Глава вторая (1/1)

Шизуо плохо спится, но во снах его почему-то мелькает их с Изаей школьные годы.Извечная вражда.Извечное противостояние.Локальная война двух контрастов.Но в их глазах – за маской яростной нелюбви – азарт.Притяжение противоположностей, заканчивавшееся погромами, синяками, ссадинами и скрытым довольством обоих зачинщиков.Их хождение по грани неприязни и самой крепкой привязанности.Черное и белое.Сила против хитрости, и желание доказать превосходство, и желание не оставлять врага равнодушным, и желание не быть одному.Для Изаи – не быть одному в своей нечеловечески аморальной манере поведения.Для Шизуо – не быть одному в своей нечеловеческой силе и бесконтрольной ярости.Враги не должны бояться друг друга.И они не боялись.А сквозь сон Шизуо чувствует какое-то назойливое тормошение.Шизуо бурчит что-то неразборчивое и переворачивается на другой бок.Тогда с него резко сдирают одеяло и пронзительно вопят на ухо.- С добрым утром! – невероятно довольная физиономия Изаи мелькает рядом.- Иза-а-ая… - рычит Хейваджима, жмурясь от яркого света и взявшись за гудящую голову. – Чтоб тебя тэнгу драли, блоха!Изая, делая вид, что обиделся вусмерть, утаскивает одеяло на пол окончательно, заставляя Шизуо ежиться от холода и зевать.Через пару минут он плетется на кухню, где что-то скворчит, но есть ничего не осмеливается, а только жадно пьет воду.После переводит взгляд на Изаю, что-то мелодично мурлычущего у плиты-керогаза, и саркастично хмыкает.- Идиллия, - говорит он. – Один из лучших шпионов нашей страны и по совместительству мой персональный недруг готовит мне завтрак и поет песенки.Изая усмехается уголками губ, но ничего не отвечает, переворачивая на сковородке омлет – одно из тех быстрых блюд, что он наловчился готовить в своих долгих странствиях.- Где ты спал, между прочим? – вдруг спрашивает Шизуо, понимая, что в его доме всего одна кровать, и нет даже какой-нибудь кушетки, а футон пылится где-то в самом дальнем шкафу.- Я не спал, - окликается Орихара. – Мне нужно перейти на другое поясное время – придется поспать на корабле.И Шизуо знает, что нельзя спрашивать, куда Изаю отправляют на этот раз – не положено.Он просто вздыхает и упирается взглядом в мутную воду в стакане.- Идиллия, - думает он. – Мы молчим о том, куда направляет нас командование, молчим о том, что можем в любой момент лишиться жизни, молчим о том, что, возможно, вся война не в нашу пользу, молчим о том, что вот это утро, может быть, последний раз, когда мы видимся. Молчим, как дураки, о том, что мы давно не враги, а для друзей мы слишком хорошо знаем изнанки друг друга. Так почему мы… молчим?- Так ты собираешься есть? – вырывает Шизуо из раздумий голос шпиона, колдующего над плиткой.Хейваджима демонстративно зеленеет, давая понять, что даже мысли о еде противопоказаны ему сегодня до обеда.- И куда подевалась эта его извечная ярость и вспыльчивость? – думает Изая. – И вечное желание свернуть мне шею? Да и какого черта я сегодня все утро сам не свой – молчу и улыбаюсь? Может, так и должно быть? – думает он, а после бросает взгляд на часы и взвивается.- Ты опаздываешь!- Куда? – стонет Шизуо.- Штабное совещание в десять, а сейчас без двадцати, - недовольно бормочет Изая, на коду жуя кусок омлета.- А ты откуда о совещании знаешь? – поднимает тот голову со стола.- Работа у меня такая, - с полным ртом замечает Орихара. – И иди, наконец, умойся. Еще со вчерашнего вечера вся шея в крови.Шизуо бросает на него злобный взгляд и уходит собираться. Через шесть минут – Изая специально засекает время – Хейваджима собран и выглядит почти не помятым.- Шизу-тян, мы опаздываем, - впархивает в комнату Изая с отвратительно жизнерадостной улыбкой.Шизуо хмурится у зеркала.В один шаг Орихара оказывается рядом и из-за спины улыбается его отражению – одними глазами.Когда его руки оказываются в непосредственной близости от шеи Хейваджимы, собираясь поправить галстук, Шизуо молниеносно хватает табельный пистолет, только что лежавший перед ним, и прижимает его к подбородку Изаи.- Только попробуй завязать мне галстук, Изая, - говорит Шизуо.- Что это с тобой, Шизу-тян? – удивленно-насмешливо приподняв бровь спрашивает Изая, но рук не убирает.- Вхожу в роль твоего давнего врага, - смеется Хейваджима, пряча оружие в кобуру, и запоздало понимает, что в красно-карих глазах ни на мгновение не мелькнул страх – даже неосознанный, от ощущения холодного дула, уткнувшегося в подбородок.Они оба почти никогда не забывают, что каждый из них – профессионал, лишенный обычных человеческих страхов и слабостей, оружие в схватке за честь и гордость страны, дети и слуги сражения.Они почти никогда об этом не забывают, но не сейчас.Они выходят из дома за десять минут и всю дорогу молчат, сидя плечом к плечу в гремящем и трясущемся трамвае.Шизуо в идеально сидящей черной форме, а Изая в своем извечном бессменном коротком пальто с меховой оторочкой.- Будь незаметен, но незаменим, - говорит по этому поводу сам Орихара.Людей в трамвае едет немного – основной поток рабочих и служащих уже схлынул, и стоит немного сонная атмосфера позднего будничного утра, которое так подходит к их затяжному молчанию.- Знаешь, не приходи меня провожать, - говорит вдруг Изая, откидываясь на жесткую спинку сидения, и даже сквозь перестук колес и дребезжание, Шизуо его слышит.И он хочет ответить: ?Да кто тебе вообще сказал, что я приду?!?.Но вместо этого он недовольно спрашивает.- Почему это? Конспирация?Изая усмехается, легким движением поднимается с места, и, наклонившись над Хейваджимой, ерошит ему непослушные жесткие волосы на макушке.- Долгие проводы – лишние слезы, Шизу-тян.И пока Шизуо пытается уловить, что промелькнуло в этих вечно смеющихся глазах с красноватой искрой, Орихара уже оказывается на другом конце трамвая.- Что за бредоз?! – сердито перекрикивает шум и грохот Хейваджима.- Так русские говорят, - отвечает ему Изая и, махнув рукой, спрыгивает с подножки на повороте и в своей стремительной манере двигаться, исчезает в пестрой толпе.- Чертова блоха, - бурчит Шизуо и первый раз за утро закуривает, обещая себе зайти напоследок в бар к Семену.Раз уж Изая заговорил о русских, то, значит, все это неспроста