Глава 34 (1/2)
Раньше я представляла себе истерику как громкие крики, битье посуды, заламывание рук. Примерно так же представляла и отчаянье. Сейчас же поняла, что настоящее отчаянье – это когда ты не можешь издать и звука, когда текут слезы и опускаются руки. И тогда нужно себя быстро-быстро собрать, потому что рядом с тобой больше никого нет.А еще истерики редко происходят действительно из-за того, из-за чего их закатывают.Весь мир отвернулся от меня.
На следующий день мама не разговаривала со мной. Вот так просто. Я сама подошла к ней, уже проплакав всю ночь напролет, а утром придя в себя и с ужасом осознав события вчерашнего дня. Но мама в ответ на мои сбивчивые извинения просто мотнула головой и, окинув меня печальным взглядом, молча прошла мимо к входной двери.Слез внутри меня уже не осталось. И голос я вчера сорвала. Поэтому кричать и рыдать в этот день мне приходилось только внутри своей мутной головы.Казалось, что хуже быть не может. Но если моя короткая жизнь чему-то и научила, так это тому, что всегда может быть куда хуже, чем есть.
В школе игнорирование моей персоны продолжалось. Маша в упор не хотела меня замечать, Федя, по всей видимости, еще уязвленный моей вчерашней резкостью, тоже старался на меня не смотреть, и даже не поздоровался со мной, когда я полуживая ввалилась в класс. Мне даже показалось, что если бы я ногой распахнула дверь и начала кричать, то на меня бы все равно никто бы не обратил внимание. Настолько всем было плевать.И мне не удавалось понять, было ли так всегда или я только сейчас это заметила.Этот учебный день тянулся бесконечно долго, а вместе с ним и мои мучения.Я провела ладонью по холодному лбу. Сосредоточиться на уроке совершенно не удавалось, меня переполняло огромной силы одиночество. Только, кажется, теперь я осознала, как была счастлива с учителем. С каким радостным нетерпением ждала окончание уроков. Как чувствовала себя такой настоящей рядом с ним. И он принимал меня такой, какая я есть… со всеми моими странностями.
И я сама отказалась от всего этого. Повела себя как настоящая идиотка. А все из-за собственной глупости!Я все еще вспомнила утренние слова Высоцкого, который подловил меня у входа в школу:- Когда-нибудь ты скажешь мне за это спасибо. Пусть ты меня и ненавидишь, но так будет лучше. Это было неправильно, Даша. А сейчас все идет к лучшему.«Сам бы ты шел куда подальше», - вертелось у меня на языке.Больше всего в этой ситуации меня раздражали слова парня о якобы «благе» для меня. Макс всерьез думал, что оказывал мне помощь этим, а не разрушал всю мою жизнь.
Все первые уроки мне ужасно хотелось увидеть Александра Владимировича, но в то же время я боялась этой встречи. С нашего последнего разговора прошел день, и мне хотелось со всей силой заложенного во мне мазохизма еще раз поговорить с ним. Увидеть хотя бы тень замешательства в его глазах. Но я даже не знала, в школе ли он сейчас или нет, сегодня его уроков у нашего класса не было.Александр Владимирович, который держал меня в руках так нежно, точно я была сокровищем. Который кардинально изменил мою жизнь, разбудил во мне чувство такой силы, о которой я никогда и не подозревала. А после он просто взял и равнодушно отпустил меня…Почему он ничего мне тогда не сказал?
В глубине души я надеялась на него вчера. Александр Владимирович всегда знал, как все исправить, если считал это необходимым. Он мог прогнать мое негодование одной лишь улыбкой. Мог прочитать все, что меня гложет, по лицу и успокоить. Но, похоже, не в этот раз…И когда мы, наконец, встретились, я убедилась в этом.Мы встретились в переполненном школьном коридоре на втором этаже, где у меня проходила физика. Всю жизнь у меня было довольно слабое зрение, поэтому я осознала, что мы двигались навстречу друг другу, только тогда, когда сворачивать уже было поздно. Я бы хотела пройти мимо, сделать вид, что не заметила его, но мой взгляд уже зацепился за знакомую улыбку. Он знал: я его увидела. Не буду же я сбегать…Александр Владимирович, попутно здороваясь с проходящими мимо учениками, приблизился ко мне.- Здравствуй, Дарья. - Его насмешливый тон был хуже всего. – Как твои важные дела?
