.Оказавшись в своем – три на три шага – кабинете, он тянется за бутылкой виски, отложенной им еще со времени прибытия.Он хочет напиться.Пьет Шизуо весь вечер – сначала виски, после – водку из фляги, после – дрянной саке, принесенный кем-то, после он, совершенно опустошенный от воспоминаний и перекипевших чувств, разговаривает с воображаемым Изаей.Может быть, вслух.О войне, несправедливости, ненависти.Изая почти ничего не отвечает, только грозит.- Не смей ненавидеть их всех, Шизу-тян. Ты же ненавидишь только меня, или ты забыл?С утра Шизуо думает, что это было самой большой глупостью – и его разговоры с пустотой, и последняя дурацкая фраза, придуманная им в пьяном бреду.Но еще через месяц, состоящий из жестокого подавления объединенной безрассудной агрессии китайских красных революционеров, им приходит приказ из главной ставки фронта на возврат старшего командного состава в Японию.Это значит лишь одно – есть угроза того, что войска США высадят десант еще где-нибудь на южных островах, помимо Иводзимы, укрепления которой держится еще с февраля.Сейчас – март, и все приказы, идущие на линию обороны ?материнских? Японских островов заканчиваются неизменно одним и тем же: ?Стоять насмерть. Конец связи?.