- Здравствуйте, Александр Владимирович, - я говорила глухо. – Все хорошо.Учитель чему-то улыбался, я старалась не смотреть ему в лицо. Привычные роли для нас обоих.Наверно, он сейчас меня за это презирает…- Смею предположить, что и сегодня у тебя «дела»? – негромко спросил он.- Да…- Дарья, яне привык разговаривать с человеком, который не смотрит на меня. Мама с папой не говорили, что невежливо пялиться себе под ноги, разговаривая с кем-то?Как подло!
Люди, проходящие мимо нас, непроизвольно задерживали шаг, глядя на то, как меня отчитывают, как на какое-то забавное представление.
Его полный сарказма голос внезапно привел меня в чувство, как ушат холодной воды, вылитый на голову. Я, рвано вдохнув, резко подняла к нему лицо, по которому пробежала рябь раздражения вперемешку со смущением.
- Ну, извините.Получилось у меня тихо, невнятно и обиженно, совсем не так, как я хотела.- Ох, Боже мой… чему я удивляюсь. Ладно, пока, Дарья, не опаздывай на урок.Меня пробрала дрожь, и, похоже, скрыть это не удалось.- Что?– Тебе, кажется, пора на занятия, – безразличным тоном отозвался Александр Владимирович. – Опаздывать нехорошо.
Рукав его пиджака скользнул по моей руке, когда он прошел мимо. Я же стояла, оцепенев от странного чувства потерянности.
А потом стало все еще хуже.Мать продолжала игнорировать меня дома, хотя и со второго раза вроде как и приняла мои извинения. Но по тому, как она отстраненно себя держала в моем присутствии, я поняла, что теплота и доверие между нами воцарятся еще не скоро. Если, конечно, вообще когда-нибудь и воцарятся.Но если дома можно было в случае чего просто уйти в свою комнату и вволю «пострадать», то школа была сущим адом, ведь в ней сбегать было некуда. Маша со мной не разговаривала, Федя тоже. Со временем это даже начало меня устраивать, ведь никто ко мне не лез, но на самом деле в том, что это хорошо, я сама себя убедила.Хуже всего было на уроках математики и на классных часах. Александр Владимирович как будто нарочно продлевал мои мучения. Когда мне хотелось, чтобы он посмотрел на меня, обратил на меня свое внимание, поговорил со мной, он меня игнорировал. Когда же я пыталась сбежать от него, он отпускал язвительные замечания. Это походило на настоящую войну. И явно грозило перерасти в ненависть.Кто там говорил, что от любви всего шаг до нее?Упрямство и боль грозили расколоть меня напополам. Я умирала каждый раз, когда чувствовала на себе его насмешливый взгляд. И если бы Александр Владимирович понял, что я избегаю его из-за того, чтобы только изредка иметь возможность его видеть, он бы посмеялся.Это походило на чистый бред. Расстроить отношения ради того, чтобы продолжить их…Но ирония заключалась в том, что по-другому было никак.У меня начала слишком часто болеть голова, и успеваемость прямо-таки скатилась. Но похоже, что до этого не было никому дела. Ни матери, ни классному руководителю, ни мне самой…Сидя в библиотеке на большой перемене в субботу, я пыталась сосредоточиться на задачке по физике, которую нам на дом задала учительница. Задала еще во вторник, но делала я ее непосредственно перед самим уроком физики, потому что дома единственное, на что у меня хватало сил, – это лежать под жарким одеялом и слушать музыку.Однако все мои попытки вникнуть в суть условия были бесполезны, потому что душевное состояние и мысли были далеки от усердной мозговой деятельности. Некоторые люди, наоборот, во время депрессий и несчастий с головой уходят в работу. Но я была явно не из тех счастливчиков, кому подобное под силу.Но, хочу я того или нет, домашнюю работу все равно придется сделать, ибо Наталья Павловна тогда не поставила мне двойку за несделанную домашку только под честное слово… А портить себе аттестат совсем не хотелось.Нужно успокоиться.Я сильно сжала виски пальцами, пытаясь расслабиться, и вздрогнула, услышав за спиной:– Чем занимаешься, Дарья? Что-то интересное?Сжавшись как от удара, я ощутила, как с лица схлынула кровь.666Двумя неделями ранее.- Чем занимаешься, Дарья?